Дуглас Коупленд - Жизнь после Бога

• Название: Жизнь после Бога
• Автор: Дуглас Коупленд
• Издательство: «Симпозиум»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: ISBN 5-89091-191-0

«Жизнь после бога» (1994) – одна из самых нашумевших книг 1990-гг., по-настоящему современный роман канадского писателя Дугласа Коупленда (р. 1961). Дневник радостей и разочарований, любви и одиночества – это очень человечная книга впервые выходящая на русском языке.

---

– Довольно расторопная старушонка,– ввернул я на свой страх и риск.

Мы прошли еще немного, и тут Кристи решила признаться:

– Ужасно боюсь выйти замуж, а потом разлюбить.

– Ну и удивила, Крис. Этого все ужасно боятся. Все. Но большинство все равно через это проходит.– Меня удивило, что Кристи признается мне в страхе, который, в ее устах, казался почти наивным.

Мы шли все дальше, глядя, как птицы роются, выклевывают что-то в разбросанных деревяшках – совсем как мы.

– Тебя никогда не бесило,– спросила Кристи,– что в жизни придется обходиться тем, что имеется?

– Конечно, бесило.

– И как ты с этим справлялся?

– До сих пор – как придется. Мы помолчали, потом Кристи с улыбкой обернулась ко мне:

– Ты ведь не болел всю эту неделю, скажи, старик?

– С медицинской точки зрения – нет.

– Так где же ты был?

– Дома. Просто хотелось подумать.

– Чистил свое оружие? Бормотал себе под нос про всякие заговоры?

– Нет. Просто думал. Знаешь, я ведь после Нью-Йорка был в Вашингтоне. На церемонии инаугурации.

– Видел каких-нибудь шишек?

– Нет.

– Встречался с президентом?

– Нет.

– Зачем же тогда поехал?

– Сам точно не знаю. Но там было.что-то, что мне надо было увидеть… увидеть своими глазами личность или что-то большее, чем просто человек.

– Ну и?…

– И… вернулся домой и заперся от всех на неделю – чтобы подумать.

Я понимал, что Кристи до смерти хочется узнать, к каким выводам я пришел, но мне было стыдно признаться, что я стесняюсь рассказать ей о них. Вместо этого я решил сменить тему.

– Я никогда не рассказывал тебе,– спросил я,– как мы с Марком в прошлом году катались в Стэнли-парке на роликах?

– Нет.

– Так вот – встретили мы группу слепых – с белыми тростями и все такое, какой-то тур, организованный Обществом слепых, или что-то в этом роде, они услышали, что мы подъезжаем, попросили остановиться на минутку. Потом дали Марку фотоаппарат и попросили их снять.

– Слепые?

– Именно. Но странно, что они все равно верили в зрение. В фотографии. Мне кажется, это не самая плохая позиция.

Было приятно вот так побыть с Кристи – послоняться, поболтать. Это напомнило мне старые денечки, когда мы плавали в бассейнах как эмбрионы. Я поведал Кристи одну из своих излюбленных фантазий: на год впасть в кому, а потом проснуться и познакомиться со всеми достойными того, скопившимися за это время новостями.

– И мне бы хотелось! – закричала она.– Пятьдесят два выпуска «Пипл», на которые можно разом наброситься,– это как героин – передозировка информации.

Мы забрались обратно в машину, Кристи по-прежнему думала о журнале «Пипл».

– Ты когда-нибудь задумывался,– спросила она меня,– о чем будут вспоминать люди через тысячу лет, то есть я хочу сказать – правильно ли они все воспримут? Ну, скажем, что «была когда-то Великая Мадонна, такая потрясающая, что жила Она на пятисотом этаже Эмпайр-Стейт-Билдинг и выпивала тысячу бутылок пепси каждый день». Чепуху вроде этого.

Я ответил, что, скорей всего, будут вспоминать Эйнштейна и Мэрилин Монро. Но потом мнение у меня переменилось.

– Знаешь, – сказал я, – о чем люди, наверное, будут думать, вспоминая наши дни тысячу лет спустя? Они будут оглядываться на них с трепетом и изумлением. Они будут думать о Стейси – или о ком-нибудь похожем на Стейси,– как она едет по шоссе в своей машине с откидным верхом и волосы у нее развеваются на ветру. Она будет в бикини, на языке у нее будет противозачаточная таблетка, а ехать она будет затем, чтобы купить недвижимость. Вот о чем, кажется мне, будут вспоминать люди в те времена. О свободе. Что существовала когда-то прекрасная мечта о свободе, которая двигала нашу жизнь вперед.

– Невозможно представить себе, что такое тысяча лет,– сказала Кристи.– Думаю, человек может представить себе только срок длиной в жизнь, не больше.

– Возможно, ты и права. Думаю, что нам, людям, доступно только определенное число взглядов на время. К тому же, возможно, они и неправильные. Возможно, время – нечто совсем другое. Так что я бы по этому поводу не паниковал.

– Но ты ведь отсиживался целую неделю, разве нет?

