Николай Андреев - За Русь святую!

• Название: За Русь святую!
• Автор: Николай Андреев
• Издательство: М.: Яуза, М.: Эксмо
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2009
• ISBN: ISBN: 978-5-699-36905-8

Февраль 1917 года. Мятеж в Петрограде подавлен верными престолу войсками. Петроградский Совет разгромлен, Александр Керенский погиб в бою. Худшая страница русской истории зачеркнута и переписана набело. Не будет ни бессильного Временного правительства, ни большевистского переворота, ни похабного Брестского мира. Весной 1917 года русская армия — впервые с начала войны в избытке снабженная всем необходимым, не разложенная пораженческой пропагандой — готовится к решающему наступлению на всех фронтах, а Черноморский флот — к Босфорской десантной операции. Мы поднимем русский флаг над древним Царьградом! Мы вернем кресты на Святую Софию! Мы омоем сапоги в Одере и Эльбе и будем печатать шаг по мостовым поверженного Берлина — под гром торжественных салютов, под ликующую медь победных маршей: «Смело мы в бой пойдем За Русь святую!..»

---

Юденич сжал потрепанное письмо в кулаке. И продолжил с Великим князем обсуждение планов наступления на Месопотамию. Жаль, что Сизов не имел возможности дочитать до конца список лиц, которые подозревались в участии или сочувствии к масонским ложам Вырубовой. Тогда бы он, наверное, сопоставил два факта. Первый: то, что Николая Николаевича в свое время назначили Главковерхом по настоятельным "просьбам" французского правительства, которые более походили на требования или даже приказы. И второй факт: то, что французское правительство того времени будут потом называть "масонским филиалом"…

Глава 3

Поезд пришел в Могилев с заметным опозданием. Кирилл Владимирович, однако, был этому только рад: было время для обдумывания своих предстоящих действий.

Как всегда в подобных случаях, очень помогали бумага и чернила. Несколько минут — и уже появлялись первые заметки, упорядоченные в несколько пунктов. Часть сознания Сизова, правда. Плохо представляла, как можно удобно писать жутко неудобной позолоченной перьевой ручкой — казалась слишком тяжелой. Однако Великий князь прекрасно справлялся, совершенно не замечая тяжести металла.

— Так-с, — пробубнил себе под нос Кирилл Владимирович, бросая взгляд на проделанный труд.

Пять листов, исписанных более или менее ровным почерком Великого князя слов, принадлежавших сознанию Сизова.

Сперва шло несколько строк, озаглавленных простым и коротким словом: "цель". Она была ясна: предотвращение гражданской войны в том масштабе, в котором она случилась в истории. Или только предстоит ей случиться? Сизов отмахнулся от этих мыслей, стараясь не заострять на них внимания. А то и до сумасшедшего дома недолго. Причем сойдет с ума не только Великий князь, но и работник ФСБ.

За целью следовал пункт, обозначенный как "пути к достижению". Здесь лист делился неровной линией на две части. Слева — "долгий, кровавый, ненадежный". Справа — "быстрый, малой кровью, фантастический".

Больше всего текста Кирилл Владимирович уделил "долгому" пути. Да и продумал его намного лучше. Благо над чем-то подобным задумывался многие годы. А когда на горизонте замаячила возможность исполнения сокровенных желаний, то с достойным Сизифа рвением взялся за составления четкого и ясного плана действий.

Сначала следовало заручиться поддержкой наиболее влиятельных, авторитетны и важных в последующих событиях лиц. А именно тех, кто хотя бы с сотой долей вероятности захотел бы встать на сторону Кирилла. Таких нашлось не так чтобы много, да и к большинству из них уже отправились посланцы князя.

Александр Васильевич Колчак. Адмирал, командующий Черноморским флотом. На него можно было полагаться, если дать понять: победа зависит от определенных действий, которые указал Кирилл в письме. Колчак, которого Бунин сравнил с Авелем, вполне способен вытерпеть многочисленные лишения, поднять матросов и морских офицеров. К тому же обладает кристально чистой репутацией и немалым авторитетом. Не зря, по некоторым слухам, его прочил в министры своего правительства Лавр Георгиевич Корнилов.

К нему Кирилл думал обратиться, но сразу же отмел эту мысль: не подойдет. Пускай генерала можно считать монархистом, но — честолюбив, ярый противник правящей семьи, сам захочет занять не последние должности в стране в случае чего. Но в свое время отказался отдавать…

Сизов-Романов рассмеялся, подловив себя на мысли, что забывается, в каком времени находится. Корнилову только предстоит защищать семью Николая II от нападок Петроградского Совета.

Карл Густав Маннергейм. Кавалер всех орденов империи, скучает по столице, ставшей ему родным городом. Хочет, чтобы все было "по высшему разряду", со всей возможной точностью и тому подобное. Чем-то походит на английского лорда. К тому же в сувое время предложит Юденичу помощь в наступлении на Петроград. Но с такими условиями, что кроме отказа Николай Николаевич даже не помыслит что-либо ответить. Барону тоже пошло письмо.

