Алексей Ивакин - 7 дней в июне

• Название: 7 дней в июне
• Автор: Алексей Ивакин
• Жанр: Альтернативная история

Первые семь дней после переноса территории бывшего СССР из октября 2010 года в 22 июня 1941 года — глазами разных людей: от безработного и пенсионера, до главы районной администрации и сотрудника прокуратуры. Непохожие герои, диаметрально противоположные убеждения, уникальные судьбы — в фантастических обстоятельствах.

---

— А я добавлю, пгичем с удовольствием, у меня это хогошо получится! — неожиданно поддержал студента Боря, демонстрируя свой отнюдь не слабый кулак.

— Товарищи, товарищи, давайте не будем ссориться. Мы приехали сюда для того, чтобы получить объективную картину, то, что мы сейчас услышали — часть этой картины. Это война, война в которой жестокости допускают обе стороны — попытался сгладить ситуацию Лучкин.

— Нет, позвольте… — начал, было, Борщов.

— Заткнись, — оборвал его Саня, Заткнись лучше, а то я Гоше разрешу.

— Ничего не меняется, — не удержалась Латыпова, — как были сатрапами, так и останетесь.

Обстановка ощутимо накалялась, но тут все разрулила Слизова.

— Я думаю, что на все поставленные товарищем Борщовым вопросы руководитель группы нам ответит позже. Давайте пока осмотрим тот самый овраг, о котором нам рассказывали.

Пока комиссию и журналистов водили к оврагу, мы все — Саня, Андрюха, опера — собрались в кабинете для того, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию. Наше обсуждение прервал Головатов. На этот раз он выглядел совсем по-другому — исчезла самодовольная улыбочка, перед нами стоял нормальный, абсолютно нормальный мужик.

— Извините, ребята, что пришлось немного с вами поиграть. Моя фамилия действительно Головатов, но представляю я Администрацию Президента. Моя задача изначально была в том, чтобы создать у вас боевой настрой, немножко завести даже. Мы хотим, чтобы страна увидела, что представляют из себя эти деятели, на что они готовы пойти и с чем смириться ради удовлетворения своих амбиций и тех принципов, которые они хотели навязать стране. Все, что здесь происходило — от начала и до конца — снималось скрытыми камерами. Снималось, как Фельгауэр беседует с солдатами и офицерами, снималось и снимается, как все они (мы поняли, кого именно Головатов имеет в виду) видят то, что видят. Мы даже дадим им написать о том, что они увидели и услышали — написать все, что они посчитают нужным. И опубликуем. Но одновременно с этим — мы покажем всей стране то, что здесь происходило на самом деле, так что не ссыте — сделать из вас будановых или ульманов ни у кого не получится. Как с немцами-то получилось?

Мы рассказали о том, что и как произошло с замом Зейберта и двумя пулеметчиками.

— Ну и правильно. Нечего таким гадам свет коптить. Да и остальные, я думаю, не заживутся. Вы тут, наверное, не знаете, что в России творится? Часть этих деятелей выступает за то, чтобы остановиться на границе и начать переговоры с законным немецким правительством, упирая на то, что большинства своих преступлений они еще не совершили, и мы не можем осуждать людей за то, что они сделали в нашей истории, но не сделали здесь. Другие — орут, что потерь мы должны избежать, поэтому надо предоставить право оккупации Германии "демократическим" странам. Даже больше было — неофашистские демонстрации проходили, с требованиями заключить союз с Гитлером, во как.

— Ну, вы даете! У меня руки чесались вам физиономию начистить! — изумился Саня.

— Ну, это не так просто. Я до Администрации служил не в пресс-службе, а в ГРУ, так что подготовка имеется — широко улыбнулся Головатов.

— Ну и как, много таких набирается? — поинтересовался я, продолжая начатую полковником тему.

— Нет, конечно. По проведенным опросам в интернете, около 85 процентов выступают за то, чтобы добить врага, не вступая с ним ни в какие переговоры. При опросах в реале — соотношение еще большее. Причем — везде, в каждой республике бывшего Союза. Ну ладно, объяснились, так что не буду вас больше отвлекать. Вам еще для телевизионщиков и журналистов пресс-конференцию проводить, вы уж постарайтесь на этот раз поспокойнее отвечать.

— А вы разве не поняли, товарищ полковник, что я с вами тоже немного играл? — спросил я.

— Разве? А мне показалось…

— Зря вам показалось. Мы к провокациям привыкшие, в суде адвокаты и не такое вытворяют, бывает.

— Ну, тогда вообще здорово. Тогда вы, наверное, подберете людей, которые смогут держать себя в руках?

— Само собой. Михалыч! Из студиозов пусть Старый кого-нито подберет, он их лучше знает, а самого Саню пускать нельзя, нет.

