Дерек Картун - Летучая мышь

• Название: Летучая мышь
• Автор: Дерек Картун
• Жанр: Детектив

---

Он обежал вокруг стола, пожал всем руки. Когда подошла моя очередь, он глянул на меня испытующе:

- Будьте осторожны, молодой человек, я в вашей профессии не разбираюсь, зато я политик, как вам известно. У меня нюх на неприятности. Французы милейшие люди, готовят отлично, умные, остроумные и все такое прочее, но тягаться с ними не дай Бог. Я уж нахлебался. Постарайтесь не заварить кашу.

- От спецподразделения помощи ждать нечего, - сказал Пабджой, когда мы поворачивали на Хорсферри-род, возвращаясь к себе на Смит-сквер, - А Киллигрю в отличной форме. Сто лет не видел его таким общительным и дружелюбным. Даже попрощался. Но сотрудничать с нами он не станет. Его людишкам тут делать нечего. Так что, Кэри, придется тебе полагаться только на себя.

- Как настроены французы? Действительно, так плохо?

- Хуже некуда. Вавр сказал по сути следующее: не лезьте не в свое дело.

- В конторе у тебя документы? - спросил Пабджой. - Ты кто?

- Пэнмур. Джордж Ричард. Европейский корреспондент телевизионного агентства "Транстел фичерс", Флит-стрит.

- Неплохо придумано, - одобрил Пабджой.

ГЛАВА 2

- Je prendrai un cafe et un sable, s'il vous plait!

- Noir?

- Да, черный кофе. И бисквит.

В boulangerie были заняты всего три столика. За двумя - по двое мужчин, а за третьим старик лет семидесяти в черной широкополой шляпе. У девушки, которая принесла мне кофе и бисквит, я спросил, не знает ли она месье Артуняна.

Откуда мне знать посетителей - их тут сотни ходят, - и, прежде, чем я успел продолжить дружескую беседу, она исчезла. Зато ко мне повернулся старик:

- Простите, я слышал, вы интересуетесь Артуняном. Он в последнее время здесь не бывает. После инфаркта из дому не выходит.

- А как бы это с ним связаться?

- У вас дело к нему? Насчет камней?

- Да нет, совсем другое.

Лицо соседа выразило разочарование: а он-то уже радовался сделке, которую бы заключил вместо сраженного болезнью коллеги. Что же, дело житейское.

- Дам вам его телефон, - он порылся в ветхой записной книжке, - Вот, записывайте. Арам Артунян...

Я поблагодарил и старик, отвернувшись, взялся за свой кофе. А за одним из двух занятых столиков между тем разгорался жаркий торг:

- Тридцать две тысячи - так я говорю.

- А я говорю - двадцать пять тысяч!

Первый сардонически расхохотался, вложив в свой гортанный смех хитрость и коварство всех на свете греков, левантинцев, финикийцев и прочих средиземноморских жителей, которые от века занимаются куплей-продажей драгоценных камней.

- Пять тысяч за карат? Смех да и только!

- Так ведь камни отборнейшие! Посмотри, какой оттенок!

- Шутишь ты, что ли?

- Я на них ни гроша не наживаю...

- Да брось!

- Ну и покупай в другом месте.

- С какой стати, если я с тобой торгуюсь?

- Тридцать две. Дешевле не найдешь.

- Мое последнее слово - двадцать пять!

- Ха!

- Ха!

Тут в дверях появился низенький толстяк в сером плаще и видавшей виды мягкой шляпе и сделал вид, будто интересуется сладостями, выставленными на стеклянной стойке. Наконец, он грузно опустился на стул за столиком напротив, попросил принести кофе со сливками, достал из кармана газету и принялся за чтение. Его появление возымело странно успокаивающее действие на спорщиков. В кондитерской воцарилась торжественная тишина: никаких деловых разговоров, там, где бизнес, - там ведь и налоги надо платить... Вновь прибывшего явно приняли за сыщика из налогового управления. Мне захотелось сказать им: "Ребята, можете продолжать, это не по вашей части, а по моей". Дело в том, что толстяка я приметил полчаса назад на углу бульвара Осман, когда расплачивался с таксистом.

Приготовив деньги за кофе, я встал стремительно, кинул монеты на стойку и оказался на улице раньше, чем тот успел сложить свою газету. Когда он выскочил на тротуар, я уже отъезжал в такси. Доехав до Северного вокзала, протиснулся сквозь толпу в билетный зал, вышел через другие двери и из ближайшей лавчонки с вывеской "Табак" позвонил Артуняну. Трубку сняла женщина.

- Bonjour, Madame! Нельзя ли побеседовать с месье Артуняном? Я только что узнал, что он нездоров. Как он себя чувствует?

- Благодарю вас, лучше. Но было очень плохо, доктор говорит, что ему необходим полный покой.

- Он не может подойти к телефону?

- Пойду узнаю. Как ваше имя?

