Фриц Вёсс - Вечно жить захотели, собаки?

• Название: Вечно жить захотели, собаки?
• Автор: Фриц Вёсс
• Издательство: Новое время
• Жанр: О войне
• Год: 1993
• ISBN: 5-86606-058-2

Фриц Весс (псевдоним) родился в 1920 г. в Вене. В 1938 г. добровольно поступил на службу в вермахт, был курсантом в звании фанен-юнкера, став лейтенантом, принимал участие в оккупации Франции. Как командир батареи он участвовал в наступлении на Ленинград, в сражениях под Тихвином был ранен. Вернувшись после госпиталя снова на фронт, он попал не только в пекло Сталинграда, но и в плен.

В 1950 г. вернулся в Вену, поступил на юридический факультет и получил степень доктора наук. С 1960 г. Весе является директором университета агрикультуры в Вене. В 1960 г. появилась его книга о пребывании в русском плену «Рыба тухнет с головы», а в 1964 г. роман «Немцы на фронте». Но еще раньше, в 1958 г., вышел в свет предлагаемый нашему читателю роман «Вечно жить захотели, собаки?», занимающий особое место в литературе о Сталинграде. Немецко-язычный тираж книги составил более полумиллиона экземпляров. Сенсационным успехом пользовалась и экранизация этого романа.

---

А вот кучка офицеров и солдат. Они взволнованно и беспорядочно мечутся. Один длинный бегает туда и обратно к бункеру телефонистов. Они окружают его. Похоже, эти господа очень бурно совещаются, потому что вдруг бросаются врассыпную, словно стадо овец, а длинный снова бросается к бункеру телефонистов. Несколько человек бегут следом за ним.

— Хотел бы я знать, что там творится! — спрашиваю я одного приятеля. — Похоже, как будто все они ожидают самого Адольфа сюда!

— Они ждут совершенно другого, дорогой мой! Летчик, наверное, уже ругается. Не может взлететь! Ему пришлось запустить моторы три часа назад, и горючего для обратного полета маловато!

При этом вокруг такая суматоха: противотанковые, противовоздушные пушки, пулеметы; раненые, конечно, волнуются, начинают ругаться, кричать и выть.

В тот самый момент, когда машина поднимается в воздух, нет ни одного выстрела, и так тихо, как будто Сталинград затаил дыхание. Она поднимается, и русские начинают обстреливать ее, как сумасшедшие. Вокруг машины видны вспышки, разбиваются белые разрывные облачка, оставаясь в небе, которое окрашивается в фиолетовый цвет.

Они смотрят вслед «Юнкерсу-52», который уходит на запад — домой. Прощальная песнь моторов последней машины из Сталинграда. В небе над Гумраком стало тихо».

— Вы так же устали, как я, господин капитан? Добраться бы до одного из тех бункеров и хоть немного отдохнуть.

— А если Иваны помешают нашему отдыху?

— У меня сон крепкий, господин капитан. Я просто валюсь с ног от усталости! — Кремер сопит. — У меня еще полный котелок супа из шпротного порошка. Ведро тоже еще здесь, немного дров я уж где-нибудь разыщу. Было бы неплохо теплого супа, а потом…

— Вы, наверное, завтра утром удивились бы, что перед бункером все вдруг заговорили по-русски!

— Что вы, мне уже было бы все равно!

— Ваши дела плохи, унтер-офицер Кремер! Слушай, у тебя хороший слух на моторы?

Ветер изменился и с западного направления доносит вплоть до самого летного поля приглушенный гул множества моторов. Кремер прислушивается:

— Это как минимум сорок танков, а может быть, даже шестьдесят. Но не слышно лязга гусениц. Они только разогревают двигатели!

— Наверно, ты прав, но точно мы узнаем позднее, когда будем в нашем Городище, и там никакого шума моторов не будет! Мы там и переночуем!

Капитан и Кремер еле передвигают ноги.

Наступающая ночь наполнена лязгом танковых гусениц, и невозможно понять, откуда он доносится. Шум слышится со всех сторон, ничего не видно. Снова и снова толпы отставших солдат бредут в направлении Сталинграда, и среди них, с размытыми очертаниями, изрыгающие огонь колоссы танков, идущие широким фронтом на высокой скорости. Они катят по дороге и справа от нее. Они гонят перед собой отступающих солдат, стреляют из пулеметов и пушек по каждому, кто отстает или уже не может двигаться дальше.

Виссе и Кремер мчатся перед ними по дороге, оглядываются и видят: все, что оказывается у Иванов на пути, просто уничтожается. За ними засасывающий, щелкающий шум раздавливаемой под гусеницами человеческой плоти и хруст ломающихся костей.

Кремер разевает рот, пытается перевести дух, хрипя в смертельном страхе, не может издать ни звука, а потом начинает кричать, бежит зигзагами, как преследуемый заяц, мчится перед танками, пытается сойти с наезженной дороги и сразу же по пояс проваливается в снег. Виссе дергает его обратно, потому что Т-34 пропахивают и слева от дороги по метровому снегу, отбрасывают его волнами и мчатся вперед, как крейсеры на море.

