Александр Королев - Загадки первых русских князей

• Название: Загадки первых русских князей
• Автор: Александр Королев
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5-94538-096-2

Книга представляет собой попытку разобраться в самых запутанных вопросах русской истории IX–X вв., ведь по существу Киевская Русь — это иная цивилизация; мышление человека Средневековья отличалось от сегодняшнего. Временная удаленность событий русской древности, малый круг первоисточников, их ошибочные интерпретации предшествующими исследователями поставили массу вопросов перед современными учеными. Сколько Олегов было среди первых русских князей? Кто погубил киевского князя Игоря? Почему Святославу не «сиделось» в Киеве? Историк А. С. Королев приходит к ошеломляющим выводам: настоящие князья IX–X веков оказываются совершенно не похожими на их летописные портреты…

---

Получается, что чем дальше от «первоначального» текста, тем больше искажений. А. А. Шахматов считал, что в плане привлечения «Истории Российской» в качестве источника достоверным является только первый вариант. Все же дополнения, встречающиеся во втором варианте, — измышления самого Татищева. Известно, что в первом варианте об Иоакимовской летописи нет и упоминания (Татищев тогда ее еще не получил), она введена во вторую редакцию, что имело следствием многочисленные переделки в разных главах и примечаниях. Таким образом, А. А. Шахматов косвенно высказал сомнение в достоверности факта существования Иоакимовской летописи.

Сомнения в достоверности Иоакимовской летописи высказывали даже авторы, признававшие добросовестность Татищева. Пытаясь согласовать эти два положения, они выдвигали подчас самые неожиданные предположения. Так, М. Н. Тихомиров, отмечая «ту необыкновенную тщательность», с которой Татищев собирал и изучал источники, особо подчеркивал, что «совершенно неправильно обвинять Татищева в обмане, жертвой которого явился он сам», тем более что Иоакимовская летопись «передает хотя и вымышленные, но все же вероятные факты»{345}. Тем самым Татищев выводился из-под удара, но Иоакимовская летопись теряла свою источниковую значимость. Обманщиком же оказывался Мелхиседек Борщов. Указывалось и на то, что у самого Татищева было немало сомнений и относительно происхождения рукописи (ведь он не смог получить оригинала), и относительно отдельных включенных в нее сведений.

Наряду со «скептиками» и учеными, занимавшими «промежуточную» позицию, немало авторов доказывало как добросовестность Татищева, так и реальность существования Иоакимовской летописи и возможность использовать отрывки из нее, помещенные в «Истории Российской», в качестве источника (Л. В. Черепнин, С. К. Шамбинаго, А. Г. Кузьмин, Б. А. Рыбаков, В. И. Вышегородцев и др.). В частности, А. Г. Кузьмин и Б. А. Рыбаков доказывали: то, что Татищев «подновлял язык», или его архаизировал, и вставлял свои суждения для объяснения того или иного источника или факта, а также ошибки в именах, которые, кстати, могли быть допущены и безграмотными переписчиками, нанятыми историком для изготовления копий своего труда, вряд ли говорит против добросовестности самого Татищева{346}. Как и в XIX веке, Иоакимовскую летопись делили на «баснословную» и «достоверную» половины и видели в ней памятник конца XVII или первой половины XVIII века, компиляцию, составленную на основе более ранних источников.

Сравнительно недавно были получены данные, свидетельствующие как о том, что Иоакимовская летопись действительно существовала, так и о том, что хотя бы часть содержащихся в ней сведений достоверна. Дело в том, что эта летопись более всего уделяет внимание истории борьбы христианства с язычеством. Из других летописей следует, что в 6497 (989) году киевский князь Владимир Святославич поручил крещение новгородцев архиепископу Иоакиму Корсунянину, который уничтожил языческие «требища» и сбросил идол Перуна в Волхов. Иоакимовская же летопись сообщает сведения, которых в других летописях нет: в Новгород вместе с Иоакимом Корсунянином был направлен Добрыня, дядя Владимира Святославича, во главе сильной дружины. Когда жители города узнали об их приближении, то созвали вече и поклялись все не пускать их в город и не дать сокрушить идолы языческих богов. Затем они укрепились на Софийской стороне, уничтожив мост, соединявший ее с Торговой стороной, где уже появились незваные гости. Посланцы Владимира начали крестить оставшихся жителей Торговой стороны, но обратить в новую веру им удалось немногих. А на Софийской стороне меж тем народ разграбил находившийся здесь дом Добрыни и убил его жену. Тогда княжеский тысяцкий Путята переправился ночью в ладьях с отрядом в 500 воинов на противоположный берег. Здесь на него напали 5 тысяч новгородцев-язычников. Начался бой, который, впрочем, не помешал язычникам разрушить церковь Преображения и разграбить дома христиан. На рассвете Добрыня подошел на помощь Путяте. Но перевес, судя по всему, оставался на стороне язычников. Тогда, чтобы отвлечь новгородцев от битвы, Добрыня приказал поджечь дома на берегу Волхова. Жители бросились тушить пожар, прекратив сражение. Добрыня победил, идолы были сокрушены, а новгородцы крещены{347}.

