Жан-Мари Гюстав Леклезио - Онича

• Название: Онича
• Автор: Жан-Мари Гюстав Леклезио
• Издательство: ЗА0 ТИД Амфора
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2009
• ISBN: ISBN 978-5-367-01170-8 (рус.) ISBN 978-2-07-038726-7 (фр.)

Аннотация издательства 1

Африка, пугающая и притягательная… Она воспламенила кровь Джеффри Аллена, как малярийная лихорадка. Околдовала его жену May. Стала навеки утраченной родиной их сыну Финтану. Видением, грезой, что явилась им на берегах реки Нигер, в колониальном захолустье крохотного городка Онича.

Аннотация издательства 2

Первый же роман принес признание Ж. М. Г. Леклезио. Это был «Процесс» (1963), отмеченный премией Ренодо. Еще одну престижную награду — премию Поля Морана — писатель получил за «Пустыню» (1980). А в 2008 году Леклезио стал лауреатом Нобелевской премии по литературе. Роман «Онича» (1991) несет на себе отсвет детских воспоминаний — о путешествии в Нигерию к отцу в 1948-м.

Онича — маленький порт на реке Нигер, задворки предзакатной Британской империи. Джеффри Аллена приводят сюда грезы о далеком прошлом, его жену May — мечта о будущем. Красная земля Оничи станет родной для их сына Финтана. Чужие колониальному кругу, мелочному, живущему ненавистью, снедаемому разочарованием, они срастутся с Африкой, которая жжет, как тайна, как лихорадка. Яростная и безмятежная.

Об авторе этой книги (от издательства)

Жан-Мари Гюстав Леклезио родился в Ницце 13 апреля 1940 года. Его предки, выходцы из Бретани, в XVIII веке эмигрировали на Маврикий.

Много путешествуя, Леклезио не переставал писать начиная с семи-восьми лет: стихи, сказки, повести, рассказы. Однако ничто из написанного не было опубликовано до «Процесса», его первого романа, появившегося в сентябре 1963 года и удостоенного премии Ренодо. Сегодня на счету писателя около 30 книг. В 1980 году роман «Пустыня» принес ему премию Поля Морана, учрежденную Французской академией.

В 2008 году Леклезио стал лауреатом Нобелевской премии по литературе.

* * *

Оригинальное название:

J. M. G. LE CLÉZIO Onitsha

Перевел с французского Л. Н. Ефимов

* * *

В оформлении обложки использована картина Анри Руссо «Водопад»

---

* * *

May еще никогда не знала такого счастья. «Сурабая» была приятным судном с крытыми палубами, где можно прогуливаться, свободно ходить туда-сюда, вытягиваться в шезлонге, чтобы почитать или помечтать. М-р Хейлингс, помощник капитана, краснолицый, почти лысый здоровяк, бегло говоривший по-французски, дружески привязался к Финтану после ночного приключения. Сводил их с May в машинное отделение. Он очень гордился машинами «Сурабаи», старыми бронзовыми турбинами, которые медленно крутились, издавая звук, напоминающий тиканье настенных часов. Объяснял назначение зубчатых колес и шатунов. Финтан долго любовался попеременно поднимавшимися клапанами и двумя осями винтов сквозь решетчатую палубу.

«Сурабая» шла по океану уже несколько дней. Как-то вечером м-р Хейлингс взял May и Финтана на мостик. Вдоль горизонта тянулась цепочка островов. «Смотри: Мадейра, Фуншал». Волшебные названия. Судну предстояло подойти к ним ночью.

Когда солнце касалось моря, все, кроме нескольких скептиков, шли на нос — поджидать зеленую вспышку. Но каждый вечер было одно и то же. В последний миг солнце тонуло в дымке, словно нарочно всплывавшей на горизонте, чтобы затмить чудо.

