Рахим Эсенов - Тени «Желтого доминиона»

• Название: Тени «Желтого доминиона»
• Автор: Рахим Эсенов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9533-3851-6

И вновь читатель встречается с героями широко известного романа «Предрассветные призраки пустыни». Каракумы, 30-е годы прошедшего века… Басмаческие банды при поддержке иностранных агентов пытаются привлечь на свою сторону мирное население. Джунаид-хан – один из главарей басмачества – вынужден назначить своего преемника. Чекист Ашир Таганов дает шанс другу детства Нурры уйти от басмачей, и тот делает свой выбор…

---

Стерлигов обворожительно улыбнулся, и Ашир не обиделся на тон нового коллеги, с лица которого не сходила улыбка. Таганов искренне обрадовался появлению в коллективе бывалого человека; в аппарате управления уже ходили слухи, что Касьянова отзывают в Москву. А тут из самой столицы прибыл грамотный, образованный работник, учившийся до революции в Парижском университете, в прошлом репортер одного военного издания, которое выходило в Петербурге, а после Октябрьской революции вступивший в большевистскую партию. Как тут не радоваться, что в полку чекистов прибыло?

– А у меня, батенька, для вас новость. – Стерлигов почему-то посмотрел на дверь и, перейдя на полушепот, сказал: – Тут я одно дело раскручиваю… Вышли мы на одного двойника, служил немцам и англичанам… Ходил курьером в Париж, Берлин, в Мешхед… В Берлине он встретил вашу сестру и ее мужа, подвизающихся в националистической организации, которую возглавляет Мустафа Чокаев. Это вот, батенька, все, что я могу вам сказать о вашей сестре. Вы с Назаровым поговорите, он тоже знает. Только, ради бога, на меня не ссылайтесь. – И он, не переставая улыбаться, приложил палец к губам.

Первым душевным порывом Ашира была признательность Стерлигову за долгожданную весточку о Джемал, словно канувшей в воду. Он только собрался открыть рот, но заметил, что Стерлигов как-то внутренне обеспокоен: наверное, казнился, что вот так сразу, при первом же знакомстве, выдал служебную тайну. Не по себе стало и Аширу: никогда бы он так не поступил. Но тут же упрекнул себя – нельзя быть придирой и буквоедом!..

Вскоре Чары Назаров подтвердил, что действительно Джемал и Черкез, завербованные немецкой разведкой, жили под Берлином, в местечке Аренсдорф, где прошли специальное обучение под руководством некоего Вилли Мадера. Сейчас их куда-то перевели, но куда – неизвестно. Джемал после смерти Хырслана стала наследницей его больших богатств, вышла замуж за Черкеза. «Твоя сестренка, – сказал с горькой усмешкой Чары Назаров, – богаче халифа багдадского. Да не в радость ей эти богатства. Знаем мы о них кое-что… А националистическая организация – это их “крыша”. Хозяин же у них один – германская разведывательная служба. Судя по всему, их готовят забросить к нам…»

Всякий раз Ашир Таганов, думая о Джемал, невольно вспоминал о первой встрече со Стерлиговым, оставившей в нем смешанное чувство к своему новому коллеге. Таганов стал забывать об этом и вовсе забыл бы, если не один случай.

Чары Назаров перед отъездом на один из участков границы, где ожидалось вторжение басмачей, пригласил к себе Таганова и Стерлигова.

– Вам задание. Продумайте операцию, подобную с отрядом Аманли Белета. Подберите вожака, командира отряда, составьте легенду. Помните об указании Центрального Комитета Компартии Туркменистана – бой с басмачеством выиграть без крови, в крайнем случае малой кровью… В этом гуманная цель операции….

Обговорив кое-какие детали предстоящего задания, ответив на некоторые вопросы чекистов, Чары Назаров протянул им на прощание руку, но, заметив, что Стерлигов топчется на месте, спросил:

– Василий Родионович, вам что-то неясно?

– Но кто из нас будет отвечать за разработку операции?

– Ответственным назначен Касьянов. – Чары Назаров прикусил нижнюю губу, он сдерживал улыбку. – Вы старше опытом. Тут ваше слово. Таганов хорошо знает людей, местные обычаи. Пережил горечь утраты Аманли Белета. Как говорится, за одного битого двух небитых дают.

Стерлигов обиженно поджал рот. Вскоре Таганов спросил коллегу:

– Может, обговорим задание? У меня кое-что есть…

– Что вы, батенька! Времени у меня не было.

Таганов недоуменно пожал плечами: после отъезда Назарова прошло почти два дня.

– Я, батенька мой, на пирах и балах не думаю о делах. – Стерлигов выразительно взглянул на Таганова: – Не подумайте плохого, ни на какой гулянке я не был. Есть у меня непреложное правило: кончилось рабочее время – прочь дела! Пусть хоть горит! – И тут же поправился: – Для пользы же дела… Стоит ли голову по вечерам ломать? Утро вечера-то мудренее…

Таганов вышел из кабинета, рабочий день близился к концу, и ему хотелось пройтись пешком, побыть наедине с собою. Он поймал себя на мысли, что думает о Стерлигове… Вспомнился Новокшонов… Но тот был враг. Обжегшись на молоке, надо ли дуть на воду? Касьянов, хорошо знавший Стерлигова, его родственников, рассказывал как-то о новом работнике.

