Александр Шульгин - Фенэтиламины, которые я знал и любил. Часть 1

• Название: Фенэтиламины, которые я знал и любил. Часть 1
• Автор: Александр Шульгин
• Издательство: Ультра. Культура
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-98042-032-0

 Выдающийся американский химик-фармаколог русского происхождения прожил удивительную жизнь, аналогом которой может послужить разве только подвиг Луи Пастера. Но в отличие от Пастера Шульгин испытывал на себе не новые сыворотки, а синтезированные им соединения, правовой и социальный статус которых в настоящее время проблематичен - психоактивные препараты. Бросив вызов «новой инквизиции», ограничившей право человечества на познание самого себя, доктор Шульгин, несмотря на всевозможные юридические препоны, продолжал свои исследования на протяжении сорока лет, совершив своего рода научный подвиг, значение которого смогут оценить лишь будущие поколения.

---

Но это состояние присутствует в нас все время. К сожалению, нас учат отключать его. Если этот наркотик сможет снова погрузить в это состояние меня и благодаря какому-нибудь чуду еще и другого человека, если он действительно обладает такими свойствами, то он окажется самым сильным и святым из всех священных писаний, которые когда-либо были написаны.

На этот раз проверим тело. Похоже, нет никаких подвохов. Благая, приятная умиротворенность. Пульс - 88, давление - 145/95, сердце бьется, как у здорового человека. Вес не изменился -200 фунтов, среднее количество алкоголя в крови тоже осталось прежним - 0,05 грамм/процент. Не могу позволить себе больше. Довольно неплохо я сыграл партитуру Баха на пианино, ни разу не посмотрев на руки! Я не смог бы этого сделать в обычном состоянии! И только что я помог осе улететь с кухни.

Порывистая прогулка к началу дороги, чтобы забрать почту. Разум по-прежнему мчится во весь опор, мысли несутся с такой же скоростью. Надеюсь, я ни в кого не врежусь по дороге. Но это не столько проявление паранойи, сколько нежелание прерывать внутренний поток. На последнем повороте через дорогу ползла напыщенная гусеница - как еще назвать это чудовище? Возвращаясь назад, я увидел на дороге десятки гусениц [я потом нашел это слово в словаре] и почувствовал удовольствие, вспомнив, что мы не стали преследовать ночных бабочек, устроившихся на умирающем миндальном дереве. Чтобы уравновесить течение жизни, дерево давало приют ночным бабочкам, которые откладывали яйца, из которых появлялись гусеницы, которые затем превращались в бабочек. Те будут делать что-то такое, что поможет вырасти другому миндальному дереву, которое заменит это, умирающее. Не мешайте природе. Еще до того, как на земле появился разумный человек и начал улучшать положение дел, у нее были миллионы лет, чтобы создать действующий баланс в мире.

У меня обострился слух. Я услышал детские голоса и снова обошел Ферму. Оказалось, дети были далеко.

(5:30) Я чувствую, что пережил изумительное единение и -как и в том случае, когда мне еще довелось испытать плюс четыре - огорчение при виде того, что мир снова становится обычным, социально приемлемым. Но у меня осталось ощущение неописуемого богатейшего опыта, полученного из пережитого единения. Пришла пора восстановить самозащиту на случай контактов с другими людьми. Сегодня у нас встреча в округе Марин в доме Уолтера с детьми Элис и нашими друзьями, которая проходит каждые две недели.

Из почтового ящика я вынул странное и очаровательное письмо от молодого химика из Германии. Он обнаружил, что средство против кашля под названием «Изоаминил» при дозе в 300 мг обладает галлюциногенными свойствами. Поскольку это вещество можно превратить в индоловое кольцо, похожее на ДМТ, он хочет сделать альфа-метиловый, а также псилоцибиновый аналог и таким образом открыть «новый» класс психотоми-метических веществ. Ну, конечно. Это тоже гусеница. Нужно оставить ее в покое. Я стану поощрять его, но никогда не буду направлять ход его мыслей. Хотя его роль в общем балансе еще не определена, ему предстоит сыграть ее.

Кофе ужасен на вкус, но что с этим можно поделать?

Возвращаюсь к письму из Германии. Странное предзнаменование - в стране, оккупированной после нашей победы во Второй мировой войне, появляются зачатки возрождения познания и наивная откровенность в изучении измененных состояний сознания, то есть то, что не позволено в нашем собственном обществе, находящемся под диктатом Управления по контролю за продуктами и лекарствами.

Уже три часа, эксперимент длится ровно шесть часов. В это время мне нужно уйти из дома, так что я запускаю нежеланную, но необходимую программу реинтеграции. Нет, это неправильное слово - я чувствую единение, как никогда прежде. Моя программа требуется для того, чтобы вернуть мне навыки поведения в обществе, необходимые для взаимодействия с другими людьми.

