Михаил Катуков - На острие главного удара

• Название: На острие главного удара
• Автор: Михаил Катуков
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Но это было в сорок пятом. А тогда, жарким августовским днем сорок первого, после беседы с начальником штаба фронта я зашел в управление кадров Юго-Западного фронта, оформил документы, открытый лист на заправку машины и, сев в свою пропыленную "эмку", поспешил в Москву. Мысли невольно возвращались к боевым товарищам, оставшимся на высотах у Житомирского шоссе. Преграждая путь врагу к Киеву, они остались, как указывалось в приказе, "вплоть до смены другими частями". Как они там? Выстоят ли?

Мой путь лежал через Конотоп, Глухов, Севск, Дмитровск, Орел, Тулу. Мог ли я тогда предположить, что пять недель спустя по этим же местам пойдут и танковые колонны Гудериана, которые мы сильно потреплем у Орла и Мценска.

...Так закончился первый период моей военной биографии. А начался он, как и для большинства людей моего поколения, двадцать второго июня.

Война застала меня в Киевском окружном военном госпитале. Она ворвалась в тихую палату грохотом взрывов и звоном разбитого стекла. Только к полудню мы, пациенты, узнали, что бомбежка украинской столицы немецкими бомбардировщиками не просто провокация, как думали тогда многие, а начало настоящей воины.

Хотя шов после операции еще как следует не зарубцевался, а температура часто держалась на отметке "тридцать восемь", мне все же удалось уговорить лечащего врача выписать меня из госпиталя.

На попутной машине добрался до городка, в окрестностях которого тогда дислоцировалась 20-я танковая дивизия, входившая в состав 9-го механизированного корпуса К. К. Рокоссовского. Ехал со щемящей тревогой на душе. Уж я-то хорошо знал, что дивизия еще находится в стадии формирования и не готова к серьезным боям. По штату нам полагались танки последнего выпуска Т-34 и КВ. Их обещали поставить в июле сорок первого. А пока весь наш парк состоял из 33 учебных подержанных и побитых БТ-2, БТ-5. Другие части дивизии тоже были недоукомплектованы.

В артиллерийском полку имелись только гаубицы. Мотострелковый полк вообще еще не получил артиллерию, а понтонный батальон - понтонный парк. Батальон связи располагал лишь учебной аппаратурой. Словом, дивизия еще была далеко не укомплектована людьми и техникой.

Когда вечером 23-го я добрался наконец до городка, гитлеровцы непрерывно бомбили железнодорожную станцию. Длинные языки пламени обвивали станционное здание, и клочья черного дыма тянулись в высокое вечернее небо. В воздухе висела пыль а гарь. На повозках, тарахтевших по мостовым, на автомобилях везли раненых и убитых, война уже открыла свой кровавый счет.

В штабе дивизии выяснил, что два танковых полка под командованием моего заместителя полковника В. М. Черняева уже выступили по направлению к Лупку. После неоднократных попыток мне удалось связаться по телефону с К. К. Рокоссовским. Я доложил о прибытии и просил уточнить обстановку. Голос комкора был ровен и спокоен. Впоследствии мне пришлось воевать с Константином Константиновичем не один месяц, приходилось бывать и сложнейших ситуациях, и всегда я не переставал удивляться исключительной выдержке этого человека, его безукоризненной вежливости со всеми - от рядового солдата до маршала.

К сожалению, комкор располагал пока скудными сведениями. Мне удалось выяснить, что корпус подчинен 5-й армии генерал-майора танковых войск М. И. Потапова. Вместе с другими подвижными соединениями Юго-Западного фронта механизированный корпус получил приказ нанести удар во фланг прорвавшейся группировке противника. Но каковы силы этой группировки, каков замысел ее командования - этого Рокоссовский сообщить пока не мог.

Необходимо было срочно перебросить к Луцку, отстоявшему от городка на 200 километров, и другие части дивизии. Эвакуировать семьи комсостава.

Мы собрали все имеющиеся машины и начали марш. К сожалению, было их немного, поэтому пришлось перебрасывать войска перекатом. Автомобилисты выбрасывали две-три роты километров на тридцать вперед, а дальше эти роты двигались в пешем строю. Грузовики же торопились назад, чтобы подтянуть другие подразделения.

Так перекат за перекатом двигались мы навстречу противнику.

Первый бой произошел 24 июня у местечка Клевань. Разведка сообщила, что по соседству расположились на отдых моторизованные части 13-й танковой дивизии противника. После изнурительного марша солдаты валились с ног от усталости, но времени на отдых не было. Дивизия получила приказ атаковать врага.