Стерлигов родился и вырос в семье революционеров-народников. Отца его судили по делу знаменитого в России народовольца Германа Лопатина, приговорили к смертной казни, которая перед самым исполнением была заменена пожизненной каторгой. Глухие сибирские поселения, серые арестантские рубища, холодные казематы, мрачные бараки – вот что увидел в далеком детстве Вася Стерлигов.

И вдруг, как гром среди ясного неба, в колонне ссыльных, вернувшейся из тайги, стража недосчитала одного человека, – им оказался Родион Стерлигов. Об исчезнувшем говорили всякое: медведь задрал, в пропасть угодил, горная река поглотила… Местное жандармское начальство, чтобы не держать ответа перед дотошными чиновниками департамента политической полиции, отписало в столицу: «Утоп ссыльный».

Вскоре маленький Вася с матерью собрались в Петербург, домой, но семье «опасного преступника и смутьяна, взбунтовавшегося супротив самодержца всея Руси», в столице поселиться не позволили; пришлось ехать в Казань, где жили родители Родиона Стерлигова, люди богатые, торговавшие с местными башкирами и татарами, а через них поддерживавшие связь и с влиятельными крымскими ханами, купцами. Правда, дед Федосей, то есть Стерлигов-старший, не очень распространялся о своем «заблудшем сыне, ударившемся в революцию», но местное общество знало о том, осуждало Стерлиговых, хотя и втихомолку: богач умел затыкать рты.

Через год, когда юный Вася смирился с потерей отца, мать неожиданно стала собираться в дорогу, за границу.

И они поехали в Париж, где на вокзале их встретил… отец. Живой и невредимый, только чуть располневший, с усиками и бородкой, совсем не похожий на Родиона, месившего грязь по сибирским трактам.

Из Парижа они отправились в Константинополь, к голубым босфорским водам, где в живописной бухте раскинулся город.

Когда же в России в 1917 году свершилась революция, слетел двуглавый орел, вернуться на родину Родион все же не решился: в ушах у него по-прежнему стоял кандальный звон и чавкающие непролазной грязью таежные дороги, мерещились голубые мундиры жандармов… Но Василия он отпустил. И прежде чем тот собрался в путь, они о чем-то долго говорили, не день и не два…

О чем могли говорить перед дальней дорогой отец и сын?

…Таганов и Стерлигов жили в ведомственном доме, дверь в дверь, и окна их выходили в большой двор, засаженный акациями. Они в одно время выходили из дому и вместе шли на работу, случалось, что и возвращались вдвоем.

Ашир, шагая рядом со Стерлиговым, ловил себя на том, что его почему-то забавляла картинная внешность коллеги, его нарочитая горделивость, размеренная походка, манера разговаривать, не стирая с лица улыбки. Вообще чем-то он напоминал артиста, репетирующего новую роль.

Они шли подле друг друга, точнее, Стерлигов на полкорпуса впереди, высокий, лысоватый. Иногда он, как конь, вскидывал голову, оглядывая синь утреннего неба, изумрудную зелень ашхабадских улиц, и, казалось, каждой своей клеточкой осязал бодрящую свежесть ветерка и тепло первых солнечных лучей. С безмятежной улыбкой он входил в здание управления, открывал дверь кабинета, садился на свое рабочее место и, тяжко вздыхая, нехотя открывал ящик стола. В рабочее время, особенно после обеда, Стерлигов часто поглядывал на часы. Как только стрелки показывали конец трудового дня, торопливо собирал бумаги, опечатывал сейф и, не дожидаясь Таганова, уходил домой. Прежде чем выйти из кабинета, он придирчиво оглядывал себя. Внешне все безукоризненно: белоснежный подворотничок, глянцево выбрит, сапоги вычищены до блеска – глядись, как в зеркало.

Однажды, доставая из кармана завернутую в бумажку бархотку, Стерлигов спросил у Таганова: «Читали Чарлза Диккенса? Советую! Есть у него один герой, как я, умудренный жизнью… Он любил поучать своего юного друга, что блестящую карьеру можно сделать только с начищенными до блеска башмаками. Это так запало в мою память, что я надраиваю свою обувь с самой гимназической поры. Но, как видите, батенька, карьеры еще не сделал… В таком возрасте моя должность – это, как говорится, не Рио-де-Жанейро… Видать, не фортуна!» – И Стерлигов делано засмеялся, поджав большой рот. Он так делал каждый раз, когда злился.

Спустя дня два Таганов вновь завел разговор о задании начальника отдела, и Стерлигов с готовностью изложил план организации чекистского отряда «Свободные туркмены»…