Конечно, прочь отсюда — но ведь не бежать же напропалую! В долю секунды капитан оглядывается, куда бы уйти. Дорога делает мягкий поворот, и по нему опять преследуют эти Т‑34. Справа, по другую сторону дороги, спуск в балку. Добраться до нее — но слишком поздно! Капитан вынимает ручную гранату. В тридцати метрах от него первый танк, тут Виссе инстинктивно поднимает руку. Он чувствует, как его пальцы, сжимающие ручную гранату, разжимаются и она улетает, описав широкую дугу. Он слышит металлический стук удара, и она разбивается со щелчком о переднюю броню Т-34, это видно в огне прожектора. Лязг тормозящих гусениц. Град отбрасываемых осколков. Танк останавливается поперек дороги, и раздается треск, когда на него наезжает следующий танк.

Конечно, его не поцарапало, этот Т-34, но водитель затормозил от страха слишком резко. Секунды выиграны. Капитан хватает Кремера, словно ребенка, за руку, и бежит с ним через дорогу. Еще несколько шагов — и они сползают вниз по крутой стене балки. Вот уже и другие подошли, и они прижимаются к крутой стене, потому что над ними, слева и справа, вдоль краев балки катятся танки и стреляют из пулеметов и пушек по оврагу. Группами и поодиночке подходят солдаты, которые слишком слабы, чтобы бежать. Они бросаются в снег, ждут, пока подойдут танки и стреляют по водителям боевых машин, которые уже не рассчитывали на сопротивление и стоят в открытых люках башен. Летят и несколько ручных гранат и бутылок с зажигательной смесью, но все мимо, потому что те, кто их бросает, слишком слабы. Танки переезжают их, но никто не поднимает рук, чтобы сдаться.

Тяжело дыша, Кремер и Виссе сидят, тесно прижавшись друг к другу, чтобы хоть немного согреться, и немигающими глазами смотрят вверх на дорогу, куда уходит балка.

Они снова приходят на взлетную полосу, трое или четверо чудовищ одно за другим, и перед ними, в свете слепящих прожекторов, во вздыбленном снеге, согнувшись, с опущенными головами, словно тупое стадо, по всей ширине взлетной полосы бредут солдаты. Они кивают, проходя мимо, они так запыхались и загнаны до смерти, потеряв все силы, и равнодушные ко всему, не воспринимая ничего вокруг. Свист в ушах от голода и слабости сильнее, чем рев моторов и лязг гусениц.

Танки не стреляют. Русские танкисты в кожаных шлемах стоят, высунувшись до пояса из башен и показывают руками налево и направо немцам освободить дорогу и отойти назад. Они кричат вниз: «Давай! Давай!» Но немецкие солдаты не уступают дорогу и идут дальше.

Где-то установлена противотанковая пушка, и вот звучит последний выстрел. Нацелившись на огни, снаряд бьет по гусенице второго танка и останавливает его. Танкисты мгновенно появляются в башнях и стреляют в толпу людей. Это резня, бешеные разрывы тел.

И снова находятся солдаты, которые сопротивляются. Один подтягивается на задней части танка, залезает на него и пытается, когда танкист снова открывает люк танка, еще раз выстрелить из пистолета. Русский бьет кулаком, дает сцепление, и поворот танка сбрасывает солдата на дорогу перед гусеницами следующего танка, который давит его.

Огибая балку, русские со всех сторон стреляют по ней. Виссе и Кремер карабкаются вверх, на дорогу, а Т-34 снова возвращаются.

Оба мчатся вдоль взлетной полосы до соприкосновения с железнодорожной линией, которая проходит рядом на низкой насыпи. Как корабли, забросившие сети и вытаскивающие их с добычей, двумя рядами, идя в кильватере друг у друга, Т-34 прорываются теперь к железнодорожной линии. Правый ряд танков направляется к группе, в которой бегут Кремер и Виссе, и берет их в луч своего прожектора.

В этой группе Кремер бежит далеко впереди, так что капитан не успевает и отстает, заразившись смертельным страхом окружающих. Рядом с ним на землю мешковато опускается один из бегущих. Солдат впереди него, в затылок которого он впился взглядом и за которым он мчится, падает в снег. Раскинув для равновесия руки, сознавая, что сможет пробежать еще не более двадцати-тридцати метров, а потом рухнет и живьем будет раздавлен под гусеницами сорокатонного исполина, Виссе, заикаясь быстро молится. «Господи, помоги мне! Господи, помоги! Помоги! Я слишком молод, чтобы умереть. Боже мой, Господь небесный, помоги же мне выбраться отсюда! Только еще один раз!»

Виссе выбирает железнодорожную насыпь последней целью: «До нее я дойду, а потом все». Наклонив вперед руки и туловище, он бросается к ней — и вот Кремер уже стоит на краю дороги. Капитан видит, как он вскакивает, чувствует, как его хватают за руку и дергают прочь с дороги.

Первый танк, стреляя, промчался мимо. На четвереньках, необычайно быстро и ловко, в белом боевом костюме, грязный, Кремер находит в железнодорожной насыпи сточную трубу, забирается в нее, и вот Виссе видит, как второй танк надвигается прямо на него.

— Осторожно! — кричит Кремер и протягивает капитану ногу из трубы, за которую он хватается и залезает за Кремером, а Кремер наполовину втягивает его в трубу.

Его пронзает смертельный страх, когда он чувствует, как гусеницы танка почти прошли по его ноге. Танк, который идет следом, проходит мимо. Грохот звучит через трубу, и она вибрирует с тонким звуком.

Виссе насчитал семь Т-34. До сих пор он не видел, чтобы Т-34 атаковали в темноте.