Даррелл Швейцер - Секретная история вампиров

• Название: Секретная история вампиров
• Автор: Даррелл Швейцер
• Издательство: ИД «Азбука-классика»
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-395-00219-8

Тринадцать новелл новой антологии приоткрывают завесу тайны над истинной историей вампиров. И эта история переплетена с мировой историей человечества гораздо крепче, чем человечеству хотелось бы.

Вампиры способны существовать не только в ночи, пережидая свет в подземельях уединенных горных замков. В большинстве своем это весьма деятельные товарищи, с серьезными амбициями и претензиями на власть. Их имена запечатлены не только в легендах и мифах, но и в учебниках истории. И никто не гарантирует, что обладатели этих имен и поныне не прогуливаются в коридорах власти…

---

Он лежит и ворочается у самой стены. Ему вспоминается поход в Альпах в потоке солдат, железная корона Ломбардии, мрачная крепость в пустыне, которая не поддается штурму. Он в одиночестве сидит на коне посреди бескрайних песков, пока его легионы уходят прочь, — только у него хватает смелости посмотреть на то, что он не смог завоевать.

Нынешний доктор считает этого когда-то всемогущего человека лжецом, который по каким-то политическим причинам притворяется, что у него болят живот и зубы. Все симптомы доктор лечит при помощи горького снадобья, растворенного в воде. Но, при всей вечной сырости, чистая вода здесь редкость. Местный губернатор — опять он — позаботился и об этом.

Но этот больной, мечущийся в кровати человек всегда способен заставить себя спать.

Что-то…

…вытекает из зелени стены.

Вот оно уже у самой кровати, задержалось там, все еще слегка колышется, словно поверхность озера под легким ветерком. Нельзя сказать, что оно стоит на полу. Оно просто есть.

Оно бесформенное и полупрозрачное, чуть-чуть не такое зеленое, как образовавшееся на стене пятно. В комнате появляется легкий травяной аромат, похожий на запах свежескошенного сена или влажных растоптанных папоротников.

Очевидно, предыдущие контакты, хоть и незавершенные и не до конца осуществленные, придали сил этому существу, поскольку раньше оно было невидимым и обнаруживало свое присутствие лишь ощущением дуновения холодного воздуха, прикосновением шелка или неясной тенью. Даже если его видели, касание было невозможно.

И оно слегка подпитывалось остальными обитателями дома. Они от этого становились раздражительными, постоянно чувствовали усталость, легче поддавались болезням. Точно так же поступил бы он, если бы потребовалось. Но нельзя забывать, что от лихорадки и других болезней, населявших этот островок, погибли уже сотни людей. Само привидение было чем-то вроде лихорадки, терзавшей людей — или животных, если человеческие жертвы оказывались недоступными. Его существование началось после высадки деревьев на голых скалах. Оно приблизилось к своей нынешней жертве, когда пленник работал в своем саду прямо у стен дома, усердно ухаживал за растениями и поливал их. С тех пор оно заглядывало в окна, скользило по стенам дома. Нуждалось ли оно в приглашении? Значит, обитатель дома его пригласил. Потребности и голод одного взывали к нуждам другого. Сотни людей погибли из-за каждого из них — из-за бывшего императора, лежащего на узкой кровати, и из-за трепетавшего перед ним демона.

Подобное притягивает подобное. Вампир привлекает вампира. Перешагнуть порог позволяет им не только сознательное приглашение. Самым убедительным приглашением может стать признание.

У дальней стены мелькнула ящерица. Она скользнула в щель пола, прикрытого ковром, и исчезла. Но мерцающая зелень никак не отреагировала на ее бросок. Существо наклоняется над кроватью свергнутого императора, пьет его сновидения, насыщается ими, но только слегка и осторожно, поскольку основное блюдо пока еще только готовится.

Жизнь счастливого человека, как он когда-то сказал, — это серебристое небо с несколькими черными звездочками. А жизнь несчастного — обычное небо, каким мы его видим ночью, — черное, с серебряными звездами, отмечающими отдельные радостные мгновения.

Как странно… Он открывает глаза и видит за окном предрассветное небо. Перед восходом солнца оно сияет чистотой сверкающего серебра, и лишь россыпь едва различимых маленьких темных облаков виднеется вдали, словно горсточка тускло-черных звезд.

А потом между ним и окном возникает фигура.

— Доброе утро, сир, — говорит сидящий на краю кровати молодой человек.

Губы юноши кривит ироничная улыбка, приятная, но это лицо не склонно к юмору, при всей своей миловидности, оно, скорее, строгое и сосредоточенное. На густых темных волосах нет желтоватой пудры, они мягко спадают на воротник, иссиня-черные глаза смотрят внимательно и настороженно, как у отличного стрелка, — неудивительно, ведь он и в самом деле отличный стрелок.