(7:00) Вернулся к честному плюс три.

(8:00) Все еще активный плюс три.

(9:00) А, решаясь продемонстрировать самого себя внешнему миру; сейчас просто плюс два.

(9:20) Принял душ, сменил одежду и с ощущением огромной любви к самому себе и к Элис еду в больницу, чтобы забрать Дэвида на званый ужин.

(10:00) В больнице все еще чувствую эффект, хотя и трудно определить его уровень. Никаких проблем с вождением, но, наверное, один-полтора плюса еще есть.

(15:00) Замечаю остаточный эффект. Алкоголя не употреблял, сохраняю бдительность. В основном, вернулся в нормальное состояние.

(17:00) Без особых сложностей иду спать.

На следующий день, вечером, спустя тридцать шесть часов после начала эксперимента, попробовал усилить угасший эффект при помощи тридцати миллиграммов 2С-Б. Реакция была скромная. Некоторая потеря чувствительности.

Это был необычный и незабываемый день.

Последняя запись. Через несколько недель Элис приняла такую же дозу 2С-Т-4 вместе со мной. Нас обоих очень удовлетворил уровень плюс три. Плюс четыре не повторилось.

Глава 42. Лекция в университете (Голос Шуры)

Уже немало лет каждую осень я веду занятия у группы студентов в Калифорнийском университете, в Беркли. Официально я читаю курс по токсикологии, сопровождающийся лабораторными работами. Я учу студентов анализировать присутствие наркотиков в жидкостях человеческого тела, чтобы эти данные могли быть представлены в качестве доказательств в суде. Однако несколько лет тому назад я записал все свои лекции, чтобы студенты могли ознакомиться с ними перед началом занятий. В итоге теперь лекционное время можно использовать для дополнительных объяснений или ответов на вопросы.

Если вопросов нет, то двухчасовое занятие дает мне богатейшие возможности объяснить любую тему, которую я захочу. Извечной и основной темой этих лекций становится волнение, которое испытывает человек в процессе научного поиска и познания. Каждый год меня шокирует отвращение моих студентов к органической химии. А ее необходимо знать для посещения моих занятий. Это отвращение, по-видимому, вырастает из домашних заданий: «К следующему понедельнику прочтите материал на страницах 134-198. По этому материалу будет проведен короткий тест». Студенты запоминали химические реакции и механизм их протекания, с боем сдавали экзамены, сразу же забывали все, что выучили, и никогда не приходили на следующий год. Они ненавидели все это.

Поэтому я пытался представить химию в большей степени как вид искусства, чем науку. Почему сахара обычно белого цвета? Почему пищевые добавки никогда не пахнут? Догадайтесь, каким образом некий интересный наркотик может измениться, попав в тело человека? Как вы объясните присяжным хромотографию, если не будете обладать научными знаниями?

Порой я очень увлекаюсь и посвящаю все лекционное время какой-нибудь одной теме, которая, на мой взгляд, этого заслуживает. Недавно был как раз такой случай, и я прочел своим пятнадцати или около того студентам следующую лекцию.

Я знаю, что от меня требуется использовать это время для того, чтобы обрисовать вам воздействие наркотика на головной мозг человека. На сегодня у нас назначена лекция по фармакокинетике и фармакодинамике соединений, оказывающих воздействие на центральную нервную систему. Однако я собираюсь реализовать одну из драгоценных свобод, которыми я наделен в качестве профессора. Я намерен изменить тему занятия и прочесть вам лекцию на тему политики и правительства.

На самом деле я собираюсь поговорить с вами о свободах вообще и об утрате некоторых из этих свобод под постыдным прикрытием войны с наркотиками.

Форма правления в нашей стране известна как конституционная республика. Федеральная структура США была закреплена в Конституции, подписанной примерно через десять лет после обнародования Декларации независимости от Англии. Многие из наших сегодняшних неотчуждаемых прав были подробно гарантированы первыми десятью поправками к Конституции, вошедшими в «Билль о правах», который был утвержден где-то четырьмя годами позже введения в действие основного закона. Эти свободы - свобода слова, свобода печати, свобода совести, защита от необоснованных преследований и задержания, право обвиняемого в совершении преступления знать выдвинутые ему обвинения и право на суд беспристрастного суда присяжных - являются основными принципами нашей нации и неотъемлемой частью нашего образа жизни.

«Биллю о правах» постоянно бросают вызов. Этот вызов исходит, главным образом, от законов, принимаемых Конгрессом. Эти законы пишутся без особого раздумья о том, какой опасности они могут подвергнуть основные свободы, или ограничить их. Функция Верховного суда всегда заключалась в том, чтобы служить гарантом Конституции и не допускать принятия законов, не уважающих ее. Однако все больше становится ясно, что мы уже не можем положиться на защиту Верховного суда.