Антон Иванович Деникин. Сторонник коренных преобразований, но вроде бы за монархию. Правда, конституционную. В Гражданскую будет находиться в натянутых отношениях с Романовыми. Не пустить кое-кого на Юг. Но на него вполне можно полагаться, если пообещать реформы. И указать на то, что будет твориться после падения монархии. В общем-то, уже сделано.

Юденич и Николай Николаевич Романов. Им Кирилл Владимирович отправил письмо скорее из глупой надежды. Вряд ли они даже прочтут его послание, а тем более — обратят малейшее внимание на его слова. Не любит Николаша морских офицеров, очень даже не любит. Флот и его офицеры — что-то вроде второго сорта для бывшего Верховного главнокомандующего.

Также Кирилл намеревался обратиться к Алексею Щастному. Единственный человек, которому на Балтике мог довериться Кирилл. Именно Алексей Михайлович пытался спасти Балтийский флот от уничтожения врагом. Спас — а потом его уничтожили уже свои, новые власти России. Правда, звание у Щастного пока что низкое, но Сизов-Романов намеревался исправить это в ближайшее же время. По возвращении в столицу Сизов хотел встретиться с Алексеем Михайловичем.

Всех этих людей Кирилл хотел использовать в большой и невероятно рискованной "игре". Он не зря решил найти таких разных людей. Каждый должен был дополнять другого. Но сперва их нужно привлечь к идее Сизова-Романова о роли армии и флота в грядущих событиях.

Едва начнется последняя неделя царской России, то есть настанут революционные события, Великий князь изъявит свою поддержку Временному правительству. Как именно — уже придумано. Потом добьется некоторых постов, уступок, и…

Что будет после этого, Кирилл не хотел раскрывать даже бумаге. Мало ли!

Однако был еще и второй план: быстрый и фантастический. Он состоял в убеждении Николая II немедленно начать преобразования в стране. Удалить неугодных народу министров, согласиться на создание правительства доверия. И, конечно же, предотвратить выступления в двадцатых числах февраля петроградских рабочих. Этого можно добиться, запретив "плановую" манифестацию профсоюзов. Правда, такой план тоже весьма рискован: вдруг запрет станет сигналом к революции? И полыхнет сильнее, чем после Кровавого воскресенья?

Народ и так устал от множества проблем, от войны, от бессилия правительства. Люди раздражены императрицей, считают ее немецкой шпионкой. Без оснований или нет — тоже не всуе так ясно для Сизова. Маленький, едва тлеющий уголек, поднесенный к куче тряпья слухов и волнений — загорится гигантский костер, который уже не потушишь.

Сизов-Романов не думал, что Николай II прислушается к нему. Скорее всего, просто отнесется как к очередному глупому слуху из столицы. Но попробовать все равно стоило. Хотя бы ради успокоения собственной души…

Только проводник, робко постучавшийся в купе, оторвал Кирилла от тягостных раздумий. Длинные-предлинные светлые усы навевали мысли о швейцаре, готовом вот-вот произнести: "Извольте-с пожаловать, барин".

Однако проводник более ничем не походил на подобострастного встречающего вас у дверей гостиницы работника. Даже легкий поклон и обращение "Ваше Сиятельство", скорее всего, исполнены были из одного чувства долга. Проводник повидал великое множество самых разных людей, постоянно приезжавших в Могилев, в Ставку, к царю, что привычен был и к князьям, и к послам, и к адмиралам.

— Скоро в Могилев приезжаем, Ваше Сиятельство.

— Благодарю, любезный, — кивнул Кирилл, откладывая в сторону ручку и вставая с места. Купе показалось невыносимо душным и мертвым…

А через каких-то полчаса — морозец, белый снег, люди, снующие на перроне. Кирилла Владимировича встречал автомобиль, присланный от губернатора (в его доме как раз и жил царь), извещенного заранее о приезде высокого гостя. Сизов-Романов не думал, что ему будут рады в Ставке: только недавно между его семьей и царской наладились пусть и не теплые, но как минимум — не враждебные отношения.

Кирилл оценил автомобиль: вместительный, удобный. Однако скорость на таком не разовьешь, но на поворотах благодаря этому не будет заносить. Словом, машина для те, кто привык к надежности и комфорту. Кириллу такие авто были не совсем по душе: Великий князь любил скорость. Ветер в лицо, свист в ушах, пальцы в кожаных перчатках обнимают руль, словно возлюбленную Даки. Скорость несла свободу. Такого упоительного чувства нельзя испытать нигде. После гибели "Петропавловска" третий в ряду претендентов на престол заработал легкий страх перед открытым морем. При виде пусть и родной, но ничем не ограниченной стихии, слышались крики людей, скрежет металла, взрывы и плеск воды, в которой нашло свою могилу столько людей.

Сравнительно быстро прибыли к губернаторскому дому. По соседству располагалась городская управа, в которой располагался штаб. Приземистые дома, от которых веяло чем-то глубоко русским, как любил выражаться Никки. В отличие от их гостей, как добавлял затем.