Коллектив авторов - Заметки о Ленине. Сборник

• Название: Заметки о Ленине. Сборник
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Сравнение — прием чрезвычайно разнообразный. Оно может служить мгновению и ограничиваться чуть ли не одним словом, подчеркивая его для выразительности, но оно может быть развито в целую фразу, даже период или в самостоятельную композицию еще более значительного объема. При этом оно может быть вводным элементом, служить только иллюстрирующим приложением, пояснительным примером к основному значению, посредством которого оно вводится и которому оно служит, но оно может быть и непосредственным заместителем подобного основного момента и даже прямым его выражением. С другой стороны, оно может быть простым сопоставлением синонимического характера, подобно перифразе, либо метафорическим, т. е. соединенным с переменой значения в самом слове или выражении. Далее, оно может быть развито в иллюстрирующий пример — картину, портрет, сцену, или служить общим и постоянным фоном для возвращающихся к нему отдельных метафор, сопоставлений, намеков и перифраз, или проходить насквозь выдержанной параллельно, исполняя определенную композиционную функцию. Наконец, оно может быть чрезвычайно различно по своему характеру, построению, словесным средствам и назначению.

Сравнение, как акт мысли, по аналогии — слишком общий неопределенный момент, и как таковой не может служить целям поэтики, основания которой должны лежать исключительно в самом словесном материале. Аналогия лежит и в основе метафоры и уподобления, намека и синонима и примера и т. д. Поэтому нужно найти иной подход к пониманию словесных явлений, обнимаемых этим названием. Прежде всего, наличие сравнительных частиц и связок, подчеркивающих сравнение и уподобление, «как», «подобно», «словно», «будто», «чем» и проч., еще не обязательный признак и не делает еще сравнения. Между выражениями «слезы полились, как град» и «слезы полились градом» нет разницы в приеме и нельзя одно называть сравнением, а другое метафорой.

С другой стороны, такую же роль может играть и ряд других слов и выражений, например, «казаться», «быть похожим», «равняться», «можно сказать», «в своем роде», «почти», «совсем», «настоящий» и множество других. «Он совсем гигант», «он настоящий зверь», «он почти ангел», «он какой-то дикарь», «он своего рода комета», и т. д., — все это примеры сравнения, которые по существу не меняются от ощущения связки, например, в сравнении — «он — наше знамя». Все это примеры сравнения уподобляющего в порядке отождествления. Им соответствуют сравнения отрицательные: «это не фунт изюму», «то не белая лебедушка выплывала» и т. п. От них отличаются сравнения количественного порядка: «кровь горше воды», «выше облака ходячего», «дальше, чем глаз видит», «яснее ясного», «краше в гроб кладут». Во всех этих случаях имеется два сравниваемых элемента, в том или ином сопоставлении которых и состоит сравнение. Мы будем называть его простым. Они чрезвычайно часто встречаются у Ленина.

32. «(Ждать) это значит сдавать русскую революцию на слом».

33. «Если запросить немцев (о мирных условиях), то это будет бумажка».

34. «В России начать революцию было легко, это значило поднять перышко».

35. «Это надо уметь взять, как факт».

36. «Это то же самое, как противополагать пуды аршинам».

37. «Как связанные люди, звали они»…

38. «(Чиновничество) из „местечек“ превращается в рабочих особого „рода оружия“.

39. „Что будет пустяковейнейшей вещью“.

40. „Это — тоже проповедь, но эта проповедь действием… наш декрет есть призыв, но не призыв в прежнем духе… нет, это призыв к массам, призыв их… Декреты, это — инструкции зовущие к массовому практическому делу“.

Этих примеров довольно, чтобы показать чрезвычайную трезвость и осторожность Ленина в его сравнениях. Они у него обычно даны в порядке приравнения или отождествления и потому редко имеют наиболее употребительные связи — „как“, „будто“, „словно“, „подобно“. Они обычно переводят на более конкретное и наглядное, часто повторяя основное содержание в более выпуклой, выразительной форме, иногда прибегая к метафоре. В большинстве случаев они прозаичны и сопоставляют факты, но иногда выражены в порядке противопоставления почти парадоксального, напр.: „свободный военный союз маленькой Польши с огромной Россией есть на деле полное военное порабощение Польши Россией“. Эти сравнения охотно пользуются пословицами и вообще выражениями, ставшими ходячими, при чем для ленинской речи характерны именно обычность и употребительность таких выражений. Кстати, нельзя не отметить, что иногда подобное употребление цитат у Ленина применяется неверно, т. к. основано на забвении оригинального смысла. Так, „отмерить, точно аршином“ „по Иловайскому“ (тактика большевизма, стр. 22) неясно потому, что в этой связи „Иловайский представляется учебником арифметики, тогда как это известный своей рутиной учебник истории“. Или „они апеллируют к чувству, забывая, что у людей сжимались руки в кулаки и кровавые мальчики были перед глазами“. (Речь 7/3–18 г. на съезде Р. К. П.) Употребление этой цитаты делает картину неясной, так как у Пушкина эти слова описывают угрызение совести Годунова-убийцы.

