Мирослав Иванов - Покушение на Гейдриха

• Название: Покушение на Гейдриха
• Автор: Мирослав Иванов
• Издательство: «Международные отношения»
• Жанр: История
• Год: 1988
• ISBN: 5-7233-0145-1

Книга посвящена событиям второй мировой войны. В форме воспоминаний свидетелей в ней рассказывается о том, как чехословацкие патриоты и участники Сопротивления, подготовили и осуществили операцию против гитлеровского наместника в «протекторате Чехия и Моравия» Рейнхарда Гейдриха, проводившего в ряде стран оккупированной Европы политику геноцида. Автор показывает готовность к борьбе не сломленного гитлеровцами чехословацкого народа.

---

Ко мне прибежал эсэсовец и велел идти в храм.

Я вошел, как и первый раз, через боковую дверь, там, где жил церковный сторож. Внутри все выглядело, как после землетрясения. Маленькое окошечко квартиры выходило а церковную базилику. Здесь была и черная дверь, через которую внутрь проникла первая группа эсэсовцев, а оборонявшиеся выстрелами с хоров загнали ее обратно в коридор. Дверь выходила прямо на алтарь, огороженный деревянной решеткой высотой примерно два метра.

На поваленной решетке были следы от пуль. На полу валялись иконы и разная церковная утварь. Внутреннее пространство имело в ширину около пятнадцати метров, а в длину — неполных тридцать. Это было обычное строение в стиле барокко. Прямо напротив алтаря находился главный вход. Прежде был еще один, боковой, теперь запертый. В глубине я увидел группу эсэсовцев и гестаповцев, склонившихся над какой-то дырой, метрах в трех от главного входа. Я подошел ближе; отверстие было небольшое, взрослый человек протиснулся бы в него с трудом. Это было, как сказал один из гестаповцев, вентиляционное отверстие, и парашютисты, вероятно, с помощью лестницы проникли через него внутрь.

— Что-то вы не спешите, — строго заметил тот же гестаповец.

Я тотчас все понял. Над дырой стоял человек и переводил на чешский слова Паннвица, стоявшего рядом. Человек старался держаться подальше от отверстия, чтобы не попасть под пулю. Сложив ладони у рта и чуть наклонившись, он кричал вниз:

— Сдавайтесь! Вам ничего не будет!

Внизу наступила тишина, потом прогремели два выстрела. Ясный ответ! Затем Паннвиц кивнул эсэсовцу, и тот привел человека в наручниках. У него была черная бородка, он походил на священника. Мне сказали, что это настоятель церкви Петршек. Комиссар приказал ему уговорить тех, внизу, в подземелье, сложить оружие…

Священник задумался. Глаза его лихорадочно блестели, лицо было измученное. Его, видимо, били.

— Торопись, у нас мало времени! — крикнул Паннвиц.

Петршек посмотрел на нас, потом подошел почти вплотную к дыре и сказал:

— Тут вот говорят, что вам следует сдаться. Вам будто бы нечего опасаться, с вами будут обращаться, как с военнопленными…

Снизу отозвался громкий голос:

— Мы — чехи! Мы никогда не сдадимся, слышите? Никогда!

Второй голос из склепа повторил:

— Никогда!

И снова грянули выстрелы. Петршек и Паннвиц отпрянули от дыры. Паннвиц был весь багровый. Он лез из кожи вон от усердия, ведь ему предоставилась исключительная возможность отличиться.

Вместе с командиром эсэсовцев он подошел к лестнице, ведущей на хоры, по которой недавно стащили мертвого Опалку. На ней еще поблескивали струйки крови. На хорах все было тихо. Я поднялся туда. На усыпанном гильзами полу темнели пятна крови. Здесь была замурованная дверь в соседнее здание — политехнический институт. Вдоль окон церкви тянулась галерея. Вероятно, сначала парашютисты вели огонь с галереи, но стрельба из дома напротив заставила их подняться на хоры. У них не было времени пробивать замурованную дверь. Это, впрочем, не могло бы их спасти, потому что политехнический институт тоже заняли эсэсовцы. Однако парашютисты, возможно, и не собирались этого делать: ведь в подземелье находились их товарищи. Вероятно, просто хотели выиграть время. Несмотря на то что немцы пытались забросать их гранатами, они вели бой до тех пор, пока не кончились патроны. А те, что укрылись в склепе, продолжали обороняться. Осажденным объявили через мегафон ультиматум: «Если не сдадитесь, церковь будет уничтожена и вы погибнете под развалинами!» Но в ответ на это парашютисты вновь открыли огонь.

Через некоторое время в церковь строем вошли эсэсовцы — «добровольцы». Странные это были добровольцы: долго никто не вызывался, потом наконец объявились двое, остальных назначил начальник.

