Михаил Катуков - На острие главного удара

• Название: На острие главного удара
• Автор: Михаил Катуков
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Дать бы им острастку, чтобы знали, как безобразничать, - сказал Барханов.

В моем скромном резерве находились два тяжелых танка ИС-2 с 122-мм пушками, и я приказал их экипажам срочно прибыть в распоряжение 40-й танковой бригады. Пусть расправятся с обнаглевшими "тиграми". Они прибыли, стали в засаду. Прошло совсем немного времени, как из-за пригорка появились "тигры", держа курс на позиции, занятые бригадой. Но как только "тигры" приблизились к нашей обороне, по ним из засады ударили ИС-2 и расстреляли несколько фашистских машин. У одного "тигра" от мощного снаряда, выпущенного 122-мм пушкой, сорвало башню.

Хороший урок получили в тот день фашистские "тигры", и на участке 40-й танковой бригады они больше не появлялись. А мы тут же переправили ИС-2 в другой район, памятуя, что гитлеровцы не успокоятся и попытаются где-нибудь в другом месте прощупать нашу оборону. И действительно, вскоре наша разведка донесла, что противник готовит сильный контрудар на Станиславском направлении. Обстановка для нас к этому времени складывалась все хуже и хуже. Что 1-я танковая армия могла противопоставить фашистскому контрудару? Силы наши в эти весенние дни значительно поиссякли. Но все же удалось выделить небольшой резерв танков за счет ослабления некоторых спокойных участков. Пушки зенитной артиллерийской дивизии я приказал поставить на прямую наводку на танкоопасных направлениях.

И все же чувствую, что всего этого мало. Вряд ли наличными силами удастся парировать контрудар гитлеровцев. В первых числах апреля о своих опасениях доложил по ВЧ командующему войсками 1-го Украинского фронта Г. К. Жукову. Попросил поддержки.

- Все ясно. Поддержку получите, - ответил он. Вскоре в распоряжение армии поступили два танкосамоходных полка, на вооружении которых состояли 122- и 152-мм пушки. Полки эти только что прибыли на фронт. Где-то в глубине страны они были сформированы и укомплектованы личным составом. Экипажи самоходно-артиллерийских установок не имели еще боевого опыта, но в их стойкости сомневаться не приходилось. Настроение у личного состава в полках было приподнятое.

Вот только бы подучить их, опыт фронтовой передать... Но до того ли, когда с часу на час жди фашистского контрудара.

Первые атаки гитлеровцы обрушили на Обертын - крупный узел дорог северо-восточнее Коломыи, прикрывающий подступы к днестровским переправам. Фашисты ввели здесь в бой большое количество танков. В воздухе эшелон за эшелоном шли бомбардировщики. Они становились в "карусель" и непрерывно бомбили наши боевые порядки. Они же, как принято говорить по-фронтовому, прокладывали "ковер" для наземных войск, били в полосе контрудара по всем деревням подряд.

В этот горячий день я приехал в штаб 8-го гвардейского механизированного корпуса. Он находился в маленькой деревушке, неподалеку от Обертына. На окраине селения в хатенке, где размещался КП корпуса, меня встретил начальник штаба полковник Владимир Порфирьевич Воронченко. Доложил обстановку. Но и без его доклада было ясно, что положение здесь тяжелое.

Немцы уже не раз бомбили деревушку. Фашистские стервятники чувствовали себя довольно свободно, поскольку наших истребителей в воздухе не было. Из-за непогоды они еще не успели перебазироваться на близлежащие аэродромы. Мы отбивались лишь зенитной артиллерией.

Очередной налет. Выскакиваем из хаты, бежим в сад. Там отрыты щели, одну из них начальник штаба отвел мне. 35 "юнкерсов" пикируют на деревушку. Бегу к своей щели, а сверху с воем летят кассеты с бомбами. До моей щели еще метров пятьдесят - не добежишь, и я свалился в щель, находившуюся рядом. Сверху на меня еще Кто-то падает, тяжело дыша... Задрожала земля... Нас оглушило, присыпало комьями земли, песком.

Но вот все стихло. Фашистские бомбардировщики скрылись за горизонтом. И мы увидели, что щель, предназначенная для меня и до которой я не успел добежать, разрушена прямым попаданием бомбы. Укрывался в ней в эти минуты адъютант командующего артиллерией корпуса... Другая фашистская бомба угодила в один из домов, где работали офицеры штаба.

Натиск гитлеровцев нарастал. Танки врага обрушились на наши подразделения, прижимали их к Днестру, пытались сбросить в воду. Опять выручила 76-мм батарея.

Видя, что над стрелками нависла смертельная угроза, офицер-артиллерист выкатил пушки на прямую наводку и прикрыл стрелков. Дал им возможность благополучно отойти на новый рубеж.