Мы продолжили работать. Закончили с допросом немцев, подготовили материалы. В середине дня за ними приехали автозаки из Минска, с вэвэшным конвоем — с собачками, баллонами с "черемухой" и резиновыми палками. Слава богу! Поначалу ходили слухи, что здесь с немцами и покончат — данных хватало для того, чтобы поступить с ними "по законам военного времени". Но, честно сказать, я не знаю, смог бы кто-то из оперов или Саниных ребят "привести приговор в исполнение". Одно дело — в горячке запальчиво сказать "я их всех порешу", другое дело — расстрелять. Не знаю… И не хочу знать.

Тела погибших с поля и из оврага погрузили в рефроконтейнеры — к несчастью, этих тел было слишком много для того, чтобы использовать санитарный транспорт. В город стали возвращаться люди, и часть из них, узнав о том, что здесь происходило, молчаливой скорбной толпой стояла перед оцеплением. Каждый из собравшихся, наверное, надеялся на то, что его родных и близких здесь не найдется. Тела было решено везти в Минск — в морге Кобрина просто не было мест для такого количества покойных. А ведь эти — те, которые борцы со смертной казнью — они ведь уже видели такие картины. На Дубровке, в Волгодонске, в Каспийске, во многих других местах, по которым прокатилась волна террора, где также как здесь гибли невинные люди. Видели — и продолжали гнуть свою линию…

Пресс-конференция прошла без особых осложнений. Ответили на все вопросы, касавшиеся всего того, что проделала наша группа за последние семь дней. Течение пресс-конференции было прервано одним из Саниных бойцов, ворвавшимся в зал.

— Товарищи! Наши Брест освободили!

А вечером мы все, набившись перед экраном телевизора, вытащенного в коридор нашей общаге, смотрели, как небо Москвы, Минска, Киева, Астаны, Тбилиси, Еревана, Баку… одним словом — небо столиц всех республик нашей новой старой страны озарялось вспышками первого в новой истории салюта.

И жизнь — продолжалась!

Сержант Александр Любцов.

Я не знаю, почему началась эта хрень, которую когда-нибудь потом назовут "Вильнюсской бойней" — грязная драка, в которой перестала существовать фашистская группировка под командованием Гота, а русская армия понесла большие потери, чем при штурме Грозного. Мясорубка, результатом которой стало фактическое уничтожение этого красивого, в общем-то, города.

Я не знаю, кто там, на небесах, решил так пошутить, подарить России второй (или третий, или вообще черт его знает какой) шанс. Или, может, это очередное наказание для только-только поднимающего голову многострадального народа.

Что я знаю, так это то, что сделал все, что мог. И даже что не мог.

Я не помню, когда именно остался главным в нашей роте. Точнее, возглавил то, что от нее осталось. Это получилось как-то само собой. Нашего командира убили, взводный погиб в самом начале — немцы пошли на прорыв, и он оказался в не самом лучшем месте, в не самое лучшее время.

Плюньте в рожу тому, кто говорит, что техническое превосходство — это все. Или кто говорит, что немцы плохо воевали. Поимев с ними дело, я вдруг осознал, что наши деды и прадеды были не просто героями — они были ГЕРОЯМИ. Настоящие чудо-богатыри, сумевшие победить самых настоящих исчадий ада, умелых, расчетливых и хитрых. Жестоких, сильных, умных.

Наша рота оказалась на одном из участков их прорыва. Одном, наверно, из многих — этого я тоже точно не знаю. И фашисты перли вперед, наползали слово облако тьмы, неостановимое и смертельное.

И простые русские пацаны в очередной раз показали, что гены тех, кто когда-то останавливал тевтонцев, громил Фридриха, бил кайзера, забарывал Гитлера — что эти гены еще есть, что они еще живы. Жив тот самый дух, что делал армянина, татарина, украинца, калмыка, еврея, белоруса, великоросса, казаха или якута русскими воинами. Неутомимыми, несдающимися, страшными в бою.

Наша рота — и батальон — держались почти два часа. Я не знаю, сколько наци убил. Не знаю, скольких убили мы все вместе взятые. Знаю, что у меня кончились патроны. Помню, как опять дрался ножом, прикладом и даже подобранным где-то штыком от трофейного "Маузера".

Я и мой уже взвод держали целый многоквартирный дом на окраине. О, думаю, мой первый командир был бы доволен — смена позиций, растяжки, аккуратные выверенные очереди. Да мы стали целым домом Павлова — и его защитникам еще один, отдельный поклон. Ибо я не понимаю, как они удерживали его столько времени — мы с гораздо лучшим оружием с трудом протянули сто двадцать минут. Сраные два часа. Против двух месяцев наших предков.

Я понял, что все для меня заканчивается, когда увидел обрушение соседнего дома — там были наши АГС и ДШКМ, удерживающие еще фрицев от прорыва.