Сергей Карпущенко - Лже-Петр - царь московитов

• Название: Лже-Петр - царь московитов
• Автор: Сергей Карпущенко
• Жанр: История

---

Но не только крестьянскими да посадскими мужиками питалась армия царя, но и серебром, что собиралось с каждого двора, а позднее и с каждой души. В запечатанных мешках передавались эти деньги полковым комиссарам, чтобы те раздали каждому солдату причитающееся ему жалованье. Главные же средства везли в Москву, где каждую деньгу считали, брали на учет, чтобы на собранные со всей страны деньги пошить на солдат мундиры, закупить для них провиант, то есть муку и крупу, выделить средства на делание пушек, ружей, пороха, ядер, гранат и бомб. Получалось, что вся страна, весь русский народ воевал в те годы со шведами... Но был в России один человек, который каждую победу приписывал себе, считая, что коль уж он затеял ту войну, то и слава достанется ему, и никто не вспомнит какого-нибудь офицера-героя, а тем более отличившегося в бою солдата, но каждый и спустя столетия назовет победителем лишь его одного.

...А побед у русского оружия после основания Петербурга было немало. Шереметев взял Копорье, Верден - Ям, рассеяли близ града Петрова корпус Крониорта, в Чудском озере захватили с боем тринадцать фрегатов шведских, вскоре взяли "на акорд" крепости Дерпт (древний русский Юрьев) и не поддавшуюся в 1700 году Нарву. Генерал Шлиппенбах, спешивший на помощь Нарве, был полностью разбит - из 2800 его конницы спались лишь четыре сотни человек. 14 декабря 1704 года Лже-Петр вновь торжественно въезжал в Москву через семь триумфальных арок, и вслед за "победителем" понуро шел нарвский комендант Горн, а с ним рядом - более полутораста шведских офицеров несли сорок склоненных

* Архивные данные. - Прим. автора.

знамен. Митрополит Стефан Яворский произнес прочувствованную речь, в которой славил победоносного царя, и народ московский, слушая владыку, постепенно укреплялся в мысли, что ими правит не Антихрист, а настоящий государь.

В следующем году стали воевать Курляндию, с усилиями немалыми штурмовали замок города Митавы и трофеем взяли почти что триста пушек. Швед был отрезан от Лифляндии, а русским открывалась прямая дорога в Польшу, где находились основные силы Карла, но вскоре случилось то, что весьма огорчило Лже-Петра, уже ликовавшего и предвкушавшего скорую победу, - в Астрахани взбунтовались ненавидимые им стрельцы, а после и казаки гребенские - убили воеводу с детьми и триста офицеров. Бунт, как потом спознали, начался из-за того, что стрельцы боялись, как бы не погибло православие из-за бритья бород и переодевания в немецкие кафтаны. Борис Петрович Шереметев, посланный под Астрахань, бунт скоро усмирил и был пожалован за это титулом графа, сына же его, Михайлу, произвели в полковники...

...В том же году вышел указ в рекруты собирать уже не с двадцати дворов по человеку, а с десяти - армия-чудовище все больше нуждалась в жертвоприношениях. Но не все, кто становился рекрутом, соглашались быть жертвою войны - многие бежали. Тех, кого ловили, из трех человек одного по жребию казнили, двух же других "нещадно" били кнутом и отсылали на каторгу. Явившихся же "из бегов" добровольно тоже секли кнутом, ссылали на пять лет, а после снова принимали в строй: времени, чтобы послужить, довольно ещё оставалось - служили-то бессрочно, до самой смерти или до совершенной дряхлости, или до таких увечий, каковые службу в строю делали невозможной. Но и инвалидам в армии царя немало работенки находилось...

* * *

Коронация Станислава Лещинского, человека уже немолодого, с отвислыми щеками и грустно опущенными вниз длинными усами, проходила в присутствии того, кому был нужен Станислав, - Карла Двенадцатого, с унылым, постным лицом и со сцепленными внизу живота руками следившего за церемонией, которую он велел не делать слишком пышной. Когда Лещинский был коронован, Карл даже отказался обедать с ним по случаю церемонии, сославшись на важные дела. А дела и впрямь были серьезными, и о них он спешил поговорить со своими генералами здесь же, в королевском замке в Варшаве, где занимал лучшие покои.

Прекрасно выполненная карта - неразлучная спустница Карла начиная с 1700 года, - висела на стене, а молодой король, возмужавший за четыре года (с тех самых пор, когда он отсылал Петра под Нотебург), ставший серьезней и осторожней, по обычаю своему вместо деревянной указки пользовался своей длинной шпагой. Вот и теперь, когда в его рабочем, довольно просторном кабинете собрались генералы, включая и Тейтлебена, Карл, сочно скрипя кожей своих огромных ботфортов, прохаживался перед картой с воинственным видом, вытащив из ножен шпагу. Все видели, что король радостно возбужден, и есть ему о чем сообщить своим генералам.