- Скажите просто, что я из Лондона, приятель Эндрью. - Пауза, удаляющиеся шаги, потом снова её голос:

- Арам просит вас зайти сегодня в половине четвертого. Мы живем на набережной Вольтера, шестнадцать, второй этаж.

- Спасибо, я буду.

Когда я вышел на улицу, молодой человек, на котором было прямо-таки написано "сыщик", внимательно изучал витрину соседнего магазина. Действуют, стало быть, командой. Придется предпринять более энергичные меры, но только после завтрака.

Я вернулся на вокзал, заказал в буфете дюжину belons, choucroute garnie3 и полбутылки красного вина. Юноша слонялся за окном. Скучная это работа, мне даже жалко его стало. Попросил газету и скоротал время, знакомясь с новостями. Коммунисты обвиняют президента в том, что проводимая им политика ведет к обнищанию рабочих масс. О президенте сообщается, что он вместе с королем Испании охотится на кабанов. Назревает небольшой скандал перерасходована смета при сооружении шоссе между Лиллем и Булонью. Шарль Азнавур выступает в Олимпии, а в Гранд-Опера забастовали рабочие сцены. Агентство ЮПИ сообщает из Вашингтона, что там попросил политического убежища некий Леонид Серов - третий секретарь советского посольства. Баски убили ещё нескольких полицейских. Когда я допил кофе и вышел, наконец, на улицу, мой юный приятель стоял у выхода, как бы тоже читая газету. Я медленно направился к стоянке такси и взял машину до магазина "Галери Лафайет". Молодой человек успел сесть в следующее такси и в тот же момент двинулась с места машина, простоявшая все время, пока я завтракал, в зоне, запрещенной для парковки. Раз меня сопровождает целый конвой, я в безопасности.

В "Галери Лафайет" я тем не менее постарался избавиться от докучливых конвоиров: потолкался в нескольких отделах, прошел здание насквозь и по переходу попал в соседнее, из которого есть выход на улицу Шарра. Они меня потеряли, так я решил.

- К вашим услугам, месье Пэнмур.

Арам Артунян оказался маленьким аккуратным человечком с темными живыми глазами, вежливым, но весьма себе на уме. Жесткие седые волосы, густые усы, небольшие выразительные руки. На нем был длинный, пурпурного цвета халат и сидел он в кресле, с виду неудобном, - как впрочем, и вся мебель в стиле Людовика Пятнадцатого, украшавшая гостиную. За высокими окнами виднелся Лувр - гигантская серая глыба, протянувшаяся вдоль правого берега Сены. Мадам Артунян подала слабенький китайский чай в тонких чашках севрского фарфора и удалилась.

- Эндрью Пабджой просил передать вам привет, - начал я. - И рекомендовал мне посоветоваться с вами.

Артунян повел в воздухе тонкой рукой, будто отстраняясь:

- Я безнадежно устарел, месье Пэнмур. Мне семьдесят один год, я полный инвалид - по крайней мере, так уверяет мой врач. Последнее время я мало кого вижу, да и память уже не та.

- И все же мы рассчитываем на вашу помощь.

- Я вас слушаю.

Я изложил британскую точку зрения на самоубийство Маршана, упомянул о непонятном безразличии, проявленном французской контрразведкой, и о том, что в Лондоне выказали больше интереса к этому событию, чем в Париже. Мой собеседник слушал молча, с восточным бесстрастием и чуть иронической усмешкой.

- Итак...

- Итак, мы хотим узнать, почему французский министр иностранных дел решил умереть ровно через двадцать четыре часа после того, как принял участие в важнейшем совещании стран НАТО - и так при этом спешил, что даже не успел вернуться к себе в Париж. Версия душевного кризиса, связанного с личными неприятностями, отпадает начисто.

- Но мне-то откуда знать? - под густыми усами мелькнула улыбка. - Для самоубийства есть множество поводов - женщина, деньги, бремя ответственности...

Изящные руки вспорхнули, будто крылья бабочки. Шум уличного транспорта пробивался сквозь узкие, высокие окна, в комнате сгущались ноябрьские сумерки, но света не зажигали.

- Вы можете рассказать о покойном? Все, что припомните - ваши впечатления, сомнения, может быть...

- Сомнения... Да, случаются времена, когда доверять нельзя никому. После войны, к примеру, когда вышли из подполья участники Сопротивления, было такое братание с Москвой... - он помедлил, глядя мне в лицо:

- Что я знаю об Андре Маршане? Много всякого - и в то же время почти ничего. Вот что я вам посоветую: просмотрите досье вырезок в архивах газет "Юманите" и "Монд". Встретите много одних и тех же статей, однако вооруженный ножницами и тюбиком клея коммунист вырежет из газеты и кое-что из того, что пропустит его коллега антикоммунист.

- Прямо от вас иду в "Юманите", - заверил я.

- Отлично. Не мешало бы ещё поговорить с Вавром - шефом французской контрразведки.