Валерий Сафонов - Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага

• Название: Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага
• Автор: Валерий Сафонов
• Издательство: Эксмо, Яуза
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-17127-4

Резкое неприятие вызвал у ветеранов-чекистов недавно вышедший в прокат фильм «Сволочи». Оно и понятно: подготовка и деятельность подростков в тылу врага показаны в нем тенденциозно и лживо.

Много ли наши создатели масс-культуры знают о тех людях, которые, несмотря на свой юный возраст, помогали в борьбе с захватчиками в годы Великой Отечественной войны, тем более о разведчиках-подростках? Пионеры, комсомольцы, они добровольно шли в тыл врага, чтобы добывать важные сведения, рискуя собственной жизнью, они мстили за гибель своих родных и близких, за истерзанную войной Родину.

Помещенные в настоящий сборник документальные повести рассказывают как раз о таких юных героях. Первая из них — «Воздаяние и возмездие» — посвящена молодежной группе, которой руководил самый юный резидент НКВД — шестнадцатилетний Алеша Шумавцов, посмертно удостоенный звания Героя Советского Союза. Вторая повесть — «В особый отдел не вернулся…» — это реальная история 14-летнего разведчика Особого отдела НКВД…

Так кто же все-таки сволочи: молодые пацаны, сражавшиеся с врагом, или современные популяризаторы лжи?

---

— Приговор окончательный, обжалованию не подлежит и приводится в исполнение немедленно…

Красуясь собой, Ульрих подтянулся на носках своих блестящих сапог, затем прищелкнул пальцами, требуя к себе внимания, и тем же торжественным голосом зачитал вторую бумажку. К расстрелу приговаривались и трое других узников бани. Схвачены они были при переходе линии фронта. Вот гауптштурмфюрер СС театрально поднял двумя пальцами вверх эти бумажки, потряс ими в воздухе, потом сложил вчетверо, засунул в карман шинели и хлопнул по нему рукой: мол, приговор зачитан, пора переходить к его исполнению. Ульрих, а за ним и переводчик вышли из бани. Командовавший автоматчиками унтер-офицер уже знал этот жест своего грозного начальника, тут же дал команду солдатам поднять узников и вывести из бани. Стараясь угодить своему строгому начальству, охранники больно толкали дулами автоматов ребят и дико кричали:

— Шнель, руссише швайне… Шнель… Бистро, рюски свинки… Бистро…

Голубцов опустил свою ногу с широкой полки и дико вскрикнул: острая, невыносимая боль пронзила все его тело. Кузьмин подхватил своего друга за поясницу и помог ему подняться. Двое незнакомых узников поставили на ноги своего товарища, который никак не мог совладать со своим телом. Он уже не раз поднимался и тут же падал. Ваня, подпрыгивая на одной ноге, а за ним и Кузьмин, поддерживая своего друга за плечи, вылезли из дверей полутемного помещения и были ослеплены ярким солнцем и блестящим снегом. Они стояли, зажмурив глаза, и улыбались. Гитлеровцы бесновались, орали, толкали их автоматами в спину, но они не обращали на них никакого внимания. Вот Кузьмин и Голубцов открыли глаза, весело подмигнули друг другу и крепко обнялись. Из дверей бани вынесли другого товарища их новые соседи. И теперь они стояли и жадно глотали чистый морозный воздух. Но вот Ульрих несколько раз быстро пересчитал узников, удивленно бросил взгляд на переводчика и вбежал в баню. Тут же он вылетел из нее и дико по-русски заорал:

— Мальтшик… Мальтшик нет…

В баню бросились унтер-офицер и один из автоматчиков, а гауптштурмфюрер, размахивая руками, сердито отчитывал за что-то переводчика. Не отвечая ничего Ульриху, тот весь съежился и еще ниже согнулся. Переводчик тяжело вздохнул и несколько раз сбивчиво повторил:

— Господин Ульрих спрашивает, куда делся мальчик Ермолаев?

Ребята молчали. Вдруг он замахнулся кулаком на новых узников и по-петушиному прокричал:

— Говорите, сволочи, не то я вам!

Богатырского сложения парень так грозно взглянул на переводчика, что он попятился назад, ноги его заплелись, и он грохнулся в снег. Тут же раздался веселый хохот ребят, а переводчик, барахтаясь в снегу, никак не мог встать на ноги. Но вот он поднялся, подлетел к Кузьмину и прошипел:

— Говори, где Ермолаев? Ты должен знать, где он. Говори, а то сейчас тебе немцы выпустят кишки.

Кузьмин усмехнулся, затем показал на трубу бани и, приняв довольно серьезный вид, сказал:

— Улетел, ты понимаешь, подонок этакий, улетел Ермолаев в трубу. Ищи теперь ветра в поле. Так и скажи своим хозяевам, лизоблюд поганый.

Николай отвернулся от изменника, крепко сжав за плечи Голубцова. Ваня пожал руку своему командиру и плюнул под ноги переводчику. Тут раздался грохот мотоциклетных моторов. К бане в сопровождении охраны подъехал на легковой машине сам начальник ауссенштелле господин Гюльцов. К машине тут же подлетел Ульрих, открыл дверцу и, сильно жестикулируя руками, стал что-то быстро рассказывать… Конечно, Ульрих немного труханул. Ведь Гюльцов мог использовать побег Ермолаева против него. Однако, к его радости, начальник ауссенштелле отнесся к этому совсем спокойно. Хитрому Гюльцову не хотелось до конца портить с этим молодым выскочкой отношения. Мозг старого оперативного волка и интригана сработал четко: этот побег теперь-то поможет держать его заносчивого заместителя в узде.

