Вильям Сибрук - Роберт Вильямс Вуд. Современный чародей физической лаборатории

• Название: Роберт Вильямс Вуд. Современный чародей физической лаборатории
• Автор: Вильям Сибрук
• Издательство: ОГИЗ. Гос. изд. технико-теоретической литературы, М.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1946

Книга является биографией Роберта Вуда — замечательного американского физика.

В этой книге читатель найдет рассказ не только о чисто научных исследованиях Р. Вуда, но и его путешествиях, о разгадке тайны пурпурного золота царя Тутанхамона, участии Вуда в раскрытии преступлений и разоблачении «изобретателей» «N-лучей» и «лучей смерти» и о других не менее интересных вещах.

---

Вуд вообще не очень настаивал на том, что, по его мнению, именно должно войти в книгу и что не должно, но буквально умолял включить историю с велосипедом. Будто бы я у него хочу его отнять. Я, наконец, начал понимать, что этот велосипед очень важен для него, но не мог понять, чем именно, потому что его экономические объяснения меня не тронули — и вдруг мне пришла в голову идея: причина в том, что он до сих пор ездит на этом же самом велосипеде — и, наверное, будет ездить до самой смерти. Если на том свете он поедет к вратам рая, то уж, наверное, на этом велосипеде. И здесь он будет, ожидать, что его встретят с заслуженным почетом:

„Вот едет кто-то на высокой лошадке — на больших колесах — не то что какое-нибудь пешеходное ничтожество“.

Так начинает обрисовываться сочетание всегда благовоспитанного высокомерия с не всегда благовоспитанными дерзостью и проказами, странным образом соединенными с добротой и мягкостью, что делает этого человека единственным в своем роде.

В Ямайка Плэйн у нас был участок земли около акра за нашим домом, где мы разводили огород. [Узнав, что мясник продает своим клиентам ветки мяты по пятнадцати центов, я попросил своего отца, чтобы он уговорил мясника пополнять запас веток у меня. У нас была маленькая грядка мяты в огороде, для нашего собственного употребления, но я расширил ее и добился того, что у меня была цветущая грядка в десять квадратных футов. Каждое утро до завтрака я бегал вниз под гору — к лавке мясника с огромным букетом мяты. Он платил мне по пять центов. Из моего букета он легко мог сделать пятнадцать или двадцать пучков, каждый из которых он продавал втридорога. Работа, которую я больше всего не любил, была — снимать жучков с виноградной лозы и выкапывать одуванчики в газоне, который окружал дом. Но из этих именно источников я получал почти все мои доходы.

Мои первые затраты были на покупку резины для рогаток и образцов минералов, которые продавались в магазине пособий по естественной истории в Бостоне, — для моей коллекции камней. Позднее мои покупки включали химикалии и материалы для фейерверков. Отец дал мне геологический молоток. Вооружившись им, я бродил по каменоломням вокруг Бостона в поискам минералов и окаменелостей. Результаты моих экскурсий, вместе с образцами, которые я время от времени покупал, составили в конце концов объемистую коллекцию.

Экспедицией, взволновавшей меня больше других, — была поездка на велосипеде в Брейнтри, в знаменитую каменоломню, где находят гигантских трилобитов Раradoxides harlani. Интересно, как крепко запоминаешь название лучших образцов своей коллекции. Я где-то прочел фантастическую историю об этих трилобитах, о том, что их нельзя найти нигде больше на всем земном шаре и что какой-то ученый-романтик выдвинул теорию о возможности их прилета на землю на метеорите. Я набрал такой тяжелый мешок этих трилобитов, что только с большим трудом мне удалось подвесить его к велосипеду.

Однажды я встретил молодого человека, у которого был кристалл аметиста, найденный, как он утверждал, в каменоломне. В кристалле были две каверны, наполненные жидкостью, прозрачной, как вода, и в каждой из них двигался маленький пузырек воздуха, если поворачивать кристалл. Я слыхал о кристаллах кварца с движущимися пузырьками, но никогда их не видал, а это был аметист с пузырьками! Есть ли другой такой на свете — хотел я знать. Он просил за аметист пять долларов, и я хотел получить его больше, чем что-либо другое в моей жизни. Я пилил и пилил отца, чтобы он позволил мне купить камень, — так, чтобы не слышала мать. Но ему казалось, что цена немного велика, и он, я думаю, сомневался насчет пузырьков, двигающихся в жидкости внутри кристалла. Молодой человек жил в Бостоне, и отец сказал мне: „Скажи ему, чтобы он принес кристалл и показал мне“. Однажды вечером молодой человек явился вместе с кристаллом. Однако он не намеревался снижать свою цену, и мой отец после некоторых колебаний наконец дал мне пятидолларовую бумажку, и я завладел кристаллом. „Не говори матери, сколько мы отдали за него“, — сказал он. Аметист до сих пор у меня, и пузырьки все еще двигаются. Когда я был маленьким мальчиком, мы всегда проводили часть лета в Кенибэнкпорте. Это было время, когда от Кенибэнка ездили в старом дилижансе, и на реке всегда строилась одна или несколько шхун. Однажды летом я придумал игру: написать записку, положить в бутылку, привязанную к длинному шесту или бревну, и угнать в морена буксире за змеем, когда ветер будет дуть от берега. В записке была просьба возвратить эту записку и сообщить при этом, где была найдена бутылка (одну записку действительно вернул житель Нантукета). Когда ветер дул не прямо от берега, я нашел, что если вбить гвоздь, к которому прикреплялась нитка змея, на два или три фута от переднего конца бревна, то оно поплывет прямо в открытое море, а змей будет тянуть под углом 45° или еще больше в сторону. Захватывающее зрелище было, когда в сильный, ветер видишь, как бревно несется по воде, как торпеда, без всяких видимых сил, толкающих его, и „с костью в зубах“. Я часто интересовался: а что думают команды судов, когда им встречается это бревно — ведь нитку видно только совсем вблизи.

