Федор Крюков - Булавинский бунт. (1707–08 гг.). Этюд из истории отношений Петра Великого к Донским казакам

• Название: Булавинский бунт. (1707–08 гг.). Этюд из истории отношений Петра Великого к Донским казакам
• Автор: Федор Крюков
• Жанр: История

---

Больше всех озлоблены были на Лукьяна Максимова и бывших старшин Донецкие казаки, которым пришлось действительно много выстрадать от их усердия перед царскими требованиями и злоупотреблений. Максимов и пять старшин, сопровождавшие покойного Юрия Долгорукого, — были приговорены к смертной казни. Их привели в круг и начали сечь плетьми, желая выпытать и добиться признания, куда девались деньги, не поступившие в общий между всеми казаками дуван (20000 рублей вознаграждения за усмирение Астраханского бунта и 10000 рублей обычного годового жалования за 1708 г.). Сечение желаемых результатов не дало. 6го мая осужденным отсекли головы. Перед казнью Ефрем Петров сказал казакам: «хотя я от вас и умру, но слово мое не умрет: вы этот остров такому вору отдали, а великому государю тот остров знатен и реку великий государь всю очистит и вас воров выведет». Слова эти были до известной степени пророческими.

Прежние старшины не все были казнены: так старшины Василий Меньшов, Познеев и их товарищи были отправлены в ссылку — на жизнь в верхние казачьи городки — с «женами и детьми»[34].

По окончании суда и казни над бывшим войсковым атаманом и старшинами, войско приступило к избранию новых начальных людей. Войсковым атаманом выбран был Кондратий Булавин.[35] Каждая группа станиц — донских, хоперских, донецких и медведицких выставила по есаулу. Обычное влияние на войсковые дела «домовитых» черкасских старшин и казаков этим сильно урезывалось.

Главенство Булавина над Донским войском признано было теперь всеми казаками. От лица войска он разослал отписки к начальным царским людям, стоящим во главе городов, соседних с территорией Донских казаков. Он объяснял движение походного войска желанием переменить старого атамана и старшин. Приводил и те обвинения, которые войско предъявило и своей старой администрации.

Казакам видимо не хотелось разрывать с царем. Их желанием было только — сохранить старые права, которыми пользовалось родное Поле, и служить Государю Московскому они готовы были всеусердно. По общему единодушному требованию казаков Булавин должен был отправить немедленно же станицу в Москву с повинною. Но Булавин пока ограничился лишь простою отпискою. Отписка, перечислив уже известные обвинения против Лукьяна Максимова и всей старой войсковой администрации, заканчивалась след[ующими] словами:

«Мая 2, пришед мы в Черкаской, увидали за атаманом и старшинами многие неправды: царского жалования в дуване не давали, новопришлых с Руси людей многое число принимали и о заимке юртов, без нашего войскового ведома, письма многие давали и за те письма многие взятки себе брали; по твоему указу не одних пришлых с Руси людей, многое число и старожилых казаков, которые пришли лет по 20 и больше, и тем всех неволею в Русь высылали и в воду, ради своих бездельных взяток, сажали, по деревьям за ноги вешали, женщин и младенцев меж колод давили и всякое ругательство чинили, городки многие огнем выжигали. Князя Юрия Долгорукого убил не один Кондратий Булавин, но с ведома общего, потому что князь чинил у розыску не против твоего указа. От тебя, великий государь, мы никуда не откладываемся, твоих украинских городов не разоряли и отнюдь не будем, желаем тебе служить по прежнему всем войском Донским и всеми реками преусердно. И чтоб твои полководцы к городкам нашим не ходили; а буде они насильно поступят и какое разорение учинят, в том воля твоя; мы реку Дон и со всеми запольными реками тебе уступим и на иную реку пойдем».[36]

Войско искренне заявляло о своих мирных намерениях и преусердном желании служить великому государю при условии ненарушимости своих старых прав. Угроза оставить родину в случае утеснений и разорений со стороны царя и его полководцев повторялась казаками не в первый раз, но она далеко не для всех них имела одинаково серьезное значение. Слишком тесны были узы, связывающие казаков с русской народностью, — узы единой религии, языка, обычаев, общей народной тяготы и общего горя; чтобы можно было легко оторваться от родных мест даже при наличности утеснений со стороны Моск[овского] царя, и искать приюта во владениях «царя Турского». Поэтому достаточная часть казаков стала за выражение покорности царю, за примирение с Москвой. Едва ли они даже верили в возможность удержания старинных прав при этом способе действий. Но сохранность жизни, имущества, насиженные левады им казалось уже более существенным, чем право приюта беглых… Борьба с царем была в их глазах совершенно безнадежным делом.