Первые несколько секунд бывший император не узнает его. Или, скорее, по ошибке принимает поочередно за некоторых других — друзей юности, своих братьев, даже врага, которого не может вспомнить. Значит, признание существования не всегда означает безоговорочное приглашение.

И все же они остаются лицом к лицу.

Я и я.

Юноша — это он сам, только намного моложе.

Он говорит почти снисходительно:

— Ты не захотел никого из тех, кого я тебе показывал, не так ли? Ты хочешь только себя. Что ж, вот он, перед тобой.

Теперь все, кто здесь находится, знают, что человек, бывший императором, болен — смертельно. Даже губернатор Лове в этом уверен, и он мчится к дому на плато и надменно и настойчиво требует встречи с пленником. Иначе как же непреклонный и подозрительный губернатор может убедиться, что его подопечный не сбежал? Но когда пленник, не показываясь, орет на него из-за закрытой двери, губернатор обретает уверенность и идет на попятную.

— Итак, — говорит он привидению на краю кровати. Но это не привидение. От него исходит запах, более убедительный, чем любые духи, — запах его молодого и здорового тела и свежего льняного белья, на каком он всегда по возможности настаивал. — Итак, значит, ты можешь меня преследовать и при свете дня.

— Я всегда преследую тебя. Я — это ты.

— Нет. Это неверно. Ты назвал меня «сир».

— Обычная вежливость. Пока ты не привыкнешь к тому, что видишь.

Он умолкает. Второй, молодой он, поворачивается к окну. Встает солнце, и небо из серебристого становится золотым.

— С востока, — говорит второй. — Солнце, любимое пчелой и орлом, и Львом, нашим знаком. Думай о востоке. Ты помнишь?

Он вздыхает. Тяжело вздыхает.

— Да.

— Египет, ключевой пункт. Эта кампания, будь она полностью успешной, могла лишить Англию ее восточной империи. А потом в сказочные земли — Аравия, Персия, Индия. Такова твоя цель, наша цель. Такой же путь прошел великий Александр из Греции. Он завоевал и правил почти всем известным миром. И мы почти достигли этого, только наш мир гораздо больше. Разве не так?

— Возможно, — отвечает он. — Но надо было так много сделать. Чем дальше я продвигался, чем большего достигал, тем больше появлялось крупных и малых проблем. Я был окружен глупцами и врагами… Нет, самый злейший мой враг — это я сам. И если ты — это я, возможно, в тебе воплотился мой самый опасный противник.

Но сидящий на краю кровати человек качает головой, так что взлетают пряди его молодых волос.

— Взгляни на это с другой стороны, — говорит юноша. — Пока ты становился мудрее, опытнее и могущественнее, пока твой гений закалялся и шлифовался опытом, время одолело тебя и ты состарился. А меня ты оставил позади — я тоже гений, но нетронутый опытом, первозданный.

— Если ты остался позади, это не моя вина. Все люди стареют. Я, как мне кажется, состарился раньше своего срока. Я прожил большую жизнь, чем многие другие люди, этой жизни хватило бы на двоих. И что? Мне сейчас пятьдесят один год. Значит, мне должно быть сто два. Нет ничего удивительного в том, что я так себя чувствую и плохо выгляжу.

Живот схватило мучительной болью, теперь так было почти всегда. Его второе «я» смотрит со странной смесью сочувствия и нетерпения в глазах.

— Это все спешка и недоедание в нашей юности, — бормочет он, наблюдая, как постепенно проясняется лицо пожилого собеседника. — Все это плохо сказывается на механизмах нашего тела. И твое ожирение тоже по той же причине. Ты был беден и долгие годы голодал. Потом стал есть. Такие вещи не проходят бесследно.

— Да, да. Я сильно растолстел. Скоро стану тощим как скелет.

— Значит, ты обрекаешь себя — нас — на смерть.

— Я больше ничего не могу сделать. Я всегда с презрением относился к своей жизни, пока не утратил последние надежды. Я странствовал по России с маленьким мешочком на шее, в котором был яд, я был наготове. Сейчас жизнь и надежда разошлись в разные стороны.

Из-за двери раздается тихое царапанье, слышно, как откашливается Маршан.

На месте молодого призрака остается лишь облачко дыма. Он исчезает еще до того, как дверь открывается, и бывший император слышит, как его собственный молодой голос шепчет на ухо:

— Сегодня вечером разложи шахматную доску. Я приду с тобой сыграть.

Маршан встревожен, поскольку слышал, как его хозяин не только разговаривает сам с собой, но и отвечает на свои реплики. Он входит в спальню с кувшином горячей воды и принадлежностями для бритья.

А его хозяин в это утро выглядит совсем больным. Желтоватый цвет лица только усиливается от ужасной зеленоватой тени на обоях и безжалостно сверкающего утреннего солнца.