Лев Константинов - Схватка с ненавистью (с иллюстрациями)

• Название: Схватка с ненавистью (с иллюстрациями)
• Автор: Лев Константинов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Боевик
• Год: 1976

Отзвучал салют Победы, но не для всех закончились бон. Выстрелы из-за угла, в спину, зарево ночных пожаров, кровавые налеты на мирные села… В первые, очень трудные послевоенные годы предатели украинского народа — буржуазные националисты, бандитским ножом и пулей пытались помешать утверждению новой жизни на западноукраинских землях. Коммунисты и комсомольцы, чекисты мужественно защищали интересы народа, в жестоких классовых схватках разгромили реакционнее подполье, бандитскую ОУН. О сложной чекистской операции, начавшейся в тихом западноукраинском городке и завершившейся на Западе, о подвиге молодой сельской учительницы Марии Шевчук, волею народа ставшей разведчицей, рассказывается с повести Льва Константинова «Схватка с ненавистью».

---

— Много ли их? — иронически спросили из зала.

— Они есть, и мы должны это учитывать. Не наша это пословица — «Лес рубят, щепки летят»… Как должны помнить и то, что украинские буржуазные националисты накопили колоссальный опыт демагогии и лжи. Знаете, наверное, что та же ОУН была создана еще в 1929 году под крылышком немецкой разведки.

— Ого! Бандиты со стажем! — Зал чутко реагировал на каждую фразу оратора.

— Вот-вот, очень точно подмечено! А ведь и до той поры существовали десятки националистических организаций. За что они боролись, какие цели перед собой ставили? У меня есть националистическая газетенка той поры. Вот что в ней провозглашалось…

Полковник извлек из папки небольшую по формату газету, пожелтевшую от времени, нашел нужное место, прочел:

— «Украинский национализм должен быть готовым ко всевозможным способам борьбы с коммунизмом, не исключая массовой физической экстерминации хотя бы и жертвой миллионов человеческих экзистенций…»

Полковник отложил газетку, чуть иронически усмехнулся.

— Не очень понятно, верно? Слова все какие-то замысловатые… Это оттого, — объяснил он тут же, — что желто-голубые добродии всегда были неравнодушны к псевдонаучной тарабарщине. А если ее отбросить, как шелуху, то легко увидится бандитский призыв к уничтожению любыми способами миллионов людей. Ибо физическая экстерминация означает физическое уничтожение. Кого? Человеческих экзистенций — человеческих существ.

Полковник внимательно глянул в зал, словно хотел проверить, понятно ли он говорит.

— Впрочем, вспомните недавние события. Все мы знаем, в чьем обозе приплелись националистические бандиты на Украину в сорок первом. Соперничали с гитлеровцами в том, кто больше убьет, сожжет, расстреляет… Пусть не надеются, что мы это забудем, у народа крепкая память…

— Помним… — сказали из зала.

Полковник резко и гневно говорил о том, против чего боролся последовательно, неустанно.

— Если вы окажете мне доверие и изберете своим депутатом, то я обещаю, что как ваш представитель и избранник приложу все свои силы для того, чтобы покончить с националистическим бандитизмом. В этом вижу долг коммуниста, долг гражданина!

Раздались аплодисменты. Они шквалом накатились на Беса. Аплодировали все, и Юлий Макарович, всеми силами сдерживая ненависть, тоже похлопал пухлыми ладошками.

— Хочу повторить, — сказал полковник, — что борьба не закончилась. Мне иногда приходится читать издания националистов за рубежом. Эти недобитые бандиты с волчьей тоской вспоминают о тех временах, когда под защитой гитлеровских автоматов могли терроризировать целые села, устраивать облавы на коммунистов и комсомольцев, чинить еврейские погромы, расстреливать, как они выражаются, москалей и жечь хаты поляков. В одной из записок меня спрашивают: «Кто сегодня поддерживает националистов, есть ли у них союзники?» Отвечу так: у нас, на Украине, националистов ненавидят за горе и жестокие злодеяния. Это святая ненависть. Но «союзники» у националистов есть. Это империалистические разведки, это те, кто мечтает о новом походе против нашей великой страны.

Полковник достал из папки еще один лист бумаги.

— Я прочитаю вам документ, который даже меня, много повидавшего человека, потряс до глубины души. Вот что вспоминает маленькая девочка о налете банды Клея…

Полковник говорил тихо, но его слышали все.

— «Двадцать девятого ноября 1944 года под вечер дома были мой отец, мама, сестра Эмилия и я. К нашей хате подошла группа вооруженных людей. Два бандита вошли в комнату, а остальные остались в сенях. Те, что вошли в комнату, требовали, чтобы отец вышел во двор. Отец вышел в сени, здесь его окружили бандеровцы. Один из них возвратился в хату, выругался и выстрелил из пистолета в голову матери — она упала на пол. В сенях он убил отца. Вернувшись в комнату, он еще раз выстрелил в труп мамы, потом вышел в сени и спросил у бандитов: „И ее убить?“ Я потеряла сознание…»

Коломиец закончил чтение. Он стоял на трибуне молча, будто задумался. И люди молчали — тишина эта была как минута молчания в память погибших.