Это мы можем видеть и из одного частного письма того времени (казака Антона Ерофеева к дядюшке Савелию Пахомовичу):

«А если царь нам не станет жаловать, как жаловал отцов наших и дедов и прадедов, или станет нам на реке какое утеснение чинить и мы войском от него отложимся и будем милости просить у Вышняго Творца нашего Владыки, также и у Турского царя, чтобы Турский царь нас от себя не отринул».[37]

Но Булавину и его близким сподвижникам — Семену Драному, Игнатию Некрасову, Никите Голому — такой образ действий был совсем не по душе. Начиная восстание, они поставили на карту все и готовы были бесстрашно взглянуть в глаза смерти. Вынужденный необходимостью послать отписку к царю и ждать на нее ответа, Булавин в то же время разослал письма к Кубанским казакам, к Запорожцам и Горским Черкесам, приглашая их стать обще, друг за друга постоять в правде и в разорение себя напрасно не отдать. Было уже известно, что царь двинул войска на казаков; Булавин ответил на это распоряжением — не пропускать никаких припасов в Азов и в Троицкую крепость. Он завел тайные сношения с Азовским протопопом Василием[38], но явно враждебных действий против этих городов еще не начинал, так как казаки все ждали ответа царского на свою отписку и понуждали нового войскового атамана посылать к царю с повинною.

В отписке кубанским казакам он между прочим говорит:

«А ныне мы, государи наши батюшки, Савелий Пахомович и все атаманы-молодцы, обещаемся Богу, что стать нам за благочестие, за дом Пресвятые Богородицы, и за святые соборные апостольские церкви, и за предание седьми вселенских соборов как они святые на седьми вселенских соборах утвердили веру христианскую и во отеческих книгах положили и мы в том друг другу души подавали и кресту святое евангелие целовали, чтобы нам всем стоять в соединении и умирать друг за друга».[39]

К Турецкому султану адресованы были следующие строки:

«Войсковой атаман Кондратий Афанасьев и все войско Донское у тебя, Турского султана, милости прося и челом бью. А нашему Государю в мирном состоянии отнюдь не верь, потому что он многие земли разорил за мирным состоянием и ныне разоряют, также и на твое величество и на царство готовит корабли и каторги и иные многие воинские суды и всякой воинской снаряд готовит».[40]

К Запорожским казакам 17го мая Булавин писал, между прочим, следующее:

«А ныне нам, войску Донскому, слышно чинится, что де собранием государевы полки пришли разорять наши городки казачьи стоят на Донце близ Святогорского монастыря и в иных местах, и хотят-де идти под Черкаской, и мы всем войском Донским, войсковой наш атаман Кондратий Булавин, просим у вас, атаманов-молодцов, у тебя войскового атамана Запорожского Константина Гордеевича и всего войска Запорожского милости, если вам слышно про приход царевых полков на наше разорение и вы нам дайте помощи, чтобы нам стать вкупе обще, и в разорение нам себя напрасно не отдать, а у нас войско Донское в поход посланы тысяч с пятнадцать и больше для того, если государевы полки станут нас разорять, и мы им будем противиться, чтобы они нас в конец не разорили напрасно, также б и вашему войску Запорожскому зла не учинили; ежели будет вам слышно про приход государевых полков, где они стояти будут, и вам бы о том писать к нам войску ведомости вскоре; а о чем у нас с вами, атаманы-молодцы меж себя был совет обще на ваших [нерзб] и на панов и которым путем обещали вы с нами, так и говорите, чтобы ваш совет благой был к нам не непременен и того б не оставлять, а во всем вы атаманы молодцы Запорожское войско против супостат надеятеся на милость Божию, а мы войском Донским вам все помощники и о том бы к нам в Черкаск прислать бы вам от себя человек 20 или 30 своих казаков лучших людей; а мы у вас, атаманы молодцы, о всем вышеписанным просим милости всем войском Донским любезно, чтобы нам жить в купе и во всяком добром совете и друг за друга постоять в правде и свое здоровье нам меж собою оберегать купно».[41]

Булавин верно понимал царя-исполина и не надеялся на то, на что уповала благонамеренная часть казаков — что он простит им смерть князя Долгорукого, их мятежное движение и оставит неприкосновенными их старые права и волю. Примирится с тем, чтобы за спиной самодержавия осталась неприкосновенной вольная, вечно беспокойная, бродящая, самостоятельная казацкая община, царь, завершавший здание самовластия, никогда не мог. И перед казаками, дорожившими свободой и неприкосновенностью прав родного Старого Поля, был только один выход: бесстрашно глянуть в глаза смерти.