Даррелл Швейцер - Секретная история вампиров

• Название: Секретная история вампиров
• Автор: Даррелл Швейцер
• Издательство: ИД «Азбука-классика»
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-395-00219-8

Тринадцать новелл новой антологии приоткрывают завесу тайны над истинной историей вампиров. И эта история переплетена с мировой историей человечества гораздо крепче, чем человечеству хотелось бы.

Вампиры способны существовать не только в ночи, пережидая свет в подземельях уединенных горных замков. В большинстве своем это весьма деятельные товарищи, с серьезными амбициями и претензиями на власть. Их имена запечатлены не только в легендах и мифах, но и в учебниках истории. И никто не гарантирует, что обладатели этих имен и поныне не прогуливаются в коридорах власти…

---

— Нет, — ответил Рузвельт, поднял свое оружие и занял позицию между Демосфеном и дверью. — Мы оба знаем, что пули на вас не действуют.

— А! — с улыбкой воскликнул Демосфен. — Вы рассчитываете забить меня до смерти своей прогулочной тростью?

— У меня есть девиз, — сказал Рузвельт. — До этого момента я делился им только с несколькими людьми, но когда-нибудь объявлю всем, поскольку он хорошо служил мне в прошлом и еще лучше послужит сегодня ночью. — После небольшой паузы он продолжил: — Говори негромко и носи с собой большую дубинку. — Он сдернул с прогулочной трости металлический наконечник и обнажил заостренный конец, отточенный накануне вечером. — Вот моя большая дубинка.

— Так вам и это известно, — невозмутимо произнес Демосфен. — А никто из ваших учителей не говорил, как можно вонзить деревянный кол в сердце человека, в пятьдесят раз превосходящего вас по силе?

— Давайте выясним, — предложил Рузвельт и шагнул вперед.

Демосфен уверенно поднял правую руку и схватил кончик трости. В следующее мгновение он пронзительно вскрикнул от боли и отдернул руку с почерневшими и покрытыми пузырями пальцами.

— Сегодня днем я узнал не только про деревянный кол, — сказал Рузвельт. — По пути сюда я взял на себя смелость окунуть трость в святую воду.

Демосфен яростно закричал и рванулся вперед.

— Я не собираюсь погибать в одиночестве! — выкрикнул он в тот момент, когда заостренный конец трости глубоко вонзился ему в грудь.

Демосфен отчаянно пытался дотянуться руками до шеи своего убийцы.

— В одиночестве и никем не оплаканный, — не дрогнув, пообещал ему Рузвельт.

Минутой позже существо, называемое Демосфеном, прекратило свое существование.

Места, освободившиеся после устранения Паскаля, Цукермана и О'Брайена, недолго оставались пустыми и вскоре были заняты новыми фигурами. Но после Демосфена эта проблема не казалась такой неразрешимой, как еще месяц назад.

Комиссар полиции с нетерпением предвкушал новый вызов.

П. Д. Касек Зеркала и дым

В ночном воздухе чувствовалось дыхание осени — нет, не легкое дуновение, а уверенный выдох: от него краснели носы, он забирался в рукава и за воротники, навевая мысли о теплом очаге, жареных каштанах и зимних пальто, которые скоро придется доставать из шкафов.

Еще одно лето подошло к концу, и он радовался этому. Лето всегда было ее самым любимым временем года.

Поеживаясь в черном, в тон приближающейся ночи и настроению, флисовом пальто, он шагнул в сторону, чтобы избежать столкновения с двумя молоденькими модницами — разрумянившиеся от холода, они хихикали по любому пустяку, — и споткнулся о незаметную трещину на тротуаре. Стараясь удержаться на ногах, он нечаянно толкнул плечом мужчину в спортивном твидовом пиджаке.

— Эй, парень, смотри, куда идешь.

Поскольку такое обращение из уст состоятельного жителя Верхнего Вест-Сайда можно было считать обычным делом, он не придал ему значения. Он уже давно понял, что обитатели Нью-Йорка гордятся своим хамоватым поведением и не упускают случая его продемонстрировать. Если учитывать, что сам он жил на Сто тринадцатой улице и, следовательно, тоже мог считать себя ньюйоркцем, то имел полное право ответить в том же духе, но секунду спустя мужчина в твидовом пиджаке его узнал и преисполнился громкого, восторженного почтения.

— Ну надо же! Мистер Гудини… Прошу прощения, сэр… Я так виноват. Простите, ради бога.

Гудини кивнул, проглотил слова, которые собирались слететь с его губ, и хотел двинуться дальше; вокруг него успела воцариться внезапная тишина — следствие превращения людей, еще минуту назад никак не связанных ни с ним, ни друг с другом, людей, спешащих с наступлением вечера домой, в толпу.

— Это он! — взлетел и закружился яркой птицей над толпой юный женский голос. — Это действительно он!

— Я смотрел ваше прошлогоднее представление, сэр. Чудесно, просто чудес…

— А я думал, что он выше ростом!

— Покажите фокус!

— Да, да! Покажите нам фокус!