Гюльцов вылез из машины, сделал несколько приседаний. За своей спортивной формой он следил очень строго и старался в любых условиях ее поддерживать. Пока это ему удавалось. Вот он попрыгал на месте и снял с головы фуражку, вытер чистым, сахарной белизны носовым платком лоб, потом протер внутри фуражки и театрально водрузил ее на место. Затем начальник ауссенштелле обошел узников, стоявших в кругу солдат. Подозвав к себе пальцем переводчика, он сказал:

— Итак, молодые люди, есть ли среди вас желающие оказать содействие германской армии?

Ребята молчали, а начальник ауссенштелле усмехнулся и продолжил:

— Пусть кто-нибудь из вас расскажет, как покинул баню мальчик. Ну, быстрей, быстрей говорите.

Но ребята молчали. Гюльцов стиснул железной хваткой подбородок Кузьмина и совсем миролюбиво произнес:

— Тогда он сам нам расскажет.

Кузьмин и Голубцов удивленно переглянулись и посмотрели на Гюльцова, а тот широко улыбнулся и продолжил:

— Да вы не волнуйтесь, молодые русские герои. Мы его пока не поймали. Но вот возьмем Ленинград, и он будет в наших руках. Пока же мы объявим его в розыск как опасного врага фюрера и Рейха. И будьте спокойны, служба полиции безопасности и СД найдет его и на дне морском. Вот тогда он и расскажет все.

И Гюльцов коротким ударом, словно тренируясь на ринге, уложил Кузьмина на землю. Рухнул рядом с ним и Голубцов, потерявший свою опору. Николай молча поднялся, сплюнул на снег сгусток спекшейся крови, затем помог встать Ване и, подняв гордо голову, спокойным голосом сказал:

— Не бывать тебе, гад, никогда — слышишь? — не бывать тебе, гад, никогда в Ленинграде!

Вдруг из кустов раздались частые всхлипывания и послышались громкие женские причитания. Это из деревни Виняголово фашисты согнали к берегу реки Мга все ее население. В окруженной фашистскими автоматчиками толпе находилось человек двадцать пять: старухи громко плакали и крестились, старики украдкой вытирали скупые слезы, женщины помоложе испуганно прижимали к себе детей и перешептывались: «Молоденькие, совсем мальчишки. Им бы жить да жить».

Тут раздалась команда, и солдаты погнали ребят на трескучий, еще не окрепший лед реки Мга. Чтобы легче было стоять своим искалеченным друзьям, ребята обнялись, стали в линейку и спокойно смотрели на солдат с направленными в их сторону автоматами. Чуть дальше за автоматчиками стояли скорбные, с траурными лицами жители Виняголово. Они уже простились с этими молодыми, неизвестными для них героями. Вот Ульрих поднял руку, требуя тишины и внимания. Начальник ауссенштелле взгромоздился в коляску мотоцикла, переводчик распрямился и, указывая жителям деревни на ребят, стоявших на льду реки Мга, переводил:

— Эти парни выбрали сами себе путь. Они вели тайную войну против армии Гитлера, за что и приговорены к расстрелу.

Тут Гюльцов спрыгнул с коляски. Потом зло крикнул в толпу по-немецки, а переводчик погрозил крестьянам пальцем и торжественно произнес:

— Господин немецкий офицер предупреждает всех вас, что расстрел ждет каждого, кто вздумает идти против воли фюрера.

Женщины испуганно прижали еще ближе к себе своих детишек, а старики, переминаясь с ноги на ногу, тяжело вздыхали и ниже опускали головы. Что они могли сделать против сытых, молодых фашистов и их автоматов? Но тут вдруг стоявшая в первом ряду старуха четко и громко крикнула:

— Ироды фашистские! Скоро вы получите свое. Отомстят вам наши красные воины. Ох, отомстят за все наши слезы и мучения…

Переводчик бросил взгляд на одетую в разное тряпье старуху и стал переводить ее слова. Но, на ее счастье, Гюльцов совсем его не слушал. Ему все это порядком уже надоело. Да и мороз крепчал. «Сейчас не мешало бы пропустить для согрева души одну-другую рюмку шнапса», — промелькнула у него мысль, и он взмахнул рукой. Ульрих понял, что пора кончать это затянувшееся дело, и приказал солдатам приготовиться: те подтянулись и лязгнули затворами. Наступила гнетущая тишина. И вдруг со стороны обреченных раздался зычный голос. Это Николай Кузьмин, сложив ладони в рупор, кричал:

— Товарищи! Обязательно передайте нашим, что нас предал старик.

По приказу Ульриха застрочили автоматные очереди, поднявшие в воздух стаю горластых ворон. Всего каких-то несколько секунд, и все было закончено. К лежавшим на льду реки Мга парням подошли два гитлеровца и произвели в каждого еще по два-три выстрела. Такова была установка начальника ауссенштелле. Как он говорил, для верности и для перестраховки двух-трех пуль не жалко.

Крестьяне громко плакали и причитали по убитым. То здесь, то там мелькали гневные женские лица, которые вслух, не скрываясь, проклинали фашистов и просили бога послать им всевозможные кары. Еще немного, и они готовы были броситься на гитлеровцев. Но тут невысокий старик с черной бородкой крикнул:

— А ну, бабы, ша! Ишь, раскудахтались, словно куры перед петухом. Пора по домам.