Горан Петрович - Осада церкви Святого Спаса

• Название: Осада церкви Святого Спаса
• Автор: Горан Петрович
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-94278-704-2

Роман «Осада церкви Святого Спаса» сербского писателя Горана Петровича основан на реальных исторических фактах, хотя сам писатель не претендует на роль историографа и умело стирает грань между реальными и вымышленными событиями. Приблизительно в 1291 году объединенное войско болгар и куманов вторгается в Сербию и полностью разрушает монастырь Жича. Петрович изящно и кропотливо плетет ткань повествования. Из незначительных мелочей, потрясающих метафор возникают незабываемые персонажи, явь и сон плотно переплетаются между собой.

---

– Эгей, Величко, прошел ли уж через ущелье Ибара архиепископ наш Иаков? – кричал отец Григорий, хорошо знакомый с правителем города, кефалием Величко как лично, так и посредством окна.

– О-го-го, Величко, не показались ли три мои мастера?

– Побойся Бога, Величко, что вы за пыль подняли, ведь это просто грех, неужели кроме как в Светлый вторник не нашли времени чинить городскую стену?!

– Что ж вы нам не сообщили, что надо будет защититься от тумана, который вы подняли над Магличем?!

Однако, несмотря на обыкновение тут же подавать голос, Величко не откликался. Вместо ответа в келью продолжали лететь сор и пыль, борода игумена посерела, голос осип, как будто его горло сжала рука жажды.

– Эй, Величко, опять вы за свое?!

– Разве вы не трепали туман прошлым летом?!

– И сколько же в нем всякой всячины?! Похоже, его никто не вычесывал с тех пор, как он поселился у вас!

– Ты только погляди, опять в дом Господень ваша пыль летит через окно нынешнее, далековидное! – кричал игумен так громко, как только мог, беспрестанно взмахивая руками и отряхивая рясу.

Тем не менее ни кефалия Величко, ни кто другой из города Маглича не отвечал. Если бы не завет Савы отец Григорий наверняка захлопнул бы это окно и открыл другое, которое смотрит в утро более ясного дня. Но делать нечего, приходилось ждать, пока туманная пыль не уляжется и вид из окна не покажет то, что есть.

Надеясь узнать хоть что-то, преподобный смирился. И вот когда его глаза свыклись с болью, причиняемой сотнями соринок, вырисовались – сначала неясные – очертания великого множества людей.

А потом и первые отдельные силуэты.

Затем он смог разглядеть лица. А под конец и характерные черты пришельцев.

IIВо главе колонны

Во главе колонны, которая была видна через далековидное окно нынешнего, ехал верхом многострашный князь видинский Шишман. На голове его была шапка из живой рыси. Пятнистый зверь хрипло рычал. С тех пор, как войско переместилось в Браничево, рысь передушила не один десяток скудоумных куропаток и простодушных рябчиков. Воротник на плечах и груди Шишмана был из пары жирных золотистых куниц, защищавших княжескую шею. Застежкой пояса из синего бархата была свернувшаяся клубком гадюка, один только Шишман умел разъединить ее зубы и хвост. На вытянутой левой руке, той, что натягивала уздечку, вниз головой, вцепившись когтями в кожаную перчатку, смазанную бараньим жиром, спокойно висел дремлющий цикавац. То ли птица, то ли призрак, создание это всегда выглядело по-разному, поэтому его было трудно описать, но стоило посмотреть на него и глаза начинали гноиться, а кровь в жилах только что не сворачивалась. Правая рука видинского князя, та, что в железной перчатке, отдыхала на янтарной луке седла. Под седлом, украшенным серебром, со стременами в форме медвежьих челюстей, шел вороной конь. Под его копытами раскалывались камни, тут же превращаясь в белую гальку, словно дорога была руслом вод Великого потопа.

Независимо от положения солнца, где бы ни находился Шишман, вокруг него расплывалась бурая, похожая на деготь тень. Окунешь в эту смолу лучину – будет гореть полным мраком на десять стоп вокруг даже в полдень в середине лета.

Рядом с Шишманом, как его левый глаз, на гарцующей белой кобылице, небрежно развалившись в седле, ехал куманский предводитель Алтан, громила с бритой наголо головой, воин, который мог даже казаться красивым, до тех пор, пока улыбка не обнажит его зубы – все как один клыки. Из-за таких зубов любой звук, который он издавал, был резок и страшен, а ласковых слов он не знал вовсе. По дороге для забавы он то скрежетал зубами, и этот скрежет подсекал под корень молодые кусты можжевельника, а то издавал крик, и тогда из крон грабов падали вниз птичьи гнезда.

Тень его была такой, что женщины в ней обливались горячим потом, а самые плодовитые могли и забеременеть, соперники же Алтана покрывались ледяными горошинами страха.