Фокус… Они считали, это все, на что он способен. В их глазах он был еще одним фокусником на сцене — возможно, чуть более известным, но вполне под стать шарлатану на углу улицы, который научился прятать в кулаке горошину и передвигать ореховые скорлупки.

— А ну-ка, кто-нибудь, возьмите его за руки! — выкрикнул голос, и кто-то с готовностью выполнил команду. Стиснул ему руки и поднял одну из них над толпой, крича:

— Вот так! Я занимался греблей в Принстоне, и хватка у меня крепкая, уж поверьте. Посмотрим, как вы из нее вывернетесь!

Толпа взревела от восторга, но каким-то чудом он услышал в реве и другой голос — тот бахвалился, что если великий Гудини сумел выбраться из наручников, то обычная хватка его не остановит.

Гудини глубоко вздохнул и уставился на держащего его мужчину. Того самого, в спортивном пиджаке; мужчина смотрел на него во все глаза и ухмылялся. Пальцы на его руке сжимались все сильнее, и Гудини чувствовал, как трещат в запястье кости.

— Давайте, — подначивал мужчина, — Выворачивайтесь.

Так он и сделал.

Вывернул из суставов кости, сложил кисти, выскользнул из хватки и отступил на шаг, как раз когда один из бравых нью-йоркских полицейских начал при помощи не слишком ласковых наставлений разгонять толпу.

Спортивный пиджак с раскрытым ртом смотрел то на Гудини, то на свои все еще поднятые кулаки, которые теперь сжимали воздух.

— Боже мой… у него получилось!

Толпа почти разошлась, но полицейский дождался, пока утихнут аплодисменты оставшихся зевак, прежде чем извиниться за их поведение.

— Прошу прощения, мистер Гудини. Если желаете, сэр, я могу вас проводить.

Гудини отрицательно покачал головой и натянул шляпу на глаза.

— Не нужно, офицер. Мне осталось дойти всего лишь до конца улицы, но все равно спасибо. За все.

— Не стоит благодарности, сэр. И если позволите, я водил семью посмотреть ваше последнее представление, и, что я могу сказать, сэр, оно было просто чудесным. Всего вам хорошего, сэр.

Гудини смотрел вслед полицейскому, пока тот не пропал в мутных осенних сумерках, и только потом повернулся к элегантному особняку через два дома вверх по улице.

Почти целый год прошел после публикации в «Сайнтифик Америкэн» его памфлета о Маржери, в котором он разоблачил знаменитую чикагскую женщину-медиума как шарлатанку… и потерял, как ему казалось навсегда, дорогого друга.

Почти год. Еще один год.

Мамэ.[12] Еще один год, после ее смерти их прошло уже одиннадцать.

Гудини сделал глубокий вздох и прогнал незваную мысль прочь. Сегодня он не мог позволить себе выглядеть уязвимым… только не сегодня. И ни в коем случае не перед тем человеком, который хотел его увидеть.

Утром пришло письмо, написанное на плотной веленевой бумаге с золотой каймой, адрес на конверте выведен уверенной мужской рукой. Сама записка отличалась лаконичностью:

Гудини,

У меня есть доказательство, которое даже Вы не сможете опровергнуть. Ожидаю Вас сегодня вечером в семь часов.

АКД

АКД — Артур Конан Дойл. Сэр Артур, чью дружбу он считал потерянной навсегда. Умнейший, практичный человек, и тем не менее он все еще продолжал верить в то, что мертвые могут общаться с живыми.

— Будто такое возможно, — прошептал Гудини, только чтобы лишний раз напомнить себе о нелепости подобного предположения. Ведь если бы мертвые могли вернуться из-за завесы небытия, она давно бы уже это сделала.

Ветер поменял направление и трепал его пальто. Гудини расправил плечи, вынул из кармана конверт и сверил адрес с блестящей медной табличкой особняка, перед которым стоял. В окнах фасада сиял свет, он просачивался сквозь кружевные занавески и оплетал золотистой паутиной двух львов, что стерегли крыльцо. Поднимаясь по ступенькам, Гудини потрепал одного из них по голове. Когда он потянулся за дверным молотком в виде бараньей головы, свет хрустальной лампы на крыльце высветил на миг тонкое золотое кольцо на его мизинце. Оно принадлежало его матери и было единственным, что от нее осталось.

Несмотря на мнимое доказательство англичанина.

Открывший ему дворецкий поприветствовал Гудини наклоном головы, взял у него пальто и шляпу и немедленно проводил в отделанную темным деревом гостиную, где его ожидал, глядя на угасающий в камине огонь, тот человек, которого он когда-то считал добрым другом. Только отблески огня двигались по комнате, человек же казался высеченным из мрамора. Отлично вышколенный дворецкий прочистил горло, прежде чем объявить:

— К вам мистер Гудини, милорд.

Милорд. Гудини провел пальцем по губам, чтобы скрыть улыбку. Насколько же в духе этого человека придерживаться аристократических церемоний, даже обитая в снятом на время доме.