- Господа, если хотите, в открытую назовите своего короля ослом, да, да, назовите, потому что я самый длинноухий осел из всех, что живут на земле. Я оставил в забвении главные силы царя Петра, решив придать большее значение разгрому Августа, посылал против русских войск недостаточно сил, совершенно выпустив из виду, - забыв, скорее, - что там, на востоке, в Лифляндии, в Ингерманландии воюет не неуклюжий и глупый русский медведь, а мой, мой офицер, воспитанник шведской военной школы, швед по национальности!

Генералы заволновались. Большая их часть не знала ничего о Мартине Шенберге. Переглядывались, пожимали плечами, а король с улыбкой пожинал плоды своего неожиданного сообщения.

- Да, да, именно швед! Человека, внешне очень похожего на царя Петра, мы ещё восемь лет назад посадили на русский престол, похитив настоящего самодержца. - Карл быстро взглянул на Тейтлебена, желая видеть его отношение к этим словам, но тот и бровью не повел. - И вот, представьте наш ставленник изменил мне, вознамерившись управлять Россией самостоятельно, и теперь приносит нам так много беспокойств, удачно воюя с небольшими партиями королевских войск.

Раздались возмущенные и удивленные возгласы:

- Да неужели нельзя найти управу на этого негодяя!

- Убить его в конце концов, подослав ловкого человека!

Но Карл поводил в воздухе шпажным клинком:

- Это невозможно, господа! Уговорить этого мерзавца не удалось, убить тоже довольно трудно, ибо его особа тщательно охраняется. Остается один способ - разгромить его армию и войти в Москву. И тогда мы станем не только победителями над отщепенцем, изменником, которого я когда-нибудь казню на главной площади Стокгольма, но над всей Россией.

Генералы, услышав уверенный тон их храброго короля, повздыхали то ли с облегчением, то ли с сомнением, не проронив, однако, ни слова, но через полминуты, когда Карл уже собирался продолжить, спокойно и уверенно заговорил Тейтлебен:

- Ваше величество, вы так уверены в победе... Но не мы ли до сих пор терпели поражение за поражением? Поведайте, на что же вы надеетесь теперь?

Карл заулыбался так открыто, так искренне, с такой любовью посмотрел на Тейтлебена, которого многие генералы не любили именно за особую привязанность к нему короля, не объяснимую ничем, а потом сказал:

- Мой дорогой Тейтлебен, то, что вы называете поражениями, я бы назвал всего-навсего временными неудачами. Еще не пришло время заняться русскими мне лично. Или вы забыли, как они бежали из-под Нарвы от меня, владевшего тогда всего десятком тысяч солдат, у врага же было сорок. Ну так вот, недалек тот час, когда совершенно обескровленный Август заключит со мной мир и выйдет из игры. Петру уже не на что будет надеяться. Я буду драться лишь на одном фронте. Теперь же взгляните на эту карту, господа.

Карл взмахнул своей шпагой, уставив её конец на какую-то точку, и все, словно повинуясь жесту кудесника, уперли взгляды в указываемое место. Выждав минуту для пущей важности, Карл заговорил:

- Мой ставленник-предатель, - будем для простоты именовать его царем Петром, - столь самонадеян, что увел свои основные пехотные силы вглубь Курляндии, думая, что отрезал нас от Лифляндии. Сейчас его главный корпус разместился на зимних квартирах в Гродно. Имею смелость предположить, что я окажусь умнее этого проходимца и одним решительным броском отрежу самого его, только... от России. Гродно станет для Петра и его войск мышеловкой, потому что, едва выпадет снег, я вместе с генерал-майором Тейтлебеном сделаю к Гродно быстрый рывок, туда же двинет свои полки Рейншельд, а из Лифляндии - Левенгаупт. Это великолепный план, господа, оцените его по достоинству! Мы устроим русским новые Канны, и с потерей своих основных сил они уже никогда не справятся. Или мы переморим русских в Гродно, как крыс, перехватив все пути подвоза провианта, или они сдадутся на акорд, то есть на нашу милость. А потом, мои храбрые генералы - прямой путь на Москву, и никакие негодяи-изменники нам уже не помешают.

Петр слушал Карла со смешанными чувствами. Конечно, этот план был превосходен. Русские, расположившиеся в Гродно на всю зиму, никак не ожидали подхода к городу самого Карла, полагая, что он надолго застрянет в Польше, а потом станет "доканчивать" саксонского курфюрста. Петр, преданный своими, воевавший против своих на стенах Нотебурга, ждал, когда же наконец войска шведов разнесут полки самозванца. Однако, к его великому удивлению, к которому примешивалось, впрочем, и тихое чувство восхищения, русские одерживали победу за победой. Неужто самозванец полностью отдался воле Шереметева, Меншикова, Репнина, Ромодановского и других первых лиц России? Или он, как говорил о нем Книпер-Крон, вознамерился заменить собою отсутствовавшего царя? Да пусть даже одна лишь гордыня толкала его на путь побед над своими соплеменниками, эти победы были важны для родины Петра. Теперь он часто думал о том, что напрасно запятнал свою честь службой врагам России, и сердце его навещало раскаяние, испепеляемое, впрочем, довольно скоро ненавистью к тем, кто лишил его престола.