Особенно интересно с точки зрения поэтического языка сравнение метафизического характера. В основе метафоры также лежит аналогия, но она остается скрытой, так как сопоставление двух моментов не дано, а лишь задано в перемене значения слова. При этом, разумеется, метафора является таким естественным явлением языка, что „перенесение значения“ перестает ощущаться. Вот несколько примеров ленинской метафоры: „лучший авангард революции“, „увертываться от уроков и уроков революции“… „увертываться от своей ответственности… увертываться от фактов“, „болезнь революционной фразы“, „детская болезнь новизны“, „сеянье иллюзий“, „спрятать главный пункт разногласий“, „прятаться за гордыми фразами“, „протащить под словечком „комбинированный тип“ отказ от передачи власти Советам“, „прессу, которая в ста миллионах экземпляров кричит об этом“, „поженить систему Советов с учредилкой“, „выхолащивать содержание революционного учения, притупляя его революционное острие“, „скрываться под тень декламаций“, „опьянять себя звуками слов“, „зайти в дебри сугубой путаницы“ и т. д. Все эти примеры распространения значения слова настолько понятные, настолько вошедшие в обиход, что их метафорическое значение весьма ослаблено. Это видно из того, что иногда их реализация невозможна и сочетание их в особенности дает невязку. Таковы уже „увертывания от уроков“ под сень декламаций», или «изобрести пугало», «сочинить врага», «корыстно-классовые крики», «лжи, которая заливает, перекрикивает самые несомненные и осязательные уроки революции», «над солдатами уже нет палки, ее сверг февраль», «пугало царистской контр-революции нарочно выдвигают и раздувают шарлатаны», «своеобразное сплетение наших государственных мер и нашего соглашения», «„сращивания“ с нашими профсоюзами», «игра зашла в такой тупик, что крах революции неизбежен, если занимать позицию среднюю», «нельзя осуществить диктатуры без нескольких приводов от авангарда к массе» и т. п. Во всех этих случаях вряд ли можно говорить о метафоре, ибо в подобных сочетаниях слов, повидимому, не

{…}

ся игры и жизни, связанной с переменой значения. В большинстве эти выражения стали уже каким-то особым жаргоном, газетным или митинговым. Они интересны в истории языка нашей эпохи, как элементы политического словаря революции, но они не ценны и не показа тельны для Ленина. Конечно, нельзя утверждать, что во всех этих случаях одинаково слабо ощущение метафоры. Так, говоря об отношении партии к профсоюзам, Ленин сначала пользуется аналогией с авангардом («партия, так сказать, вбирает в себя авангард пролет ариата» — метафора тоже трудно реализуемая, неловкость которой, повидимому, чувствует и Ленин, извиняясь за нее — «профсоюзы создают связь авангарда с массами»), затем с резервуаром («профсоюзы — резервуар», «господственные власти»), дальше с «рядом зубчатых колес передаточного механизма и, наконец, со слышными приводами работы». «О профсоюзах и п р.» см. 5–8. Образы, следовательно, колеблются, темы сменяются и может быть заключительное объединение, оказывающееся странным при попытке конкретизации, явилось здесь не только в результате безразличного или неряшливого отношения к потерявшим образность выражениям, сколько той же композиционной тенденцией почти музыкального характера, которую я отмечал, говоря о повторениях, кончающихся своего рода аккордом.

Интереснее настоящие метафоры, в которых, следовательно, момент сравнения является скрытым и не всегда даже определенным. Это своего рода перифраза иносказательного характера. Таковы следующие примеры:

41. «В один кровавый комок спутано все человечество и выхода из него по одиночке быть не может».