Повторяю, ни в одной летописи этих подробностей нет. Верить им или нет? Исследования археологов подтвердили достоверность рассказа Иоакимовской летописи. В ходе раскопок в Новогороде были обнаружены следы пожара береговых кварталов Софийской стороны, который уничтожил все сооружения на очень большой площади, превышающей только в пределах раскопанной территории 9 тысяч квадратных метров. Известный археолог, специалист по истории Новгорода В. Л. Янин пришел к следующим выводам: «До 989 года в Новгороде существовала христианская община, территориально локализуемая близ церкви Спас-Преображения на Разваже улице. В 989 году в Новгороде, несомненно, был большой пожар, уничтоживший береговые кварталы в Неревском и, возможно, в Людином конце. События этого года не были бескровными, так как владельцы сокровищ, припрятанных на усадьбах близ Преображенской церкви, не смогли вернуться к пепелищам своих домов». В. Л. Янин заключает: «Думаю, что эти наблюдения подтверждают реалистическое существо повести о насильственном крещении новгородцев»{348}.

Выходит, в копии с Иоакимовской летописи, которую отправлял Татищеву Мелхиседек Борщов, содержались достоверные известия, которых нет ни в одной из обнаруженных на сегодняшний день историками летописей. Значит, и летопись, с которой эта копия была снята, существовала. Хотя эта летопись была создана достаточно поздно, в XVII–XVIII веках, она, особенно ее вторая часть, посвященная истории IX–X веков, содержала достоверную информацию, почерпнутую ее авторами, вероятно, из более ранних источников. Вопрос в том, какие источники были использованы? Иоакимовская летопись — очень сложный памятник, в котором можно наблюдать смешение, иногда весьма грубоватое, традиций и источников, относящихся к различным эпохам. Исходя из этого нельзя определить Иоакимовскую летопись как однозначно достоверную или недостоверную. Часть известий, содержащихся в ней, может быть достоверна, а часть нет. При ее изучении необходимо обратиться к методу, предложенному еще в XIX веке К. Н. Бестужевым-Рюминым, а в XX веке поддержанному А. Г. Кузьминым и Б. А. Рыбаковым — методу анализа каждого отдельного ее известия?{349}. В данном случае для нас важно определить степень достоверности вышеуказанного известия Иоакимовской летописи об убийстве Святославом его брата Глеба.

Известие о Глебе относится ко второй части Иоакимовской летописи, основанной на более ранних летописях и потому считающейся «достоверной». Если Глеб действительно существовал, то он, будучи членом семьи Игоря, должен был быть упомянут в договоре Руси с греками 944 года, как упомянут другой сын Игоря — Святослав. В договоре упоминается Сфандра, жена некоего Улеба, которая отправляет в Византию своего посла Шихберна. Кто этот Улеб? Может быть, Улеб — это посол Володислава, упомянутый за несколько имен до Сфандры. Но почему от Улеба нет посла, а от его жены есть? Более того, выходит, что Сфандра осчастливила браком человека более низкого социального статуса, чем она, — дружинника князя Володислава. В этом случае словосочетание «жена Улеба», которым обозначается положение Сфандры при заключении договора, унижает ее. Сфандра в договоре располагается очень близко к семье Игоря. Это свидетельствует о знатном происхождении. Вряд ли она жена посла. Но среди княжеских имен договора Улеба нет. Вряд ли это означает, что Улеб уже умер. Тогда незачем было бы на него ссылаться для пояснения, кто такая Сфандра. Улеб, муж Сфандры, — не посол, упомянутый в договоре, а знатный рус, живший во время заключения договора, но почему-то не упомянутый в нем. Может быть, Улеб находился в состоянии конфликта с Игорем? Однако в договоре упомянута его жена, что свидетельствует о его хороших отношениях с центром. Следовательно, предположение о конфликте Улеба с киевской властью, как причина умолчания о нем договора 944 года, не подходит. Летописец умолчал об Улебе потому, что он напоминал ему о событиях, которые не следовало вносить в летопись. Если признать тождество этого Улеба с Глебом Иоакимовской летописи, то станет понятно, о каких событиях не говорит Повесть временных лет.

Впрочем, если даже убитый Святославом Глеб и не являлся Улебом договора, сообщение о гонениях на христиан при Святославе выглядит вполне достоверным. Правда, в Повести временных лет ничего об этих гонениях не говорится. По мнению ее составителей, Святослав отвечал на все уговоры Ольги креститься отказом, но если кто-нибудь собирался принять крещение, то не запрещал, а только насмехался над обращенным в христианство. В повествовании же Иоакимовской летописи Святослав представлен грозным гонителем нового учения. И тот и другой источники признают, что Святослав был противником христианства, но по-разному изображают, как он обходился с христианами. И вновь археология подтверждает достоверность Иоакимовской летописи, в данном случае, ее сообщения о разрушении Святославом христианских храмов. Среди разрушенных храмов летопись упоминает и стоявшую на Угорской горе (в настоящее время — «Аскольдова могила») церковь Св. Николая, в которой был погребен «блаженный Оскольд»{350}, и о преследовании христиан. Дело в том, что под 6488 (980) годом Повесть временных лет сообщает о воздвижении Владимиром на холме близ теремного двора языческих кумиров. Сейчас установлено, что постаменты идолов киевских языческих богов, находившихся в самом центре княжеского Киева, были вымощены плинфой и фресками христианского храма, разрушенного до 980 года{351}. Выходит, разрушение церквей действительно имело место при Святославе. В своем рассказе о преследовании Святославом христиан Иоакимовская летопись отнюдь не одинока. В ряде летописей, которыми пользовался Ф. Гиляров, содержится следующее известие: «Великая же княгиня Елена, пришед во град Киев, повеле сыну своему Святославу креститися, оному же матери своей блаженные Елены не послушавшу, креститися не восхотешу и многих христиан изби»{352}.