Михаил Бакунин - Избранные сочинения Том I

• Название: Избранные сочинения Том I
• Автор: Михаил Бакунин
• Жанр: Политика
• Год: 1919

---

Не могли же они быть до такой степени слепы, чтобы требовать от такого государя свободы! Чего же они надеялись и ожидали? Пангерманского государства!

Король и этого не был в состоянии им дать. Феодальная партия, восторжествовавшая вместе с ним и снова захватившая государственную власть, крайне враждебно относилась к идее единства. Она ненавидела германский патриотизм, как крамольный, и знала только свой прусский патриотизм. Все войско, все офицеры и все кадеты в военных школах пели тогда с неистовством, известную прусско-патриотическую песнь:

„Я пруссак, знаешь ли мое знамя".

Фридриху хотелось быть императором, но он боялся своих, боялся Австрии, Франции, а главным образом императора Николая. В ответ польской депутации, приходившей требовать свободы для познанского герцогства в марте 1848 г., он сказал: «я не могу согласиться на вашу просьбу, потому что это было бы противно желанию моего зятя, императора Николая, который настоящий великий человек! Когда он говорит — да, то и бывает да, когда говорит нет, то — нет».

Король знал, что Николай никогда не согласится на императорскую корону, поэтому и особенно поэтому он на отрез отказался принять ее от франкфуртской депутации.

А между тем ему необходимо было что-нибудь сделать, в смысле германского единства и прусской гегемонии, хотя только для того, чтобы выручить свою честь, компрометированную его мартовским манифестом. Для этого Фридрих, пользуясь лаврами, пожатыми прусскими войсками, при усмирении демократов Германии, и внутренними затруднениями Австрии, недовольной его успехами в Германии, сделал попытку основать союз в мае 1849 г. между Пруссией, Саксонией и Ганновером, клонившийся к сосредоточиванию в руках первой всех дипломатических и военных дел, но союз продолжался не долго. Лишь только Австрия с помощью русского войска усмирила Венгрию (в сентябре 1849 г.), как Шварценберг грозно потребовал от Пруссии, чтобы все в Германии было возвращено к старому до мартовскому порядку, словом, чтобы был восстановлен германский союз столь удобный для преобладания Австрии. Саксония и Ганновер тотчас же отстали от Пруссии и присоединились к Австрии; Бавария последовала их примеру; а воинственный вюртембергский король об'явил вовсеуслышание что „куда ему прикажет итти в своим войском австрийский император, туда он и пойдет".

Таким образом несчастная Пруссия очутилась в полнейшем уединении. Что было ей делать? Согласиться на требование Австрии казалось для тщеславного, но слабого короля невозможным; поэтому он назначил своего друга, генерала Радовица, первым министром и приказал своим войскам двинуться. Чуть было не дошло до драки. Но император Николай крикнул немцам „остановитесь!" прискакал в Ольмюц (ноябрь 1850 г.) на конференцию и произнес приговор. Униженный король покорился, Австрия торжествовала и, в прежнем союзном дворце во Франкфурте (в мае 1851 г.), после трехлетняго затмения, открылся вновь германский союз.

Революции как бы не было. Единственный след ее — ужасная реакция, долженствующая служить спасительным уроком немцам: кто хочет не свободы, а государства, тот не должен играть в революцию.

Кризисом 1848 и 1849 г. кончается собственно история германского либерализма. Он доказал немцам, что они не только не в состоянии завоевать свободы, но даже и не хотят ее; доказал, кроме того, что без инициативы прусской монархии они не в состоянии достигнуть даже своей настоящей и серьезной цели, не в силах создать единого и могучего государства. Последовавшая реакция отличается от таковой 1812 и 1813 г. тем, что, не смотря на всю горечь и тягость последней, немцы посреди ее сохранили и могли сохранить заблуждение, что они любят свободу и что, если бы им не помешала сила соединенных правительств, далеко превосходившая их крамольную силу, они сумели бы создать вольную и единую Германию. Теперь такое утешительное самообольщение невозможно. В продолжении первых месяцев революции решительно не существовало такой правительственной силы в Германии, которая могла бы им воспротивиться, если бы они хотели что либо сделать, впоследствии же они, более чем кто другой, способствовали восстановлению такой силы. Значит нулевой результат, революции произошел не от внешних препятствий, а только от собственной несостоятельности немецких либералов и патриотов.