– Пожалуй, лучше всего будет отвезти тебя назад в Империю Зла,– сказал я.

Через несколько минут мы вернулись на стоянку. Кристи поставила свой пластмассовый стаканчик, весь в шрамах от ногтей и в кровоподтеках от помады, на приборную доску.

– Похоже, ты не собираешься пойти со мной,– сказала она.

– Нет. Наверное, нет,– ответил я.

– И можешь объяснить почему?

– Наверное, свихнулся, пока сидел в одиночестве. Знаешь, после этого жизнь кажется совсем другой.

– Можно я на днях тебя навещу?

– В любое время.

На стоянку въехал брюсовский «порше». Кристи посмотрела на него.

– Кажется, мне лучше идти.– Она поцеловала меня в губы.– Знаешь, мне кажется, ты умнее, чем я.

– Скоро обсудим.

Кристи юркнула в двери конторы.

Но лес – лес… что в конечном счете привело меня в эту вымокшую от дождя палатку, невесть куда?

Я рассказал вам часть истории. Но кое-что осталось недосказанным. Дело вот в чем: много лет назад отец часто ездил на рыбалку в северную Британскую Колумбию и брал с собой моих братьев, сестер и меня. Все мы тогда были достаточно молоды для того, чтобы наши каждодневные переживания превращались из снов и мечтаний в воспоминания – устойчивые воспоминания.

Я боялся этих поездок, видя в них, как то зачастую свойственно многим младшим детям, открывавшуюся для моих старших братьев и сестер возможность творчески изобретать новые способы измываться надо мной.

Нет нужды говорить, что мои братья и сестры любили эти путешествия в самую глубь Никуда – подальше от комфорта: телевизоров, торговых центров и горячей еды. Британская Колумбия была тогда – совсем недавно, еще в шестидесятые – гораздо более первобытной.

Теперь, десятилетия спустя, все измывательства давно позабыты. Зато в памяти моей остались пейзажи, окружавшие наше семейство: дикие горы, бурные реки, нетронутость и чистота всего вокруг. И еще осталось неколебимое чувство, что неоткрытый мир на самом деле гораздо больше того мира, который нам кажется известным.

И вот, после того как я вернулся в Китсилано и сидел, разглядывая свою опостылевшую квартиру, прислушиваясь к доносившемуся с улицы бессвязному шуму транспорта, именно воспоминания о тех пейзажах заставили меня еще дальше отступить в глубь себя и направиться в пустынную глушь.

И пока эта пустынная глушь существует, я знаю, что существует большая часть меня, которую я всегда могу навестить,– охваченные дремотой обширные земли, жаждущие исследователя и способные одарить святостью.

Вот как я очутился ночью в лесу, в каплющей, насквозь промокшей палатке,– это было наитие, внезапное, безумное и, учитывая мой нынешний уровень дискомфорта, плохо спланированное. Но все в порядке.

А теперь вкратце опишу свои сборы: обшарив кладовки в прихожей и на кухне, я стал запихивать в старую синюю спортивную сумку теплые вещи, бейсбольные кепки, коробку крекеров «Риц», походные ботинки, фонарик… Бросив сумку на заднее сиденье своего древнего «вольво» вместе со своей старой бойскаутской палаткой, я просто уехал, отчалив на пароме из бухты Хорсшу, в Западный Ванкувер.

Мой старый автомобиль пробирался через центр, преодолевая виадуки, извилистые, как молекулы белка, сквозь пахнущие рыбой порывы ветра, мимо небоскребов, мимо телебашни Си-Би-Эс, мимо тотемных столбов и осунувшихся после долгого перелета японских туристов, заполонивших тротуары. И дальше – по мосту Лайонс-Гейт через фьорд Буррард, в холодных струящихся водах которого спали дикие утки и мелькали черно-белые хребты касаток.

Я поспел вовремя – погрузка на паром в бухте Хорсшу как раз подходила к концу, и за девяносто минут, что длится путешествие на остров Ванкувер, пухлые облака в небе успели превратиться в дождевые тучи с самыми серьезными намерениями.

Съехав по лязгающему паромному трапу в Нанаймо, я поехал по трансканадской магистрали на юг, потом в Дункане свернул в сторону Тихого океана, к озеру Ковичан и городку Юбу с его бумажными фабриками. Здесь дорогу окончательно развезло, рытвины были до краев полны белесоватой дождевой водой. Мимо по дороге, как укор совести, проследовала процессия похожих на привидения борцов за охрану окружающей среды в желто-зеленых дождевиках.

Я проехал часа два, не встретив ни одной легковой машины или лесовоза, только иногда из-за какой-нибудь горы было слышно, как лесовозы переключают скорости, и это напоминало вой динозавров. Обочины дороги были, как костями, усыпаны лесовозным мусором: кофейными чашками, баллонами от шприцев для густой смазки, ветошью, стальными кабелями и распылителями для краски. Щебенка с грохотом ударялась о низ моего автомобиля; промелькнула речка – поразительный жидкий изумруд; я забирался все выше и глубже в горы, окутанные туманами.