Неизвестен Автор - Воспоминания о К Марксе и Ф Энгельсе (Часть 2)

• Название: Воспоминания о К Марксе и Ф Энгельсе (Часть 2)
• Автор: неизвестен Автор
• Жанр: Философия

---

И вновь коснулся струн смычок. Небесные аккорды, как никогда прежде, наполнили залу. Потом мощный удар разнес в щепы чудесный инструмент, сердце юноши разорвалось, и он упал замертво подле разбитой скрипки.

Но освобожденная душа подхватила его душу, и они вознеслись к вечному свету.

Когда Маркс и Женни снова вернулись в Лондон, их переписка с моими родителями благодаря длительному совместному пребыванию стала, конечно, более оживленной.

Женни, как уже говорилось, предпочитала писать письма по-французски, а короткие заметки - на английском языке. Элеонора всегда писала по-английски. Маркс и г-жа Маркс - по-немецки. Г-жа Маркс писала совершенно очаровательные письма, в которых не только наглядно описывала свою жизнь, но заботливо интересовалась жизнью моих родителей. Из ее писем было

189

видно, как хорошо она узнала их по рассказам своего мужа и Женни и какое сердечное участие она принимала во всем, что касалось нас. Моя мать говорила и читала как по-английски, так и по-французски, но писать письма ей было привычнее и легче на родном языке.

Маркс рассказывал как-то об одном глупом мальчике из Рейнской провинции, который постоянно жаловался: "Ах, если бы я вместо латыни учил французский!", на что Маркс ему возразил: "Но ведь ты едва ли можешь просклонять слово "mensa" [стол]?" - "Какое мне дело до "mensa", - сказал мальчик, - я же учил склонять слово "tabula" [стол]!"

Моя мать написала однажды "Vivat sequens!" *, благодаря Женни за ее письмо, а в скобках приписала: "Ах, если бы я вместо латыни учила французский!" К очередному письму Женни Маркс сделал следующую приписку: "Прошу госпожу графиню не жалеть, что она предпочла латынь французскому. Это не только свидетельствует о классическом и высоко развитом вкусе, но объясняет также, почему "графиня" никогда не теряется" **.

К рождеству вся семья Маркса прислала нам задуманные с любовью подарки и красивые рукоделия. Среди них была самодельная шелковая театральная шляпа с цветами, которую, правда, нельзя было носить в Германии, но которую моя мать долго сохраняла на память. Гигантский пылающий плум-пудинг собственного изготовления также не раз появлялся у нас на столе.

Чтобы снова повидаться с Марксом и познакомиться с г-жой Маркс и Лафаргами, мой отец преодолел свое отвращение к подобным мероприятиям и собраниям и поехал в Гаагу на социал-демократический конгресс 78.

Г-жу Лафарг мой отец описывал как красивую, элегантную, милую женщину. Г-жа Маркс, стройная, очень моложавая, следила там, по его словам, с огромным интересом за партийной жизнью и была, по-видимому, совершенно поглощена ею. Подтвердились предположения моих родителей о том, что и она в особенности

* - "Да здравствует следующее!" или "Да не будет это последним!". Ред.

** Игра слов: "etre au bout de son latin" буквально означает "подходить к концу своей латыни", в переносном смысле - "стать в тупик", "растеряться". Ред.

190

принадлежала к тем, кто втягивал Маркса в эту деятельность. Ибо однажды Женни сказала, не называя имен: "К сожалению, кое-кто постоянно заставляет Мавра заниматься агитацией, можно возненавидеть ее за это".

Насколько Женни, как и мой отец, который все время энергично стремился удержать Маркса от этого, были правы, проявилось в следующем случае. Подстрекаемая чернь забросала Маркса грязью. Мой отец был вне себя от возмущения. И не сбродом, который, как всегда, сегодня кричит "осанна!", а завтра - "долой!", а тем, что Маркс подвергся этому, что он уступил напору безрассудных членов партии.

Через несколько лет мои родители встретились в Карлсбаде с Марксом и Элеонорой; с последней они познакомились теперь лично, до того они уже часто переписывались с ней. Женни в это время была уже г-жой Лонге и не могла оставить мужа и ребенка.

Элеонора, или Тусси, как ее называли, ни внешне, ни по своему внутреннему складу совсем ни походила на свою старшую сестру. У нее были менее тонкие черты лица, но те же умные карие глаза отца, и, не будучи красивой, она обладала весьма привлекательной внешностью, которую - в особенности мужчины - находили очень милой. У нее были прекрасные темно-русые волосы, отсвечивающие золотом, и однажды она появилась с распущенными длинными ниспадающими волосами, что, правда, было ей очень к лицу, но в то же время слишком бросалось в глаза. Но она не придавала этому никакого значения. Она одевалась хотя и элегантно и со вкусом, но также несколько вызывающе. Отец предоставлял ей полную свободу действий и говорил: "молодые девушки должны наряжаться".