Чувство этой несостоятельности стало как бы основанием политической жизни и руководителем нового общественного мнения Германии. Немцы, по-видимому, изменились и стали практическими людьми. Отказавшись от широких абстрактных идей, составлявших все мировое значение их класической литературы, от Лессинга до Гете и от Канта до Гегеля включительно; отказавшись и от французского либерализма, демократизма и республиканизма, они стали отныне искать исполнения германских судеб в завоевательной политике Пруссии.

Надо прибавить к их чести, что обращение совершилось не вдруг. Последние двадцать четыре года, от 1849 г. по настоящее время, которые для краткости включили мы в один пятый период, должны быть разделены по настоящему на четыре периода:

Период безнадежного покорения, от 1849 до 1858 г., т. е. до начала регентства в Пруссии.

Период от 1858 до 1866 г., период последней предсмертной борьбы издыхающего либерализма против прусского абсолютизма.

Период от 1866 до 1870 г., капитуляция побежденного либерализма.

Период от 1870 г. до настоящего времени, торжество победоносного рабства.

В пятом периоде внутреннее и внешнее унижение Германии дошло до крайней степени. Внутри молчание рабов: в южной Германии австрийский министр, наследник Меттерниха, командовал безусловно; в северной Мантейфель, унизивший прусскую монархию донельзя на конференции в Ольмюце (1850) в угоду Австрии и к вящему удовольствию прусской придворной, дворянской и военно-бюрократической партии, травил уцелевших демократов. Значит в отношении к свободе нуль, а в отношении к внешнему достоинству, весу, значению Германии, как государства, еще менее нуля. Шлезвиг-гольштинский вопрос, в котором немцы всех стран и всех партий, кроме придворной, военной, бюрократической и дворянской, с самого 1847 г. не переставали заявлять самые буйные страсти, благодаря русскому вмешательству, был порешен окончательно в пользу Дании. Во всех других вопросах голос соединенной Германии, вернее раз'единенной германским союзом, даже не принимался в соображение другими державами. Пруссия, более чем когда нибудь, стала рабою России. Несчастный Фридрих, прежде ненавидевший Николая, теперь только им и клялся. Преданность интересам петербургского двора простиралась до того, что прусский военный министр и прусский посланник при английском дворе, друг короля, были сменены оба за выражение симпатии к западным державам.

Известна история „неблагодарности" князя Шварценберга и Австрии, так глубоко поразившая и оскорбившая Николая. Австрия, по своим интересам на востоке естественный враг России, открыто приняла сторону Англии и Франции против нее, Пруссия же к великому негодованию целой Германии оставалась верна до конца.

Шестой период начинается регенством нынешнего короля императора Вильгельма I. Фридрих окончательно сошел сума и его брат Вильгельм, ненавистный для целой Германии под именем прусского принца, в 1858 г. сделался регентом, а в январе 1861 г., по смерти старшего брата, королем Пруссии. Заме-чательно, у этого короля — фельдфебеля и пресловутого вешателя демократов был также свой медовый месяц народо-угодливого либерализма. Вступая в регенство, он произнес речь, в которой высказал твердое намерение поднять Пруссию, а чрез нее и всю Германию на подобающую высоту, уважая при этом границы, положенные конституционным актом королевской власти[25] и опираясь всегда на народныя стремления, выражаемые парламентом.

Сообразно такому обещанию, первым делом его управления было распущение министерства Мантейфеля, одного из самых реакционных, когда либо управлявших Пруссиею и бывшим как бы олицетворением ее политического поражения и уничтожения.

Мантейфель стал первым министром в ноябре 1850 г., как будто для того, чтобы подписать все условия ольмюцкой конференции крайне унизительные для Пруссии и окончательно подчинить ее и всю Германию австрийской гегемонии. Такова была воля Николая, таково было страстно дерзкое стремление князя Шварценберга, таковы также были стремления и воля огромнейшего большинства прусского юнкерства или дворянства, не хотевшего и слышать о слиянии Пруссии с Германией и преданного австрийскому и всероссийскому императорам, чуть ли даже не больше, чем своему собственному королю, которому повиновалось по долгу, но не из любви. В продолжении целых восьми лет Мантейфель управлял Пруссией в этом направлении и духе, унижая ее перед Австрией, при всяком удобном случае, и вместе с тем преследуя немилосердно и беспощадно в ней и во всей Германии все, напоминавшее либерализм или народное движение и право.