Юрий Касянич - Лабиринт

• Название: Лабиринт
• Автор: Юрий Касянич
• Жанр: Научная Фантастика

---

*

- окно на тот свет, - превозмогая комок в горле, сказал Берт, - могилы были гуманнее - из них никто не являлся, а это... теперь я знаю, что такое - страшно. - и все-таки вы - живой, и сидите по эту сторону экрана, наслаждайтесь такой возможностью, ведь нет ничего страшнее смерти, - сказал Дэйм; Берта поразило, насколько искренне прозвучали слова специалиста по происшествиям; "неужели в нем еще осталось что-то человеческое? или это вульгарный животный страх, облеченный в слова?" - вы боитесь смерти? удивительно - вы ведь моложе меня, причем намного. - смерти боятся все! - почти выкрикнул Дэйм, - я часто прихожу сюда, заказываю кассеты и смотрю в чужие (3м) уже минувшие лица, слушаю чужие голоса и пытаюсь представить, как они встретили свою смерть, а по ночам (3м) мне снятся кошмары, я пытаюсь насладиться каждым отпущенным мне днем, но потом меня снова (2м) тянет сюда, я осознаю, что это уже стало как мания, я вновь и вновь смотрю на бесплотные бывшие лица и никак не могу заставить себя (2м) радоваться тому, что я живу, а их давно нет!.. - посмотрите!- он торопливо рванул застежку рубашки и выудил витую золотую цепочку, на которой висел постукивающий костяной брелок в виде скелета,это я постоянно ношу с собою, как (2м) напоминание; ощущая образок смерти на своей груди, я испытываю постоянную боль, и только эта боль сообщает мне (3м) силы, чтобы примириться с ужасной перспективой ухода, ибо с его наступлением завершится боль... "мазохист, - Берта внутренне передернуло, - с некрофильским уклоном"; - смерть - это конец света, это конец всего! - брызнув слюной, вспыхнул Дэйм,- и никто не знает, какой она будет! - ваша смерть будет катастрофической - стремительной и горячей, уверенно, с внешним равнодушием, как опытный врач, произнес Берт; - что? - как от тока, дернулся Дэйм, - вы прорицатель? - нет, но я догадываюсь. В кабине раздался голос дежурной: "сеанс окончен". "не иначе - подсказку с экрана прочитала," - подумал Берт; они вышли в полумрак и осторожно, пока привыкнут к темноте глаза, направились к столу дежурной; Дэйм вполголоса, вежливо сказал: - большое спасибо. "надо же - вблизи смерти он даже вежлив"; - не за что, работа есть работа, - впадая в черепашье оцепенение, ответила дежурная; у подъезда мелко подрагивала в ожидании заведенная машина; шофер отключенным взглядом изучал узкий сектор пространства; они сели в машину, но шофер не пошевельнулся: очевидно, ждал распоряжения; "дрессировка - высший класс! зато нет проблем - никогда не сделает то, чего не требуется"; - я выполнил просьбу, теперь очередь за вами. - на какой предмет? - вы близко знали Стина Ведора? - да, иначе зачем бы я смотрел кассету? - ну, мало ли, например, Стин Ведор - один из авторов знаменитой биомассы, - эта реплика была важна для Дэйма; - мне это известно. - в вашей одежде мы обнаружили плитку биомассы, сообщите, откуда она у вас? - ее дал мне Стин. - вы работали с ним? - обрадовано, но с тенью ужаса вслушиваясь в свой вопрос, вскинулся Дэйм; "он смотрит на меня, как на покойника, но все же, наверно, начинает понимать, что я действительно оттуда"; - нет, мы дружили, а моя специальность - гуманитарные науки. - где они могли спрятать описание технологии? "ха-ха, значит, не нашли!" - это, скорее, по вашей части. - после катастрофы было обнаружено хранилище готовой биомассы, а Стин умер не в Биоцентре, его там не было, но после сообщения об аварии он принял яд. "Стин избрал принудительный уход, могу представить, как ему стало невыносимо среди созревающего поколения таких вот дэймов, и все-таки он надеялся, что я вернусь, он не забыл меня; или это была всего лишь стариковская ностальгическая лирика? смогу ли я что-то сделать, успею ли?" Дэйм внимательно рассматривал темную полоску грязи на белых брюках, потом стремительным жестом, как фокусник, разворачивая, извлек из кармана крахмально-белый платок и принялся сосредоточенно отчищать грязь, с гримасой отвращения и страха, словно эта полоска была смертоносным бациллоносителем; - в непривычную сторону изменилась жизнь в городе, - миролюбиво, даже слегка заискивающим тоном произнес Берт, - многое кажется мне невероятно трудным, отчужденность людей, отсутствие идеи, владеющей массами, - Берт усмехнулся, - если не считать, конечно, абсурдные аттракционы.