С другой стороны, как Шишманов правый глаз, на рыжем коньке скакал слуга Смилец, мелкий, тщедушный, на голове его вместо меховой шапки с шелковым верхом была шляпа, украшенная бубенцами. Главной его чертой был злой нрав. Про него говорили, что он накоротке с нечистой силой: с лихом, русалками, лешими, ведьмами и оборотнями, которые обучили его всем тайнам сглаза. От полуслова, размером не больше мушиного плевка, брошенного им между делом у входа на рынок, протухала только что выловленная дунайская рыба, в муке заводились черви или мушки, а бодро начавшийся день начинал гнить. В коварстве Смилецу не было равных. Стоило ему в Видине вечером плохо отозваться о человеке, живущем в Трнове, и всем на удивление утро тот человек встречал уже мертвым.

Тень его была кривоногой, затхлой, с неприятным запахом. Защити, святой Пантелеймон! Защитите, святые целители, бессребреники Кузман и Дамиан! Если тень Смилеца падала на беременную женщину, то не помогали даже молитвенные слова, написанные на животе, несчастная тут же заболевала горячкой или рожала ребенка с дурным глазом.

IIIВокруг этой троицы

Вокруг этой троицы гарцевало и шагало множество стрелков, латников, легких всадников, знаменосцев, оружейных мастеров и просто вооруженных людей.

Где-то среди них был и механик, сарацин, обвитый бесчисленными складками своего одеяния, страстный любитель сладкого, с пальцами, вечно липкими от рахат-лукума.

Впереди поспешало несколько доносчиков и один человек, который при каждом шаге с силой бил в большой барабан, как ни странно – совершенно немой.

За этой людской массой следовала огромная толпа важных советников, водоносов, поваров, колчанщиков, оружейников, кузнецов, целителей и знахарей, яйцекрадов, сплетников и толкователей любых следов, которые то и дело останавливались, чтобы что-то исследовать и пропустить через решета своих познаний.

За ними, накрытые непрозрачным полотном, соблазнительно колебались носилки с темнокожими возлюбленными куманов. Было слышно, как глубоко они дышат, как устраиваются поудобней среди жарких подушек, как при каждом движении шуршит шелк, струящийся по их бедрам, однако приблизиться к ним в обход заведенных правил и порядков не давало неусыпное внимание голобородых скопцов.

В стороне от дороги, по перелескам и лесным опушкам шныряло несколько сгорбившихся искателей заячьего помета, темных коричневых орешков, которые, после того как их высушишь, горят слабым пламенем. Чтобы подкармливать свои тени, болгарам и куманам нужны были подходящие светильники.

IVДва водяных чудовища, звоните в колокола

Такого страха игумен Григорий не испытывал с прошлой осени, когда из одного пруда для разведения рыбы монахи вытащили сеть с двумя водяными чудовищами. До сих пор ему не хотелось вспоминать, как они разевали рты, какими темными и склизкими, глубокими, как преисподняя, были их утробы. Один послушник тогда оступился, да так и исчез навсегда без следа. Братья лишь на седьмой день сумели набить камнями разинутые пасти чудовищ.

Однако ни с чем нельзя было сравнить ту страшную опасность, которая грозила сейчас. Болгарские и куманские орды надвигались прямо на Жичу, и хотя они только что вышли из Браничева, через далековидное окно нынешнего было ясно видно – под монастырскими стенами они будут самое позднее через пять дней.

– Боже, око недремлющее, воззри, – тихо вырвалось у отца Григория.

А затем, короткими судорожными восклицаниями, перемежающимися приступами страха, все громче и громче:

– На нас идут…

– Бейте в била и клепала…

– Бейте в колокола. Боже, спаси и помоги!

– Звоните в колокола!

VУдар рукой по янтарной луке седла

Как раз тогда, когда раздались призывы игумена, два молодых шпиона бегом приблизились к видинскому князю. Над верхней губой у них едва начало чернеть, а уши были пунцовыми и достигали плеч. Этот поход был для них первым. За поясом у каждого торчал пучок перьев птицы выпи. Ими они время от времени прочищали длинные извилины ушных раковин, чтобы яснее слышать.

Колонна свернулась клубком и остановилась. Вперед вырвалось лишь несколько резких выкриков и грубых ругательств. Когда бубенцы на шляпе слуги Смилеца успокоились, он высокомерно, несмотря на свой неказистый вид, бросил:

– Говорите, лопоухие! Князь слушает вас!

– Государь, похоже, что игумен из Жичи уже зовет на помощь! Мы слышали, хотя и очень издалека, и не понимаем, как он нас мог обнаружить! – заговорили шпионы одновременно, всячески выказывая преданность, низко кланяясь и с трудом уклоняясь с одной стороны от обжигающего пара из ноздрей вороного княжеского коня, с другой – от смолистых капель его тени.

– Может, вам это почудилось? – проскрежетал куманский вождь.

– Или вы действительно слышали? – После этих слов Алтана путь к отступлению для двух доносчиков переломился на два равных никуда.