Неизвестен Автор - Воспоминания о К Марксе и Ф Энгельсе (Часть 2)

• Название: Воспоминания о К Марксе и Ф Энгельсе (Часть 2)
• Автор: неизвестен Автор
• Жанр: Философия

---

Теория Маркса, подобно Ариадниной нити, вывела нас из лабиринта противоречий, в которых билась наша мысль под влиянием Бакунина. В свете этой теории стало совершенно понятным, почему революционная пропаганда встречала у рабочих несравненно более сочувственный прием, чем у крестьян.

Самое развитие русского капитализма, которое не могло не волновать бакунистов, так как оно разрушало общину, приобретало теперь для нас значение новой гарантии успеха революционного движения, ибо оно означало количественный рост пролетариата и развитие его классового сознания.

Last not least*: эта теория превращала в революционную заслугу то, что с точки зрения правоверного бакунизма являлось изменой революции, - именно борьбу за политические права, стремление к ниспровержению абсолютизма.

* - Последнее, но не менее важное. Ред.

Эта теория указывала также, какие условия необходимы для успешности этой борьбы. Из нее вытекало, что абсолютизм только тогда будет обречен на смерть, когда направленное против него движение превратится в классовое движение пролетариата, которое будет более или менее энергично поддержано также движением других классов или слоев, выдвинутых ходом экономического развития на общественную арену. Та

63

ковы были те выводы, которые я изложил в вышеупомянутой брошюре "Социализм и политическая борьба", эпиграфом для которой я взял слова "Коммунистического Манифеста": "всякая классовая борьба есть борьба политическая".

Впервые опубликовано на немецком языке в газете "Vorwarts", Berlin, 1909, 31. III, N 76

Печатается по тексту книги: Русские современники о К. Марксе и Ф. Энгельсе. М., 1969

Г. В. ПЛЕХАНОВ

Из статьи "Бернштейн и материализм" 376

В 1889 г. я, побывав на международной выставке в Париже, отправился в Лондон, чтобы лично познакомиться с Энгельсом *. Я имел удовольствие в продолжение почти целой недели вести с ним продолжительные разговоры на разные практические и теоретические темы. Однажды зашел у нас разговор о философии. Энгельс резко осуждал то, что Штерн весьма неточным образом называет "натурфилософским материализмом". "Так, по-вашему, - спросил я, старик Спиноза был прав, говоря, что мысль и протяжение не что иное, как два атрибута одной и той же субстанции?" - "Конечно, - ответил Энгельс, - старик Спиноза был вполне прав".

Если мои воспоминания меня не обманывают, при нашем разговоре присутствовал известный химик Шорлеммер; был при этом еще и П. Б. Аксельрод. Шорлеммера уже нет в живых, но другой из наших собеседников еще здравствует и в случае нужды, конечно, не откажется подтвердить точность моего сообщения.

Впервые опубликовано на немецком языке в журнале "Die Neue Zeit", Stuttgart, 1897-1898. Bd. II, N 44

Печатается по тексту книги: Русские современники о К. Марксе и Ф. Энгельсе. М., 1969

* В "Neue Zeit" первая фраза напечатана в следующей редакции: "В 1889 г. после Международного социалистического конгресса в Париже я вместе с Павлом Аксельродом отправился в Лондон, чтобы лично познакомиться с человеком, которым уже долгое время восхищался как самым глубоким и самым блестящим представителем революционной мысли девятнадцатого столетия". Ред.

П. Б. АКСЕЛЬРОД

Из воспоминаний 377

Во время конгресса 269 мы с Плехановым получили письмо от Степняка из Лондона: он звал нас к себе погостить, соблазняя нас свиданием с Энгельсом.

Мы решили поехать к нему после окончания конгресса.

В первое воскресенье после нашего приезда в Лондон Степняк сказал нам: "Ну, нужно вести вас к Энгельсу. Для меня ведь он здесь даром пропадает".

Нечего говорить, что к Энгельсу мы шли полные благоговения, и в этом отношении я и Плеханов ничуть не уступали друг другу.

У Энгельса по воскресеньям всегда собирались друзья и товарищи. Мы застали здесь: Эдуарда Бернштейна, уже вернувшегося после Парижского конгресса в Лондон, где было его постоянное местожительство; Эвелинга с женой (Элеонорой Маркс, дочерью Карла Маркса); Шорлеммера, профессора химии в одном из английских университетов, участника революции 1848 г., после поражения которой он эмигрировал из Германии.

Шорлеммер был близким другом Маркса и Энгельса, постоянно проводил с ними каникулярное время, освежаясь душой в беседе с ними. Летом обыкновенно он уезжал вместе с Энгельсом на остров Уайт. Между прочим, Шорлеммер немало помог Энгельсу в изучении химии, за которую Энгельс принялся, готовясь подвергнуть критике систему Дюринга 378.