Затем пришла астрономия. Один из друзей отца дал мне на время прекрасный пятидюймовый телескоп, и я наблюдал небо каждой ясной ночью. Меня не интересовали созвездия и их названия. Это было вроде определения цветов. Но я бывал зачарован, глядя, как луны обращаются вокруг Юпитера, бросая тень на его диск, и увлекался кратерами и горами на Луне, кольцами Сатурна и туманностями».

Вернемся, однако, к хронологической последовательности. Сначала несколько слов о первоначальном формальном образовании Вуда. Мать Роберта надеялась, что в двенадцать лет он поступит в Роксберийскую латинскую школу, имея в виду Гарвардский университет как конечную цель. Но если бы он оставался в школе мистрис Уокер, он конечно не сумел бы туда по-. ступить. Поэтому мать взяла его из этого заведения и послала в школу мисс Вестон, в Роксбери. К радости и, может быть, удивлению матери, он сумел «пройти» эту школу и поступил в Роксберийскую латинскую. Его поступление сопровождалось обманчивым триумфом. 0н явился вместе с другими кандидатами. Директор школы, грозный Вильям К. Коллар, обычно именуемый «Дикки», стоял перед поступающими с ворохом бумаг в руках. Роб опасался, что он опять провалился или что если он и прошел, то в самом конце списка принятых. Доктор Коллар начал читать список и огласил:

«Первым из принятых является Роберт Вильямс Вуд».

Доктор Коллар намеревался прочесть лист принятых по порядку успешности, но, роясь в бумагах, перепутал листы.

Эта ошибка с первым местом в латинской школе скоро была исправлена. Он сразу же стал последним в классе, и оставался им весь первый год. В первые недели второго года он было стал одним из первых, но скоро опять пробил себе дорогу к последнему месту и в конце года был исключен.

Это было грустно. Но доктор Вуд-старший и мать Роберта настаивали на том, чтобы он следовал семейной традиции и, если возможно, поступил в Гарвард. Поэтому его послали в Классическую школу Никольса в Бостоне, которая специализировалась в латинском и греческом языках. Роб не интересовался ни латынью, ни греческим, а у мистера Никольса было глубокое отвращение ко всем другим наукам. Это отвращение еще усилилось и приняло слегка личный оттенок после эпизода на винтовой лестнице. Лестница в школе Никольса, на Темпль Плэйс, имела вид узкой спирали с перилами, привинченными к стенам каменного колодца, как внутри маяка. Все мальчики любят ездить по перилам, но здесь этого нельзя было сделать, потому что на них нельзя было сесть — они были слишком близко к стенке. Юный Вуд знал кое-что о центробежной силе и начал экспериментировать с лестницей. Беря старт с разбега вверху ступенек, чтобы набрать скорость, он садился боком на перила и скользил с возрастающей скоростью по спирали до самого дна. где со стуком приземлялся. Другие мальчики восхищались и безуспешно пытались повторить трюк, но Вуд не позволял им смотреть, как он стартует. Это было чудесно. Центробежной силой спину прижимало к стене, появлялась возможность твердо сидеть — и ты несся вниз. Вуд говорит, что он всю жизнь потом хотел найти такую же лестницу и повторить свой номер.

Наконец, он посвятил других в свою тайну — и в результате через день или два поток хохочущих и кричащих маленьких мальчиков скатывался по последнему завитку спирали лестницы — прямо на мистера Никольса, который входил с улицы.

Робу вручили письмо к отцу. На следующее утро он был вызван перед всеми школьниками, и директор спросил его — что сказал отец, прочитав письмо. Роб весело ответил, что отец сказал, что он счастлив, что не случилось чего-нибудь похуже.

Его растущее научно-фантастическое воображение достигало все новых и новых высот.