Владислав Швед - Тайна Катыни, или Злобный выстрел в Россию

• Название: Тайна Катыни, или Злобный выстрел в Россию
• Автор: Владислав Швед
• Жанр: Политика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9265-0743-7

Отношения России с Польшей на протяжении столетий складывались непросто. К сожалению, и сейчас мало в них положительного. Не добавляет позитива и шумиха по Катыни, разразившаяся в канун празднования 65-летия нашей Победы в Великой Отечественной войне, со странной катастрофой польского самолета под Смоленском и путаными заявлениями на высшем уровне. Складывается впечатление, что определенным силам, как в Польше, так и в России, не нужна истина в этом вопросе.

Книга публициста-политолога В. Н. Шведа должна способствовать взаимопониманию между Россией и Польшей, налаживанию дружеских отношений русского и польского народов.

На основе глубокого анализа архивных документов, свидетельств, касающихся гибели польских военнопленных на советской территории, автор убедительно доказывает, что окончательную точку в катыньском деле ставить преждевременно. Много здесь неясностей, хотя некоторые выводы объективно можно сделать и теперь.

---

Одним из сотрудников НКВД, готовившим материалы к известному письму Берии Сталину, был начальник управления НКВД СССР по делам военнопленных П. Сопруненко. В силу этого он должен был быть в курсе того, что предложение о расстреле поляков вносится на Политбюро. Полагать, что накануне заседания Политбюро Сопруненко решил пообщаться с сотрудниками лагерей и обсудить с ними детали отправки польских военнопленных в исправительно-трудовые лагеря, зная, что через пару дней Политбюро примет решение об их расстреле, просто несерьёзно.

Следует иметь в виду, что существуют косвенные доказательства того, что часть «катынских» поляков все же была осуждена к заключению в лагеря на Дальнем Востоке. В книге воспоминаний «Без последней главы» генерал В. Андерс утверждает, что «поляки прибыли на Колыму ещё в 1940 г. двумя этапами по несколько тысяч человек» (Андерс. Глава «Колыма»).

Андерс в своих воспоминаниях также ссылается на поляка, прибывшего с Колымы (пан П., семья которого проживала в народной Польше, поэтому Андерс сохранил его инкогнито) рассказал следующее. Осенью 1940 г. тот работал на строительстве дороги, на 64 километре от Якутско-Колымской трассы. Там он встретился с научно-исследовательской экспедицией, от которой узнал, что на строительстве линии Якутск — Колыма работает много польских офицеров и генералов, режим там строгий и приближаться к работающим практически невозможно (Андерс. Без последней главы. Глава «Колыма»).

Следует иметь в виду, что В. Андерс был осторожным человеком и скрупулезно относился к любым свидетельствам относительно судьбы польских военнопленных в СССР, которые стремился получать в письменном виде. В вопросах сбора свидетельств ему можно верить. Остается только выяснить, что это были за офицеры на строительстве Якутско-Колымской трассы и в каких лагерях в 1940 г. они были?

Януш Бардах в книге «Человек человеку волк», повествующей о его злоключениях в лагерях НКВД, рассказывает, что в марте 1942 г. он по этапу попал в бухту Находки, где два месяца ожидал пароход на Север. Его определили в барак с польскими офицерами и интеллигентами. Я. Бардах называет польские фамилии, звучавшие в разговоре: капитан Выгодзки, губернатор Степневски, пан Ясиньски, депутат польского парламента Богуцки, профессор Яворски и офицер польских ВВС без фамилии (Бардах. Человек человеку волк. С. 126–127).

Однако расследования этих фактов не проводилось, вероятно, потому, что судьба многих польских пленных офицеров стала разменной монетой при отстаивании удобной для всех официальной версии. Проще считать, что они расстреляны и захоронены в Катыни, Медном и Пятихатках.

Но вернёмся к Сталину. Он был крайне последовательный и жесткий в своих действиях государственник-прагматик. Но он всегда просчитывал свои политические решения и оценивал их с точки зрения пользы для социалистического государства. Поведение Сталина в ситуации с расстрелом польских военнопленных не поддается разумному объяснению и кардинально отличается от его поведения в других аналогичных ситуациях. Трудно поверить, что И. Сталин вдруг решил расстрелять 25 тысяч пленных и арестованных поляков без всякого суда только за их антисоветские настроения.

Напротив, можно предполагать, что весной 1940 г. к расстрелу были осуждены лишь те польские военнопленные, на которых был компромат. Об этом косвенно свидетельствует распоряжение начальника ГУГБ В. Н. Меркулова № 641/6 от 22 февраля 1940 г., подготовленное на основании не опубликованной до сих пор директивы наркома Л. П. Берия о переводе в тюрьмы тех польских военнопленных, на которых имелся компромат, без уточнения, что под этим понимается (Катынь. Пленники. 343, 350).

В 1930-е годы общие формулировки в обвинениях использовались достаточно широко. Так, общая формулировка «враги советской власти», «враги народа» в СССР подразумевала широкий спектр конкретных обвинений (шпионаж, вредительство, антисоветская агитация, совершение особо тяжких общеуголовных преступлений и т. д.). Какие обвинения были сформулированы следователями НКВД, работавшими с польскими военнопленными в лагерях, неизвестно, так как учетные и следственные дела польских офицеров и полицейских не сохранились.