У моей матери создалось такое впечатление, что эта младшая, последняя дочь была любимицей в семье, вероятно, ее все баловали, и она, как избалованный ребенок, следовала своим прихотям. Она так же, как и Женни, горячо любила своего отца. Она была очень умна, обладала добрым сердцем и была безгранично откровенна, так что без стеснения высказывала каждому свое мнение, даже и тогда, когда ей что-нибудь не нравилось в этом человеке.

Она сидела в ресторанах, покуривая сигареты, углубившись в газеты, что в то время бросалось в глаза еще больше, чем сейчас.

191

Ей было, по-моему, тогда 19 лет, и она считала себя невестой Лиссагаре, с которым усердно переписывалась. Она показала однажды моей матери письмо от него с обращением: "Моя маленькая женушка!"

Мой отец видел тогда Лиссагаре в Гааге и не почувствовал к нему никакой особенной симпатии. Внешне это был невзрачный человек, значительно старше Тусси. Он был граф, но отказался от своего титула и порвал со всей своей семьей из-за своих социалистических убеждений. Маркс, по-видимому, не признавал этой помолвки, он никогда не говорил о ней.

Маркс был все такой же, как и раньше, даже внешне не изменился. Он с интересом наблюдал курортную жизнь людей из разных стран, по своей привычке давал юмористические прозвища более или менее бросающимся в глаза прохожим. Двух кривоносых, весьма разряженных дам, которых можно было всюду увидеть в сопровождении их матери и которые постоянно меняли наряды, он назвал хищными птицами, потому что они явно выходили на захват добычи. Ему очень нравилась одна молодая русская княгиня, всегда одетая в черное, кинжал за поясом, гладкие белокурые волосы немного подстрижены. Она ни на кого не смотрела, быстро шагала вперед, всегда одна, в сопровождении своего слуги: огромного чернобородого черкеса в черном мундире, обильно украшенном шнурами. В ее чертах были видны порода и энергия.

Разнообразные прекрасные прогулки в покрытых лесом горах, особенно романтический Эгерталь, приводили Маркса в восторг. Легенда оживила там странные очертания гор и назвала их скалами Ганса Хей-линга.

Согласно этой легенде, Ганс Хейлинг был молодой пастух, завоевавший любовь речной нимфы Эгер, которая потребовала от него вечной верности, угрожая в случае измены ужасной местью. Ганс Хейлинг поклялся никогда не оставлять ее, но через несколько лет он забыл свою клятву и женился на одной молодой деревенской девушке. В день его свадьбы из волн реки вдруг появилась гневная нимфа и превратила всю свадебную процессию в груды камней.

192

Марксу доставляло удовольствие выискивать в очертании скал шествующих впереди музыкантов с их валторнами и трубами, свадебную карету, празднично одетую старую даму, которая заботливо подбирает свое платье, чтобы влезть в экипаж. Он любил при этом прислушиваться к быстрой пенистой речке, журчание которой в зачарованной долине должно было означать вечные слезы бессмертного существа из-за человеческого непостоянства.

В Дальвице * мы посетили знаменитые дубы Кернера, под которыми часто сидел медленно выздоравливавший от тяжелого ранения поэт, написавший прекрасное стихотворение "Дубы".

С большим интересом осматривал Маркс знаменитую фарфоровую фабрику в Айхе ** и наблюдал изготовление фарфора. Сначала мягкая серая масса режется шпагатом, а затем вдавливается в разнообразные формы. Один рабочий обслуживал странный, похожий на прялку, вертящийся станок, на котором выделывались очень изящные чашки.

"Вы всегда делаете эту операцию или у вас есть еще и другая работа?" спрасил Маркс. "Нет, - ответил рабочий, - я уже многие годы не выполняю ничего другого. Только путем практики удается так наладить машину, чтобы эти сложные формы выходили гладкими и безупречными". "Разделение труда приводит к тому, что человек становится придатком машины, - сказал Маркс моему отцу, когда мы пошли дальше, - и умственные способности уступают место привычным движениям мускулов".

Процесс обжига и многие отдельные небольшие процессы, затем покраска и позолота готовых предметов в большом светлом зале, повторный обжиг и, наконец, точная сортировка безупречного и менее удачного материала, даже упаковочное помещение - все было отлично организовано. Мы накупили всяких вещей на память.

Маркс очень охотно слушал прекрасную курортную капеллу под управлением Лабицкого, а серьезные политические разговоры и обсуждение партийных дел он сокращал до минимума, перенося их на время корот