Вскоре у населенного пункта Незвиско гитлеровцы напоролись на танкосамоходные полки, присланные нам Георгием Константиновичем Жуковым. Встреча с советскими самоходками была для противника полной неожиданностью. Завязался ожесточенный бой. "Тигры", "пантеры" и другие фашистские танки попали под перекрестный огонь самоходных установок.

122- и 152-мм самоходно-артиллерийские установки выиграли сражение. 70 танков врага огневыми факелами пылали под Незвиско. Гитлеровцы откатились и прекратили контратаки по всему фронту в Северной Буковине.

Танкосамоходные полки свою задачу выполнили. Правда, в кровопролитном скоротечном бою они тоже понесли значительные потери. Главным образом потому, что экипажи самоходно-артиллерийских установок впервые участвовали в бою. Не было у них настоящего опыта для маскировки своих действий, не научились они еще быстро менять позиции, бить врага излюбленным танкистами методом - из засад.

Маршалу Советского Союза Г. К. Жукову кто-то доложил, что командование 1-й танковой армии неправильно использовало приданные ей самоходки. Полки вышли из строя, якобы потеряв напрасно много машин.

Началось следствие.

- Придется вам держать ответ за загубленные самоходки, - безапелляционно заявил председатель специально присланной комиссии.

- За что отвечать? - пытался я возражать. - За то, что обстановка потребовала немедленного ввода полков в бой?

Разве за два часа можно передать необстрелянным бойцам-самоходчикам практический фронтовой опыт танкистов, накопленный ими за три года войны?

Но мои доводы на комиссию не произвели особенного впечатления. Не знаю, как бы все обернулось, если бы на наш участок фронта не приехал Г. К. Жуков.

Встретили командующего. Поначалу разговор был суровым.

- Что вы тут натворили? Угробили танкосамоходные полки? - жестко спросил Г. К. Жуков.

Вместо оправданий мы проводили командующего под Незвиско, на поле только-только отшумевшего боя, где еще дымились остовы 70 сгоревших фашистских танков.

- Это сделали танкосамоходные полки, - сказал я. Георгий Константинович долго стоял молча.

- Все понятно, - сказал наконец он и пошел к машине.

Следствие было прекращено. Как крупнейший военачальник, много повидавший за три года войны, Г. К. Жуков понял, что правда на нашей стороне. Поле на Незвиско сказало ему многое. Даже не было нужды что-то пояснять. Ведь наши самоходчики при всей своей неопытности потеряли по сравнению с немцами втрое меньше машин.

Через несколько дней подошли войска 38-й армии, которой командовал генерал Москаленко. 1-я танковая армия была выведена во второй эшелон фронта, заняла позиции на танкоопасных направлениях.

25 апреля 1944 года - большой памятный день в нашей боевой истории. Приказом Наркома обороны СССР 1-я танковая армия за проявленные высокий героизм и организованность личного состава, за успешное выполнение боевых задач, поставленных командованием, была преобразована в гвардейскую. Немного раньше, 16 апреля, приказом Верховного Главнокомандующего корпусам было присвоено наименование "Прикарпатские". Теперь в армии было уже двадцать два Героя Советского Союза. Тысячи офицеров-танкистов получили ордена и медали. Мне присвоили звание генерал-полковника танковых войск и наградили орденом Суворова I степени.

...Во втором эшелоне дни затишья. По-прежнему стараемся ввести противника в заблуждение. Строим ложные позиции. Танки делаем из дерна, а пушки к ним ставим бревенчатые. Немцы перешли к обороне. И к нашей радости, не раз бомбили деревоземляные танки. А настоящие боевые машины тем временем стояли замаскированные в полной боевой готовности.

Затишье, а у меня, как назло, острый приступ аппендицита. Маршал Г. К. Жуков предложил отправиться в Москву, лечь в кремлевскую больницу на операцию. Но я предпочел оперироваться в своем армейском госпитале.

Аппендицит, думаю, не такая уж серьезная вещь, чтобы ехать за тысячу верст.

Наш госпиталь находился рядом, в деревне Таутени, на правом берегу Днестра. Как старшему в армии военачальнику операцию мне делал профессор большой специалист по переливанию крови. Но, видно, несмотря на высокое медицинское звание, опыта проведения хирургических операций у него было маловато. Влил он мне повышенное количество обезболивающей жидкости, отчего получился у меня инфильтрат. Кожа после операции срослась, а мускулы живота не срастались... Хоть делай повторную операцию. Кончилось тем, что сшили мне в Черновцах плотный корсет, который я носил до конца войны. Лишь после войны в Москве в Центральном военном госпитале врачи Н. Т. Каншин и А. П. Анохина починили мне живот, взяв пластинку из правого бедра.