В отношении пленных и арестованных поляков была также применена общая формулировка Они были обвинены в том, что «являются закоренелыми, неисправимыми врагами советской власти, …преисполненными ненависти к советскому строю». Это, якобы, и явилось основанием для расстрела! (Катынский синдром, с. 464).

Если согласиться с тем, что поляки расстреливались только за «антисоветчину», то каким образом «ярые антисоветчики» из армии вышеупомянутого генерала Андерса остались в живых? Начальник Грязовецкого лагеря Эйльман писал в августе 1940 г. по поводу известного ротмистра графа Ю. Чапского, будущего ближайшего соратника генерала Андерса следующее:

«В лагере Чапский проявляет себя ярым польским националистом и сторонником восстановления Польши. По отношению к Советскому Союзу настроен враждебно».

Утверждают, что за Чапского просили граф де Кастель и графиня Палецкая (Пленники. С. 229–230). Возможно. А за остальных?

Майор Гудановский из армии Андерса заявлял: «Мы, поляки, направим оружие на Советы… Если только нас возьмут на фронт, своё оружие мы направим против Красной Армии». Капитан Рудковский высказывался не менее жестко: «Большевики на краю гибели, мы, поляки, используем слабость Красной Армии, когда нам дадут оружие, тогда мы их прикончим». Таких высказываний в сборнике «Катынь. Пленники необъявленной войны» приведено более чем достаточно. Этому была посвящена специальная записка Берии Сталину № 2939/6 от 30 ноября 1941 г. (Катынь. Пленники. С. 118, 306, 368–371, 379–382).

Своих настроений офицеры армии Андерса не скрывали, что по законам того времени являлось «антисоветской агитацией». Так, Берия в своей записке Сталину от 30 ноября 1941 г. информирует, что «отмечены случаи, когда в столовой офицерского состава открыто бросались реплики антисоветского содержания» (Катынь. Пленники. С. 382). Почему же эту армию «антисоветски настроенных» поляков выпустили, а других расстреляли?

В августе 1942 г., когда немцы подошли к Сталинграду и каждая винтовка была на счету, армия Андерса, обмундированная и вооружённая на средства советского правительства, в количестве 76 110 военнослужащих и 43 755 членов семей, была эвакуирована из СССР в Иран (Катынь. Расстрел. С. 547).

Что же касается «разгрузки» лагерей как причины расстрела, то она всегда решалась НКВД, как свидетельствует практика, переброской заключённых в другие лагеря, как правило, сибирские.

О том, как в 1940–1941 гг. советская власть на самом деле поступала со своими реальными врагами, свидетельствует судьба не только уже упомянутого руководителя Союза вооруженной борьбы на польских восточных землях Леопольда Окулицкого, но и бывшего прокурора Верховного суда Польши полковника Станислава Любодзецкого (Stanislaw Lubodziecki).

Примечание. В августе 1941 г. Л. Окулицкий был освобожден из заключения. Он вступил в армию Андерса и в 1942 г. вместе с ней покинул СССР. После Варшавского восстания осенью 1944 г. возглавил Армию Крайову, которая под его руководством проводила вооруженные террористические акции против Красной Армии, добивавшей вермахт на территории Германии. В 1945 г. был арестован НКВД, приговорен к 10 годам лишения свободы (!!) и в декабре 1946 г. умер в Бутырской тюрьме.

Полковнику Любодзецкому принадлежит часто цитируемая фраза о том, что:

«…ненависть к Советам, к большевикам, ненависть — признаемся честно — к москалям в целом, была столь велика, что порождала чисто эмоциональное желание отправиться куда угодно, хоть из огня в полымя — на захваченные немцами земли».

(Любодзецкий. В Козельске. Сборник «Катынь. Свидетельства, воспоминания, публицистика»)

Правда, С. Любодзецкий написал эту фразу в 1948 г. в своих воспоминаниях о Козельском лагере, уже будучи за границей. Но его отношение к большевистской России и «москалям» никогда не менялось.

В следственном деле, заведенном в марте 1940 г., Любодзецкий проходит как Либкинд-Любодзецкий. Его судьба была тесно связана с Россией. Любодзецкий с 1906 по 1917 г. работал в судебных органах и прокуратуре царской России. Был награжден 4 орденами. В 1920 г. вернулся в Польшу, где до момента попадания в плен занимал ответственные должности в системе судебных органах и прокуратуры. Был награждён 3 польскими орденами.

В соответствии с директивой наркома внутренних дел Берии о переводе судебных работников в тюрьмы Любодзецкий в марте 1940 г. был направлен в Киевскую тюрьму НКВД УССР, где ему было предъявлено обвинение в том, что он, работая на ответственных руководящих должностях в царской России и Польше, «проводил работу, направленную против революционного движения рабочих и крестьян». Дело Любодзецкого было передано на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР, которое признало Любодзецкого «социально-опасным элементом» и приговорило его к «заключению в исправительно-трудовой лагерь сроком на 8 лет» (ЦДАГО Украины. ф. 263. оп. 1. спр. 62113–ФП. арк. 2–91).