Игорь Футымский - Онтология взрыва

• Название: Онтология взрыва
• Автор: Игорь Футымский
• Жанр: Философия

---

Футымский Игорь Онтология взрыва

Игорь Футымский

Онтология взрыва

Почему все в этом мире начало взрываться?

Так расчищается место под новое строительство.

Содержание

Предисловие

От автора

Часть 1. Корни (Глоссарий)

Основания

Перемены

Теории

Значимость

Контакты

Связи

Континуум

Рациональность

Причинность

Часть 2. Жизненный мир: континуум

Соответствия

Внимание! Образ метрики.

Возвращение предметов: новое имя

Устойчивость

Процедура

Реальность виртуальности

Космология

Континуумальная космология: слоевой скелет

Переходы. Актуальные и реликтовые метрики

Космология жизненного мира

Часть 3. Взрыв, который, похоже, нас ожидает.

Пространство рациональностей: вертикальный разрез.

Этика децентризма.

История континуумальной онтологии.

Жизненный мир: метрические переходы.

Разогрев жизненного мира. Геометрические подробности.

Взрыв в пространстве рациональностей.

Разогрев и взрыв. Прецеденты.

Континуумальный мир. Разогрев и взрыв в нижних слоях.

Взрыв, который нас ожидает.

Часть 4. Выход.

Четыре цикла

Предисловие

Игоря Свинаренко к книге своего детсадовского друга - философа, физика, шахтера.

Речь идет о человеке по имени Игорь Футымский, который написал книгу. Кто он такой, чтоб нас учить? Откуда он может все знать? Тут есть о чем поговорить.