— Хочу спросить… — поднялась в зале женщина. — Ответьте мне, товарищ кандидат в депутаты, что с тем выродком Клеем? А то, может, и сегодня еще землю топчет?

— Клей, к сожалению, ускользнул, — ответил полковник. — Но мы разгромили вооруженное националистическое подполье. Ничто им не помогло: ни оставленное гитлеровцами оружие, ни террор, ни ложь. Они были обречены, потому что пошли против народа.

Бес снова потянулся к пистолету. Он, всегда сдержанный, привыкший с ювелирной точностью взвешивать каждый свой шаг, терял рассудок от бешенства. Огромным усилием воли он все-таки заставил себя сидеть и слушать.

— Вам плохо? — спросил участливо сосед. — Ничего, пройдет, — выдавил Бес, — знаете, годы не те… сердце пошаливает…

Он даже улыбнулся: бледно, чуть разжав тонкие губы.

Глава III

Степан Мудрый встретился с одним из руководителей центрального провода, Максимом Боркуном. Встречу назначил Боркун, и Мудрый шел на нее без особого восторга: он пока не представлял, зачем понадобился Боркуну.

Боркун считался в центральном проводе наиболее удачливым автором сложных комбинаций по заброске на «земли» курьеров и агентов. Только несколько высших руководителей знали, что он работает в тесном контакте с иностранными разведывательными службами.

Референт СБ Степан Мудрый, гроза рядовых агентов, по сравнению с ним был мелкой сошкой. Степан сознавал свое ничтожество, полную зависимость от Боркуна, завидовал ему, боялся и опасался навлечь на себя его недовольство.

Они могли бы встретиться на службе — для этого Степану надо было подняться этажом выше, миновать «привратника» с двумя пистолетами в карманах и постучать в комнату № 7. Под этим номером значилась приемная Боркуна, в которой постоянно вертелись двое — трое его подручных, носивших звонкие титулы адъютантов и старшин по особо важным поручениям. Из приемной под бдительными взорами «адъютантов» визитер попадал в кабинет: большую, подчеркнуто скромно меблированную комнату. Дубовый стол, шкаф с книгами духовных вождей украинского национализма, на специальной подставке в глиняной чашке — целлофановый мешочек с землей… «Земля родной Украины, — чуть приглушив голос, объяснял Боркун посетителю, попавшему к нему впервые. — Прикоснешься к ней — и чувствуешь, как вливаются в тебя свежие силы».

Боркун, несомненно, знал древнюю легенду об Антее. Но на мифического героя член центрального провода походил мало. Боркун выглядел так, как диктовала переменчивая мода послевоенных лет: высокий, сухощавый, он предпочитал пестрые американские костюмы, клетчатые рубашки, туфли на толстой каучуковой подошве. Его ослепительные галстуки неизменно приводили в восторг молодых националисток, а привычка жевать «гумку» вызывала тихую ярость у представителей старшего поколения украинской «колонии», видевших в жевании резины измену национальным традициям.

У Боркуна было худое, удлиненное лицо, заканчивавшееся узким, клиновидным подбородком, впалые щеки, бесцветные глазки, прятавшиеся под набухшими от бессонницы веками. Густые русые волосы взбиты в высокую прическу. Он любил, будто озябнув, прятать ладони в рукава своих пестрых пиджаков, безвольно и расслабленно опустив плечи.

Боркун мог бы сойти за дельца средней руки, не очень довольного своей коммерцией, или за учителя-неудачника, мечтающего о лучших Бременах.

На самом деле он был разведчиком высокого класса, опытным мастером закулисной борьбы, умело пользовавшимся против других и интригами, и пистолетами своих «адъютантов».

Нетипичную для деятелей украинского «национального движения» внешность он объяснял необходимостью контактов с представителями «дружественных сил», то есть с иностранными разведчиками, среди которых он должен был выглядеть «своим». Контакты эти были делом прибыльным: так финансировались некоторые операции. Часть средств прилипала к рукам Боркуна. Степан Мудрый при случае и соответствующих обстоятельствах мог бы многое рассказать об этом хапуге, сделавшем головокружительную карьеру: от сотника гитлеровской дивизии СС «Галиция» до одного из руководителей «национального движения». Но такие обстоятельства пока не наступили. И Степан завел на Боркуна специальное досье, которое хранилось в надежном месте. Агенты информировали его о каждом шаге Боркуна. Придет день, и он рассчитается с этим выскочкой сполна за все оскорбления, унижающие честь и достоинство его — заслуженного борца, взявшегося за автомат тогда, когда Боркун еще под стол пешком ходил.

Боркун был на десяток лет моложе Мудрого — мальчишка, дорвавшийся до власти.

По каким-то причинам Боркун не захотел встречаться с Мудрым на службе. Он позвонил и осведомился, что намерен делать Степан сегодня вечером.