- вы не любите людей,- свысока проговорил Дэйм, - а они живут в ожидании празднества, на рубеже рекорда - единой (2м) полноценной жизнью... - ну уж, красок вы не жалеете, но они смахивают на крыс с вживленными электродами, - Берт несогласно покачал головой; - полно вам,- со странным миролюбием заговорил Дэйм,- вы и сами, вероятно, не понимаете,- справившись с грязью, улыбнулся Дэйм, - как этим (2м) сентиментальным визитом на кладбище изменили свое нынешнее положение; вы, несомненно, будете (2м) нам нужны, но потом, позднее, хотя это уже сейчас существенно меняет дело; скажу прямо, до сих пор в наших планах основным вариантом было (2м) ваше исчезновение... - я предвидел такой вариант, это меня не пугает, - откинувшись на сиденье, глухим голосом ответил Берт; - вы не боитесь смерти?- обожженно крикнул Дэйм; - уже нет. - что значит - уже? - возраст, и перемены, которые произошли. - чушь! даже на костре человек надеется выжить! Берт улыбнулся и ничего не ответил; Дэйм щелкнул шофера по затылку, и машина немедленно поехала; - скажите,- нарушил молчание Берт,- а что тот, остальной мир? Который был до изоляции, что вы знаете о нем? вы знаете, что он существовал? - конечно. - что же - никто не осмеливается бросить вызов природе? - теперь? - мелькнула усмешка - теперь - это миф, причем бессмысленный, теперь мы настойчиво и целеустремленно вымываем его из сознания, ибо нужно исходить из данности, неразумно культивировать иллюзии. - человеку всегда было свойственно стремиться к неведомому. - лозунг, - безапелляционно отрубил Дэйм, - зато есть насущные нужды. - не верю, что все так безнадежно,- до Берта уже начали доходить слова Стина про розовый туман: они с дэймами настолько далеки, что уже не смогут достичь взаимопонимания; но он еще упорствовал, скорее из упрямства; - вы же понимаете - эфир мертв, астрономия как наука больше не существует, есть и другие очевидные последствия. - но это же означает - сдаться и вымирать! - Берт, вы излишне эмоциональны, это пройдет. - никогда! а ваш образ жизни - самоубийство! для меня это неприемлемо! - повторяю вам: мы - люди - одни; больше никого нет. - а бог? - кто?- Дэйм захохотал,- вы думаете, до него доходят молитвы? ничего (2м) подобного - они заэкранированы. сейчас даже самые неистовые богомольцы (3м) перестают ходить к воскресной проповеди, а храмы заносит песком. - я уверен, что если он есть, он слышит нас,- Берт понимал, что впал, но ничего не мог с собой ^поделать; - не слышит, даже если есть, тем более, если его нет... теперь мы предоставлены только (2м) самим себе. Берту удалось заставить себя замолчать; - дорогой гость, я оставляю вас наедине с самим собой, вам необходимо утешиться и о многом подумать.:, "кажется, я понял - когда я уходил из города, здесь еще присутствовала радость жизни, теперь все управляется страхом смерти; они перестали понимать, что страшна не единичная смерть, а гибель всеобщая; и сами того не сознавая, движутся навстречу этой гибели; но как вернуть время? в них! возможно ли? они забыли о бесконечности времени, они сосредоточились на конечности жизни..." - пока вы будете жить в той же палате, не возражайте,- Дэйм почти по-дружески взял его за локоть,- вам будет предоставлена свобода передвижения, мы обеспечим приемлемую для города одежду, только пока присматривайтесь, не идите на контакты, а с вами (4м) будьте уверены, по собственной инициативе в контакт никто не вступит. - конечно, каждый мой шаг будет контролироваться? Дэйм лишь улыбнулся обложечной улыбкой. - И еще одно. Опасайтесь бэгеров. Они... (2м) как звери. По городу ползут нехорошие слухи, что они начали поедать людей, "пугает меня? а впрочем, все может быть". Берт содрогнулся, вспомнив лицо, заглянувшее в машину.