Мало у кого из современных авторов есть хоть какая-то биография. Так, сплошное "не был, не привлекался, не служил, не имел"... Автор предлагаемой вашему вниманию книги Игорь Футымский тут выгодно отличается от фона. При том что ему не позавидуешь, жизнь у него нелегкая - но таки густая, богатая. Окинуть ее беспристрастным взглядом, так получится могучий сюжет. Вот смотрите. 50-е годы, Донбасс, - бывшая земля Войска Донского, в силу этого весьма космополитичная, не очень украинская - разве только по документам но и не похожая на центральную Россию территория... Это глухая провинция, глухая настолько, что в 500-тысячном городе с деревенским названием Макеевка - всего одна газета и всего один театр, куда силком на "Молодую гвардию" загоняют вьетнамцев из горного училища, их учат добывать уголь и после отсылают обратно в Хайфон. В город стекаются маргиналы - бывшие колхозники, освободившиеся зеки, люди, переменившие судьбу, желающие просто заработать, или просто легализоваться, получить новый шанс в жизни... Такой маленький, с позволения сказать, melting pot. Там вполне дикие нравы, достойные frontier, с его слабостью власти и массовым самогоноварением, пьянством, драками, вообще культом силы, особыми какими-то понятиями, ежедневным смертельным риском (вы, верно, не раз слышали про подземные взрывы и серийные похороны), на который шли и в силу темперамента, и от желания разбогатеть. Налет Дикого Запада, чего-то клондайкского там точно был, да, может, и сейчас есть... И вот именно туда с Западной Украины приезжает молодой человек - это отец автора - и идет на шахту. Он поступает в вечернюю школу и женится на своей учительнице, которая вела русскую литературу. Они потом, само собой, всю жизнь будут ностальгировать при каждом показе "Весны на Заречной улице". Очень скоро в семье рождается... девочка. Ее назвали Наташей, она подросла и, отправившись на прогулку в степь, наедается там неких сладких семян, как показало вскрытие, белены - и умирает фактически на руках у младшего брата Игоря, задумчивого медлительного мальчика с большой головой. После в семье родилась еще одна девочка, - и ее, вот ведь странно, в честь мертвой сестры тоже назвали Наташей! Какой странный, страшный, чудной сюжет! Что за жанр? Не могу понять. Это вполне начало мыльной оперы ужасов! Мальчик подрастает. Он ловит современную музыку на коротких волнах, в 70-е в моде было такое хриплое далекое Radio Luxemburg, слушает Битлз на магнитофоне "Весна", это все переписано с контрабандных польских пластинок, завезенных из Одессы, - а еще учится на пятерки, вообще читает кучу книжек и выписывает журналы по физике. Школу он кончает с золотой медалью. И собирается учиться на теоретического физика. Родители его от этого бреда, слишком радикального для шахтерского поселка, отговаривают. Он подчиняется и идет в авиационный институт - это ж вроде компромисс между высокой наукой и промышленностью. После первого курса Игорь, однако, бросает свой институт и... Нет, не угадали, не косит от армии, не прячется по психушкам, избегая призыва, - но идет служить и в окрестностях Комсомольска-на-Амуре, на самой китайской границе, дослуживается до старшины танковой роты. Я к нему туда, кстати, заезжал, и чисто литературно восхищался - как смог галимый интеллигент приспособиться к столь жесткой жизни и достичь в ней таких позиций, такого успеха? Игоря отпустили со мной в увольнение в город, пообещав жестко проверить на алкоголь, и он возвращается из города трезвый - со мной пьяным. Мы идем доложить о прибытии в часть на дом к комбату Факееву, он там один и пьян, и заставляет меня пить еще, - технический спирт, который он хранит в канистрах, воняющих бензином - и после я иду на ночлег в офицерское общежитие, где пьянка продолжается... В то время как мой подневольный друг ночует в казарме. И, скорей всего, страдает от такой несправедливости. После армии человек, надо же, с первого захода поступает таки в МФТИ - на ФОПФ; кто понимает, тот оценит. Это и есть та самая теоретическая физика, от которой и шла речь с самого начала. Попутно - занятия полуподпольным каратэ (это ж 80-е годы). Далее Игорь влезает в драку, заступившись за девушку, причем чужую, и, увлекшись, бьет студента, - и дело кончается отчислением из института. С четвертого курса. В физтехе вообще четвертый курс - переломный. Кто прошел этот рубеж, тому уж после ничего не страшно. Прошли не все. Кого, ладно, просто выгнали, а кто и по психушкам пошел, или вовсе в петлю. Как наш с Игорем друг, с нашей же шахты, с который покончил с собой на четвертом же курсе физтеха; но это уже другая история, и факультет другой - физхим. Через год с блестящей характеристикой, привезенной с, между прочим, шахты (напрашивается параллель с суровыми танковыми войсками) - и с уверенностью в неизбежном восстановлении - он возвращается в физтех, - но, к несчастью, в самый эпицентр скандала. Тот самый прошлогодний битый хам - он тоже физтеховец - накануне зарубил топором однокурсника. Надо ли говорить, что оба были с четвертого курса... Игорь возвращается на шахту. И работает там еще 10 лет! Не в конторе клерком - но пролетарием, причем под землей, на глубине 1012 метров. После, когда промышленность рушится и шахты разоряются, Игорь идет в мелкий бизнес к товарищам со школьных еще лет, и там зарабатывает на скромную жизнь... Между делом он кончает заочно горный институт, а после - философский факультет в Киеве. И еще у него недоконченный физтех, который не забывается. Перед нами - философ и физик в одном лице. Но есть же и еще одна, третья составляющая, которая добавляет к этому коктейлю острую специю, доводит его до состояния гремучей смеси: Игорь чрезвычайно плотно соприкасается с грубой житейской практикой, он борется за физическое выживание в глубинах пролетариата. Мало кто наблюдает жизнь вот в таком диапазоне; этот экспириенс - уникальный. В ходе дружеских попоек Игорь много мне рассказывает о своих мыслях и идеях. Мне понятно не все, поскольку с образованием у меня слабовато, я всего только и кончил, что журфак МГУ, где были сплошь одни лженауки типа атеизма, большевицкой печати, партийности и критики буржуазных теорий развития общества и др. Но то немногое, что удалось понять, мне показалось интересным, достойным публикации - и вот я представляю вам эту книгу, к которой и я приложил руку: в докризисные богатые времена я купил Игорю бортовой УАЗик (для прокорма) и бэушный ноутбук (чтоб записывать гениальные мысли). Мне кажется, у книги неплохая предыстория!

Почему бы всему этому сюжету - я про историю с книжкой - и дальше не развиваться красиво?

От автора

То, насколько понятия есть образы, понял, наконец, ХХ век, век бархатной Реформации в научном знании. Понял, и тем самым сильно облегчил себе жизнь. Это значит, стал жить, не напрягаясь хотя бы из-за ненужного пиетета к святым местам в науке - понятиям. Образы все более готовы прийти на смену строгим понятиям, демонстрируя нам все более своей продуктивной способности строить теории. Они соответствуют той эстетической зрелости (а значит - и свободе), которую приобрел человек нашего времени и которая так много дала ему в узнавании мира. К ХХ веку человек устал мыслить безжизненными понятиями. Физика ХХ века, например, была заполнена волновыми пакетами, белыми карликами, черными дырами, кварками, их запахами и цветами - даже в названиях объектов ее внимания присутствуют дух и симптом образа. Топологические лица сегодняшних информационной инженерии и математики скорее соответствуют стереометрии образа, чем планиметрии понятия. Взрыв - это тоже то, что к концу прошедшего века скорее стало образом, чем осталось понятием. Взрыв - это символ ХХ века (во всяком случае не меньший, чем премия имени изобретателя динамита*)