May предпочитала именно вечера. Теперь, когда корабль приближался к берегам Африки, в воздухе на закате разливалась какая-то истома, теплое дуновение едва касалось палубы и полировало море. Сидя в шезлонгах бок о бок, May и Финтан тихонько переговаривались. Это был час прогулки. Пассажиры ходили взад-вперед, приветствовали друг друга. Супруги Ботру, с которыми они делили стол, коммерсанты, обосновавшиеся в Дакаре. Г-жа О'Гилви, жена английского офицера из гарнизона Аккры. Молодая француженка, медсестра по имени Женевьева, и итальянец с напомаженными волосами, ее услужливый кавалер. Сестра Мария, монашка из Тессена, направлявшаяся в Центральную Африку, в Нигер; у нее было очень гладкое лицо, глаза цвета морской волны и детская улыбка. Никогда еще May не встречала таких людей. Никогда не думала, что однажды сможет оказаться вместе с ними, разделить их приключение. Она воодушевленно говорила со всеми, пила чай, после ужина ходила в салон первого класса, садилась за столы, такие белые, с блестящей серебряной посудой и бокалами, дрожавшими в ритме бронзовых клапанов.

Финтан слушал певучий голос May. Он любил его музыку, его итальянский акцент. Засыпал в своем шезлонге. Большой м-р Хейлингс брал его на руки, относил на узкую койку. Открывая глаза, мальчик видел таинственное свечение шести прорезей над дверью каюты, как в свою первую ночь на море.

Однако не спал. Лежа в темноте с открытыми глазами, ждал возвращения May. Судно тяжело покачивалось, скрипя остовом. Тогда Финтан мог вспоминать. Прошлое не исчезло. Оно таилось в полумраке, стоило лишь вглядеться, хорошенько прислушаться, и оно снова было здесь. Луговая трава в долине Стуры, звуки лета. Бег к реке. Голоса детей, кричавших: «Джанни! Сандро! Соня!» Капли холодной воды на коже, свет, запутавшийся в волосах Эстер. Еще дальше, в Сен-Мартене, журчание ручейка, ниспадавшего каскадами, скачущего вприпрыжку по главной улице. Всё это возвращалось, проникало в тесную каюту, населяло серый спертый воздух. Но потом корабль уносил всё по волнам, крошил в струе за кормой. Вибрация машин оказывалась сильнее, прошлое слабело и немело.

Потом из коридора доносился смех, ясный голос May, низкий и медлительный голос голландца. Слышалось: «Тс-с-с!..» Дверь открывалась. Финтан зажмуривался. Ощущал запах May, слышал шорох ткани, пока она раздевалась в темноте. Хорошо быть с ней, так близко, днем и ночью. Он чувствовал аромат ее кожи, волос. Как когда-то в ее комнате в Италии. Ночь, закрытые синей бумагой окна, гудение американских самолетов, летевших бомбить Геную. Он прижимался к May в постели, прятал лицо в ее волосах. Слышал ее дыхание, стук ее сердца. Когда она засыпала, появлялось что-то мягкое, легкое, дуновение воздуха, дыхание. Именно этого он ждал.

Ему вспомнилось, как он увидел ее нагой. Это случилось летом, в Санта-Анне. Немцы подошли совсем близко, из долины сквозь закрытые ставни слышался гром пушек. Стояла жара. Финтан тихонько приоткрыл дверь комнаты. На постели, поверх простыней, лежала May, совсем голая. Ее тело казалось огромным, белое и худое, с выступающими ребрами; темнели черные кустики волос под мышками, пуговки сосков, треугольник на лобке. Тот же серый воздух, что и в каюте, та же духота. Стоя перед приоткрытой дверью, Финтан смотрел. Ему вспомнился ожог на лице, словно это белое тело испускало лучи. Потом он отступил на пару шагов, не дыша. На кухне с жужжанием бились в стекло мухи. Еще была вереница муравьев в раковине, и капало из медного крана. Почему он вспоминал все это?

«Сурабая» была большим стальным ящиком, который уносил его воспоминания, пожирал их. Гул машин не смолкал ни на миг. Финтан представлял себе блестящие шатуны и оси в чреве корабля и два винта, что крутились в противоположные стороны, рубя воду. Все было унесено. Они плыли, быть может, на другой конец света. Плыли в Африку. Оставались только имена, которые постоянно были у него на слуху, такие знакомые и пугающие. May произносила их нараспев: Онича, Нигер, Онича. Так далеко, на другом конце света. И еще этот человек, который ждет. Джеффри Аллен. May показывала письма. Читала их как молитву или заданный урок. Останавливалась, смотрела на Финтана, блестя глазами от нетерпения. Когда вы будете в Ониче. Я вас жду обоих, я вас люблю. Она говорила: «Твой отец написал, твой отец сказал…» Этот человек с той же фамилией. Я вас жду. И каждый оборот винта в черной воде океана хотел сказать то же самое, повторял эти пугающие и знакомые имена: Джеффри Аллен, Онича, Нигер; эти притягательные и угрожающие слова: я вас жду, в Ониче, на берегу реки Нигер. Я твой отец.