*

Огромная, когтистая, до обморока глаз - голубая, молния стремительно высунулась из неба, как хищная лапа дракона, и схватила сгустившийся, пропитанный дождем сумрак; на мгновение стало неестественно светло, и хуторские постройки на том конце поля увиделись как мультфильмовские декорации - настолько беззащитно картонными - дунь ветер посильней, и они немедленно рассыплют с я; я стою под кроной плечистого дуба, одышливо озирая глинистую дорогу, размываемую прицельными, как из водомета, струями воды, и ловлю себя на том, что стараюсь упрятать поглубже, в складки души, лакомую крошку радости, которая иногда еще расцвечивает мое сознание, отягощенное долгим трудом жить; это, видимо, сон вьется вокруг меня, но вполне реальная прохлада пухлыми влажными подушками ложится под купол дуба, насыщая пространство мелким, как морось, едва ощутимым ознобом; ну, конечно же, сон, ведь последний дождь в городе прошел лет сорок назад и теперь остался лишь в памяти видеопленок; безнадежно полагать, что ливень скоро ослабнет, поскольку небо закрашено настойчивым серо-черным колером, и поэтому, смирясь с ролью незадачливого путника, который укрылся под весьма привлекательным для молнии одиноким деревом, о чем свидетельствует широкий - в три пальца - змеящийся след в пожилой морщинистой коре, я закрываю глаза и пытаюсь задремать и, может быть, увидеть сон во сне; и почти сразу же в сознание мое вторгается звонкий голос: - мама, мама, а сегодня дождь не получился! - мне еще крошечное количество лет, и я, шлепая промокшими сандалиями по вчерашним лужам так, что грязные брызги покусывают мои коленки, бегу по тропинке сада за мамой, которая машет мне рукой и уже поворачивается, чтобы ступить на первую ступеньку крыльца; - она уползает, смотри! - сине-серая пузатая туча, которая застряла над нашим озером и грозила пролиться дождем, после часа лежания передумала худеть и медленно, бегемотисто повернулась и стала удаляться; я взбегаю по ступенькам, ощущаю еще не рассеявшийся запах маминых духов и отворяю дверь... это - бесконечное, ровное, искрящееся, поразительное по чистоте и свежести, узкое ярко-белое пространство, вложенное между небом и землей; это - снег, во сне он приблизился ко мне беспощадно близко, мучая хрустом и запахом арбуза; я слышу звук вминающихся подошв, фатально удаляющихся от меня, и скрип каждого шага приносит боли и страхи, потому что я понимаю уходит мама, не оглянувшись, не окликнув; лишь одни шаги я слышу и жмурюсь от ослепительного снега и уже потом, когда глаза немного привыкают к холодному сверканию, я различаю крошечные вмятинки следов, в которые запали тени, уже там, далеко-далеко, далеко... отшатнувшись от динамитного грохота, расцвеченного очередной молнией, я выныриваю из второго сна в первый, и из того, второго сна в душу мою выцеживается горечь и грусть - мне не удалось увидеть лицо матери; боже мой, я забыл ее лицо, я пытаюсь что-то лепить в сознании пальцами воображения, но это все не то, не то! и сон ломается на куски и падает куда-то вниз, словно подтаявший на солнце снег, который неторопливо сползает по крутой металлической крыше и рушится в тишину и полумрак незнакомого мне внутреннего дворика, окруженного решетчатыми окнами; когда во сны мои, как птицы или бабочки, влетают воспоминания о матери, я часто представляю себе большой полукруглый зал с черно-зелеными, как крылья азиатских махаонов, витражами; смычки ткут старинную музыку, зал пустынен, скрипки невидимы, кажется, что музыка опускается сверху, как свет большой, изобильно сверкающей люстры; за спиной звучит богатое, сочное, как спелая вишня, женское меццо-сопрано, но сколько бы я ни поворачивался, голос остается за спиной... я поднимаю голову вверх, навстречу музыке, и мне кажется, что тени в куполе начинают перемещаться и образуют силуэт, отдаленно схожий с богоматерью; и я слушаю музыку и пение - до ломоты в затылке; опустив взгляд под ноги, я обнаруживаю себя на берегу все того же ночного озера, где темно-коричневые валики рогоза светлей мрака; и когда я еще раз обращаю взгляд вверх, то вижу над собою беззащитное большое небо с убегающими, улетающими, как только что лившийся голос, звездами...