К ним подошел Паннвиц, заговорил с первым, сказал что-то о долге и чести и указал на темную дыру в полу. Принесли веревку, привязали к ней «добровольца» и стали медленно опускать в дыру. Вид у него был далеко не радостный. Он взял гранату и исчез а отверстии. И вдруг снизу грянул залп. «Доброволец» закричал, и эсэсовцы вытащили его назад. Он был ранен в ногу. Бросить гранату не успел. Лаз был очень узким, и, пока «добровольца» спускали вниз, он даже не мог шевельнуть рукой.

Паннвиц был крайне недоволен, начальник эсэсовцев тоже нервничал. Было ясно: снизу подстрелят каждого, кто попытается спуститься в люк.

Снаружи по тротуару взад-вперед шагал Франк…

Эсэсовцы догадались скатать ковер, покрывавший весь пол церкви. У вентиляционного люка в подземелье осталась только охрана, остальные рассредоточились по всей церкви. Ковер лежал, свернутый у стены, и Паннвиц нервно прохаживался по каменному полу. Ему сказали, что в подземелье должен вести настоящий вход, а не только та дыра, через которую пролезали парашютисты. Ведь когда-то вниз, в склеп, спускали гробы. Здесь непременно есть лестница. Только вот где?

Может быть, там, где на полу, перед алтарем, лежит надгробная плита?

Паннвиц возликовал.

Тотчас позвали чешских пожарных, все еще стоявших перед храмом, и велели молотами разбить плиту. За их работой наблюдало несколько эсэсовцев с автоматами наизготовку. Плита не поддавалась. Минут через двадцать один из пожарных на ломаном немецком языке попытался объяснить, что молотами плиту разбить не удастся.

Их прогнали. Пришли эсэсовцы с бурами и динамитом или какой-то другой взрывчаткой.

Они поколдовали над плитой — видимо, заложили взрывчатку, — затем всех нас выставили в коридор. Я вышел на улицу и сел на ступеньке дома напротив. Грохнул взрыв. Я вернулся в церковь. Плита раскололась пополам.

Над отверстием наклонился гестаповец, самый нетерпеливый и любопытный, но тут же отпрянул: снизу раздался залп, пули просвистели у его головы.

Паннвиц довольно ухмылялся: вот он, ход в склеп… Это уже был не вертикальный вентиляционный люк. Под взорванной плитой оказалась лестница с каменными ступенями, ведущими вниз. Паннвиц рассчитал верно: раз плита лежала перед самым алтарем, то здесь и должен располагаться главный вход в подземелье. Обнаруженная лестница подтвердила догадку.

Снова вызвали эсэсовцев. По этой лестнице им предстояло проникнуть в склеп… На этот раз они пошли группой, а не по одному, как это было при попытке спуститься в люк. Эсэсовцы провели несколько атак.

Я поражался: сидевшие в склепе, конечно, давно поняли, что обречены, что рано или поздно им суждено погибнуть. Но они не сдавались, бились, как львы…

Первая атака эсэсовцев не удалась. Когда группа оказалась на середине лестницы, ее остановил огонь, открытый снизу. Шедшие впереди были убиты, остальные, бросив раненых, ринулись назад. Спотыкаясь в темноте на узкой лестнице, они в панике отступили.

А на улице в это время произошло вот что: одному из пожарных поручили захватить лестницу, которой осажденные выталкивали шланги. Франк не отказался от мысли затопить склеп, где были парашютисты. Он снова приказал засунуть шланги в оконце, выходившее на улицу, и насосом качать в подвал воду.

Пожарный осторожно вдоль стены пробрался к оконцу и, когда парашютисты в очередной раз выталкивали шланг, зацепил лестницу и быстро вытащил ее. Франк похвалил пожарного, еще бы — ведь дело теперь шло к развязке. Этот пожарный потом будто бы получил большое вознаграждение, а после 1945 года был осужден.

Теперь осажденным пришлось совсем туго. Пожарные качали в склеп воду, а тем нечем было вытолкнуть шланги из окошка. Оно было расположено слишком высоко, рукой туда было не дотянуться. Одновременно эсэсовцы снова предприняли атаку со стороны главного входа…

Положение парашютистов стало совсем безнадежным.

В подвал прибывала вода, атаки эсэсовцев усиливались. Одну группу сменяла другая. Те, что шли впереди, погибали или, получив ранение, отходили назад. Но Паннвиц посылал туда новые силы. Вниз летели гранаты, которые подскакивали, ударяясь о каменные ступени, а их разрывы приглушала вода.

А парашютисты стреляли без перерыва. Но как долго могло все это продолжаться?

Пять минут или полчаса?

Они ведь не могут держаться до бесконечности?

Около полудня, не помню точно, внизу раздались четыре одиночных выстрела — и после этого наступила тишина. Паннвиц насторожился.

Он постоял, глядя на вход в подземелье, потом кивнул эсэсовскому офицеру. Тот колебался, явно не желая туда идти, а затем отдал приказ двум солдатам из своего отряда. