Семен Шмерлинг - Вестовой

• Название: Вестовой
• Автор: Семен Шмерлинг
• Издательство: Средне-Уральское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1988
• ISBN: 5-7529-0041-7

Книга повествует о трех поколениях защитников Родины: кавалеристах гражданской войны, бойцах Великой Отечественной и о современных парашютистах-авиаторах.

---

Народоармейцы спали или делали вид, что спят. Июньский вечер светлел, и дежурный у входа в спальное помещение не зажигал лампы-молнии. У тумбочки стоял Колька — тот самый, которого Казачок испугал и осрамил своим прыжком с соснового сука. Колька встретил его ядовитым шепотом:

— Ты что же, парень, начудил, своими выходками обделал весь эскадрон… У-у, чиркач проклятый!

Осип вскипел:

— Молчи, гад!

Дневальный слова больше не вымолвил, помнил горячий нрав и силу Казачка.

Обычно, возвращаясь из цирка, возбужденный, со звоном аплодисментов в ушах, Осип будоражил весь эскадрон, шутил, травил анекдоты, раздавал купленные в артельном буфете папиросы и сласти — сам не курил и спиртного не употреблял, это правило внушил ему еще Кальдовареско. Бойцы нахваливали его, и он считал себя даже баловнем и общим любимцем. Однако, как оказалось, любили его далеко не все. Иные завидовали его успеху в цирке, вольготной жизни, иных он глубоко уязвил своими далеко не безобидными шутками, подначками. «Теперь, — подумал Осип, — отольются кошке мышкины слезы».

За все время своего существования 2-й кавалерийский полк никогда и нигде так просторно и удобно не располагался, как на Песчанке, в бывших казачьих казармах добротной кирпичной кладки. В таежных шалашах и землянках, в избах глухих заимок, когда спали на полу вповалку, бойцы и мечтать не могли, что будут отдыхать на железных койках с тюфяками и подушками, набитыми духовитым сеном, под одеялами. Мало того, койки располагались в один ярус, к ним были приставлены тумбочки, а в широком проходе была устроена «гимнастика»: к потолку подвешены кольца, перекладина, установлены брусья. Тут по утрам и вечерам Казачок ходил гоголем, — никто из бойцов не мог так ловко, как он, прокрутить «солнце», сделать стойку или переворот.

Теперь же Казачок не прошел, а прокрался мимо «гимнастики» к своей койке, стоявшей наособицу, изголовьем к кирпичной колонне. Сбросив сапоги, одежду, накрылся с головой одеялом и застыл в ожидании.

Что-то будет?

Но текли минуты, никто его не беспокоил, и Казачок подумал, что он не беззащитен, есть же в Чите большие люди, которые могут за него вступиться. Двое — это точно… Павел Петрович Постышев и Федор Николаевич Петров.

И Осипу вспомнился свирепый декабрь семнадцатого года, когда в Иркутске юнкера подняли бунт против недавно установившейся Советской власти…

По коридорам большого каменного дома, в котором размещается ревком, шагает он, посыльный Оська, едва поспевая за худощавым, резким в движениях Постышевым. Тот внезапно останавливается, задумывается, теребит свои короткие усы.

За окном на белом снегу горят костры. Здание ревкома обложено юнкерами, руководимыми офицерами. А защищают дом несколько десятков скудно вооруженных рабочих. Но председатель ревкома не теряет надежды. Вместе с посыльным, пятнадцатилетним Оськой, он обходит этаж за этажом, поднимается и на Чердак, выглядывает в слуховое оконце.

Внизу глухая стена, выходящая во двор. Наступили сумерки, но еще отчетливо видно, что двор пуст — ни единой тени на чистом снегу, ни единого следа. Ага, сюда юнкера и не заглядывают: уверены, что никто не пройдет сквозь каменную стену, не прыгнет с крыши.

— Вот и возможность, — глуховатым окающим баском говорит Павел Петрович. — Отсюда и за подмогой можно пробраться. Только как же спуститься? Три этажа…

— Это я могу, могу, Павел Петрович, — радостно просит Осип. — Я ж акробат, сколько раз на высоте работал.

Дождавшись темноты, ревкомовцы спустили Оську на связанных веревках вдоль водосточной трубы, за скобы которой он придерживался. Это было страшнее, чем спускаться по канату из-под купола цирка. Руки обжигал сорокаградусный мороз, леденил металл, и все же он не сорвался, а тихо сполз в сугроб, прокрался к забору, перекинулся на улицу и, благополучно миновав часовых, проходными дворами вышел из кольца юнкеров. Ему удалось оповестить красногвардейцев, и те прислали подкрепление.

Но разве только это знают о нем Постышев и Петров? В восемнадцатом и девятнадцатом годах он, Осип, не раз через позиции белых ходил на связь к рабочим отрядам, к партизанам, даже к самому Сергею Лазо. По поручению Петрова и Постышева с их секретным посланием он пробрался через фронт белогвардейцев, доставил пакет в Москву, о чем известно только им двоим.

Да они его беду руками разведут, скажут новому начальнику: так, мол, и так, не обижай Оську Казачка… А что если скажут: «Свой позор смывай сам». Да и с какими глазами придет он к ним?..

* * *

Размышляя, Казачок настороженно прислушивался к храпам и шорохам спящей казармы и, конечно, сразу же узнал упругие, с тихим треньканьем шпор шаги Ивана Балина. Осип плотнее смежил веки: спит, мол, и все тут. Но разве дружка обманешь?

Балин остановился у койки, с минуту прислушивался, потом сказал с издевкой:

— Не спишь, щенок! — И грязно выругался, чего прежде за ним не водилось. — Знай, поганец, что Блюхер сказал дяде Васе: «Не воевать вы горазды, а местное население пугать». Вот как ты Шестипалому насолил. Весь наш партизанский полк в грязь втоптал. Глаза бы на тебя не глядели.

И еще ругал, поминал его глупости, дурацкие шутки. Бойцы, конечно, не спали и все слышали.

— Уйди, Ваня, уйди, — попросил Осип так жалобно, что Балин как-то сразу послушался и отошел, презрительно молча. Только от дверей кинул:

— Коня тебе не прощу…

Вслед за ним в спальное помещение вошел командир полка. Этот человек обладал удивительной выдержкой, сохранял ее даже в самые трудные минуты боя. К Казачку он относился, как к сыну. Но сейчас…

Подойдя вплотную к койке, командир полка прохрипел:

— Ты… Ты… Мальчишка! Три года тебя знаю, человеком тебя считал, глупости прощал… А ты опозорил не только меня, полк обос… всю партизанскую славу… Довольно! Довольно! — Даже в гневе дядя Вася чуждался матерщины. — Я из тебя завертки к саням сделаю!

Аксенов сорвал с Осипа одеяло, угрожающе сжал свои огромные, с голову младенца, кулаки. Казачок почувствовал, как тело покрылось холодным потом. Но Аксенов вдруг хрипло вздохнул, разжал кулаки и плюнул на чисто выметенный пол:

— Мараться об тебя не хочу. — И, скрипя половицами, удалился.

Снова укрывшись одеялом, Осип ждал новых упреков, ругани. Но бойцы по-прежнему лежали тихо, только дневальный Колька-казак, дождавшись, когда комполка покинул казарму, подобрался на цыпочках к койке и мстительно прошептал:

— У-у, чиркач проклятый. Зря не полоснул тебя тогда клинком, так бы и разделал от плеч до задницы… — И быстро-быстро откатился на свой пост у дверей.

8

Приняв на Атаманской площади парад войск гарнизона и оценив их состояние, Блюхер направился в управление Забайкальской железной дороги. В этом здании ему был отведен один из кабинетов. И хотя помещение было временным, Василий Константинович быстро его обжил, в нем появилось привычное походное имущество — от фляжки, обшитой солдатским сукном, до любимого им толстого красного карандаша. Когда Блюхер допил кружку крепчайшего горячего чая, раздался вежливый стук в дверь и приятный баритон произнес:

— Разрешите?

В дверном проеме возник высокий штабной командир с выправкой кадрового военного, и Блюхер тотчас определил, что тот из казачьих офицеров: чернявый чуб, хотя и несколько укороченный, смугловатое худощавое лицо.

— Брянский Павел, — представился штабной и, хотя его об этом не просили, пояснил: — В прошлом был у белых подхорунжим. Сдался в плен. Служу…

— Хорошо, что служите, — остановил Блюхер, про себя оценив намерение человека сразу объяснить свое происхождение. — Мне нужны карты с дислокацией частей армии и Читинского гарнизона.

— Все готово. Разрешите принести?

— Жду.

Было еще светло, но ординарец принес высокую двенадцатилинейную керосиновую лампу и поставил на обширный письменный стол. Склонившись над крупномасштабной картой, сложенной полевой «гармошкой», с тщательно нанесенными расположениями частей и красивыми надписями — видна штабная выучка Брянского, — Василий Константинович задумался. В самом городе, ближних поселках и станицах было немало полков и отрядов. Это хорошо. Только каковы они?

— Этот вот, — Блюхер ткнул карандашом в селение, — что за отряд, почему без номера? Партизанский?

— Никак нет. Анархистский.

— И такой имеется? А я уж думал, от них бог избавил…

— Так точно, есть. Работаем с ними. Трудно.

— Что ж, придется еще поработать.

Просмотрев топокарты Читы и ее окрестностей, Василий Константинович обратился к картам Забайкалья и Дальнего Востока, где были расположены соединения и части Народно-революционной армии, партизанские отряды и районы. И снова подумал, сколь велики земли республики, связанные тоненькой ниточкой железной дороги, и сколь скромны силы и средства НРА, разбросанные на тысячеверстных пространствах.