Было солнце и море. «Сурабая» казалась неподвижной на бесконечно плоском море, неподвижной, как стальной замок на фоне почти белого, лишенного птиц неба, пока солнце клонилось к горизонту.

Неподвижно, как небо. День проходил за днем, а кругом было только это твердое море, воздух, двигавшийся со скоростью корабля, солнце, ползущее по листам железа. Взгляд, упиравшийся в лоб, в грудь, обжигавший тело внутри.

Ночью Финтан не мог спать. Сидя на палубе в том месте, где чуть не потерял сознание в первый вечер, глядел на небо, высматривая падающие звезды.

Г-н Ботру говорил о целых звездных дождях. Но небо медленно покачивалось перед корабельной мачтой, и ни разу с него не сорвалась ни одна звезда.

May садилась рядом. Прямо на палубу, опершись спиной о переборку салона, натянув на колени голубую юбку, обхватив ноги голыми руками. Ничего не говорила. Тоже смотрела в ночь. Быть может, видела что-то другое, не то, что он. Пассажиры в салоне курили, громко разговаривали. Английские офицеры метали дротики в мишень.

Финтан смотрел на профиль May, как в день отплытия, когда корабль скользил по длинному устью. Она была так молода. Заплела свои прекрасные каштановые волосы в косу и скрутила в узел на затылке. Ему нравилось, когда она втыкала в прическу эти большие черные блестящие заколки. Морское солнце покрыло загаром ее лицо, руки, ноги. Как-то вечером, увидев подошедшую May, г-н Ботру воскликнул: «А вот и африканка!» Финтан не понял, в чем дело, но его сердце забилось быстрее от удовольствия.

Утром г-н Хейлингс опять позвал его на полуют, чтобы показать другие черные силуэты на горизонте. Произносил волшебные слова: Тенерифе, Гран-Канариа, Лансароте. В бинокль Финтан увидел дрожащие горы, конус вулкана. За вершины цеплялись облака. Темно-зеленые долины над морем. Дымы кораблей, скрытых волнами. Весь день острова были там, с левого борта, похожие на стадо окаменевших китов. Даже птицы залетали на корму, крикливые чайки, что скользили над палубой, разглядывая людей. Люди бросали им хлеб, чтобы полюбоваться, как они пикируют. Потом птицы улетели, а острова превратились в несколько едва различимых точек на горизонте. Солнце село в большое красное облако.

В каюте без иллюминатора было так жарко, что Финтан не мог оставаться на своей койке. Они вместе с May садились на палубе. Смотрели на покачивание звезд. Чувствуя приближение сна, он припадал головой к плечу May. На заре просыпался в каюте. Через дверь проникала утренняя прохлада. Электрическая лампочка все еще горела в коридоре. Свет гасил Кристоф, как только вставал.

Дрожь машин казалась ближе. Как пыхтение при тяжелой работе. Смазанные маслом валы крутились, каждый в свою сторону, в чреве «Сурабаи». Под своим голым телом Финтан чувствовал влажную простыню. Ему приснилось, будто он обмочил постель. В испуге проснулся. Все его тело оказалось покрыто крошечными прозрачными пузырьками, которые он расчесывал во сне. Это было ужасно. Доктор Ланг, которого позвала May, наклонился над койкой, осмотрел тело Финтана, не прикасаясь к нему, и сказал лишь, с забавным эльзасским акцентом: «Бедуинская чесотка, дорогая мадам». В корабельной аптеке он нашел банку с тальком, и May стала припудривать прыщики, очень нежно касаясь кожи рукой. В итоге оба смеялись. Подумаешь, только и всего-то. May говорила: «Куриная болезнь!..»