Энгельс знал со слов Каутского, Бернштейна и Степняка о группе "Освобождение труда" и о нас с Плехановым. Он читал по-русски и был знаком с "Нашими разногласиями" Плеханова379. Принял он нас очень любезно, ласково.

Ему было уже за 70 лет. Слава, окружавшая его имя, ни в малейшей степени не отразилась на той сердечной простоте, которой он всегда отличался. При первой

66

встрече с Энгельсом мы мало говорили с ним о политических вопросах. Общий разговор носил скорее шутливый характер.

Елена Демут, которая заведовала хозяйством в доме Энгельса, как раньше заведовала хозяйством в доме Маркса, усердно угощала нас - уже не помню, чем именно, но, кажется, там был большой пирог, а также пунш и пиво.

Демут когда-то служила в доме родителей жены К. Маркса и с тех пор не расставалась с семьей Маркса, деля с нею и радость и горе. Либкнехт рассказывал, что, когда Маркс, увлекшись шахматами, засиживался слишком поздно с товарищами, Елена Демут заявляла категорически:

- Ну, довольно играть. Спать пора.

И Маркс подчинялся, не пытаясь протестовать.

Когда мы уходили от Энгельса, было уже поздно. Шел сильный дождь. Энгельс вышел в переднюю провожать нас.

- Ну, однако, шапокляк и без зонтика, - заметил он, обращаясь ко мне.

Плеханов тут же, в передней, рассказал ему всю историю моего шапокляка [...]

Энгельс просил нас заходить к нему, и с этого дня вплоть до нашего отъезда из Лондона мы бывали у него чуть ли не ежедневно.

Наши беседы вращались вокруг теоретических и политических вопросов и касались крупных фактов и революционных деятелей, в частности Бакунина и Лассаля.

Услышав от нас о мерах, принимаемых царским правительством против распространения образования в народе, Энгельс воскликнул:

- Вот придет война - им неоткуда будет взять дельных офицеров!

Помню еще, что Энгельс с большим вниманием следил за разыгравшимся во Франции делом Буланже381. Он считал авантюру этого предприимчивого генерала, задумавшего нечто вроде бонапартистского переворота во Франции, весьма опасной для демократии и очень радовался тому, что эта затея провалилась [...]

Впервые опубликовано в журнале "Летописи марксизма". М , 1928, кн VI

Печатается по тексту журнала

Н. С. РУСАНОВ

Мое знакомство с Энгельсом 382

С именем Сергеевского для меня связаны личные воспоминания, представляющие, однако, и некоторый общественный интерес. Этот псевдоним я избрал для своих очерков по русской экономической жизни, которые я писал в 1890-1891 гг. для официального органа немецкой социал-демократии "Vorwarts" *, тогда как Лавров писал там же статьи на чисто политические темы под именем Семена Петрова. Нас пригласил сотрудничать в этой, тогда очень оппозиционной, социалистической газете старый Либкнехт, - Лаврова непосредственно 383, меня через Лаврова. И вот приблизительно каждые две недели появлялись в "Vorwarts" вперемежку Лавровские и мои статьи, которые, насколько мы могли судить издали, пользовались вниманием социалистической читающей публики в Германии.

* Здесь и ниже название газеты автор приводит в русской транскрипции. Ред.

На долю одной из моих статей выпал даже в силу некоторых обстоятельств особый успех. Дело в том, что я дал уже несколько статей в "Vorwarts" об истинном экономическом положении России, в том числе и о голоде, и, подводя итоги им, сделал тот общий вывод, что обездолившее народ самодержавие, хотя и против воли, будет вынуждено запретить вывоз хлеба из России - до такой степени было отчаянно положение десятков миллионов населения. Но наше правительство чрезвычайно усиленно опровергало всякие слухи о возможности такой меры, так как боялось, что это повредит его финансовой тактике усиленных займов, которые оно заключало за границей, особенно же во Франции.

Случилось так, что в одном и том же номере "Vorwarts" - если не ошибаюсь, в августе 1891 года - были

68

помещены моя статья в виде передовой за подписью 384, перепечатка еще недавних официозных русских опровержений и телеграмма из Питера о внезапно изданном декрете относительно "временной приостановки вывоза хлеба, муки и т. п. пищевых средств за границу". Редакция откликнулась на эту телеграмму в своем политическом бюллетене. С видимым удовольствием она комментировала тот факт, что, между тем как русские официальные и дружащие с ними правительственные круги в Германии продолжают еще обманывать европейское общественное мнение относительно размеров голода и уверять, будто всякие толки о предстоящем запрещении вывоза лишь злостные выдумки врагов царского правительства, "наш сотрудник Сергеевский", со свойственным, мол, ему знанием дела, заранее вскрыл эту обманную тактику страуса. Он может гордиться тем, что его предвидения оправдались самым блестящим образом, так как его выводы в статье, присланной им несколько дней тому назад и напечатанной нами сегодня, блистательно подтверждаются печатаемой нами в этом же номере телеграммой из Петербурга.