Основной огневой силой нашего соединения был артиллерийский полк (24 орудия). Он состоял из двух дивизионов: один - из 152-мм, другой - из 122-мм гаубиц. Командовал полком майор С. И. Юрьев. Поставив орудия на прямую наводку, артиллеристы расстреливали танки и пехоту противника. Отважно сражались в этом первом бою мотострелковый полк подполковника П. В. Перервы и наш понтонный батальон, превращенный в стрелковый. По нескольку раз в этот день поднимались в атаку и переходили врукопашную герои-пехотинцы.

Но в этом первом неравном бою мы потеряли все 33 наши учебные "бэтушки". Наши БТ не представляли собой грозной силы, к тому же использовали мы их неправильно. С такими быстроходными, но слабобронированными и легковооруженными машинами нельзя было ввязываться в открытый бой. Но горький урок не прошел даром: и не только потому, что за каждый наш танк немцам пришлось заплатить по нескольку танков, - опыт боев на Украине, и в частности именно этот бой под Клеванью, впервые заставил меня задуматься над вопросом широкого использования тактики танковых засад. Эта тактика впоследствии в боях под Орлом помогла нам с малыми силами нанести серьезный урон 24-му танковому корпусу Гудериана.

Под Клеванью понесли мы первые потери. Погиб в этом бою командир 40-го танкового полка майор Л. Г. Третьяков. Он сгорел в танке, возглавляя атаку полка. Меня связывали с ним годы совместной службы. Военная судьба разлучала неоднократно, пока снова не свела в 20-й танковой.

Рослый, широкоплечий, с красивым открытым лицом, Третьяков любил военную службу. Для него она была призванием. Не помню его праздным, скучающим. Энергия в нем била через край. Он всегда был в заботах и хлопотах.

Первая победа под Клеванью обошлась нам дорого. Но она ободрила нас, укрепила уверенность в своих силах. Мы захватили богатые трофеи: много автоматов, винтовок, пулеметов, боеприпасов и пистолетов "парабеллум". Были захвачены первые пленные.

Из допроса пленных и захваченных документов мы выяснили, что 13-я танковая дивизия противника переброшена на советско-германский фронт из Франции. Об этом свидетельствовали и найденные у фашистов французские духи, вино, шоколад, открытки с видами Парижа.

Обойдя сожженные и подбитые танки врага, я увидел, что они сделаны не только в Германии. Кроме немецких T-II, T-III, T-IV здесь были и чехословацкие машины завода "Шкода", и французские - "Шнейдер-Крезо", "Рено" и даже захваченные в Польше танкетки английских заводов "Карден-Лойд". Я воочию убедился, что на Гитлера работала вся промышленно развитая Европа. Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы прийти к выводу: борьба с вторгнувшимся на нашу территорию противником будет ожесточенной и наш успех под Клеваныо пока временный.

И действительно, в течение трех следующих дней - 26-28 июня - наша дивизия, как впрочем и вся 5-я армия, вела тяжелейшие бои в районе Дубно, сдерживая ожесточенный натиск частей 3-го моторизованного корпуса противника. Враг непрерывно бросал в бой крупные танковые и авиационные силы. Но соединения 5-й армии - 9, 22 и 19-й механизированные корпуса - не только отразили все атаки врага, но и по приказу командующего фронтом 29 июня нанесли контрудары с рубежа Луцк-Гоща в общем направлении на Дубно. В результате этого удара 5-я армия осуществила глубокий прорыв на юг, на несколько дпей задержав наступление противника. Это обстоятельство зафиксировал в своем дневнике Гальдер: "I июля западнее Ровно последовало довольно глубокое вклинение русских пехотных соединений из района Пинских болот во фланг 1-й танковой группы"{1}.

Но, к сожалению, все это были временные успехи.

6-я полевая немецкая армия, та самая, что впоследствии была окружена и разгромлена под Сталинградом, совместно с 1-й танковой группой Клейста продолжала наносить удары южнее нас, в стык наших 6-й и 5-й армий. Гитлеровцы ввели в прорыв моторизованные части и устремились к Житомиру. Нам ничего не оставалось, как отойти. Мы отступали дорогами Южного Полесья с тяжелыми боями, но организованно, нередко сами переходили в контратаки.

Сверху требовали: "Ни шагу назад!" Но этот казавшийся на первый взгляд волевым приказ диктовался часто полнейшей неосведомленностью о реальном положении дел.

Тяжелое положение сложилось для 20-й танковой дивизии в районе бывшей немецкой колонии Гринталь. Мало того, что мы потеряли связь со штабом корпуса и отступали под непрерывным воздействием танковых колонн противника. Неожиданно мы услышали грохот канонады у себя в тылу. Выяснилось, что соседняя 35-я дивизия, тоже танковая, отошла, не успев предупредить нас, и наши фланги остались открытыми. Мы оказались почти в окружении. Для отхода в тыл оставался коридор шириной каких-нибудь несколько сотен метров. Так и не связавшись с корпусом, на свой страх и риск я принял решение отступать. Не мог же я допустить, чтобы дивизия стала легкой добычей противника.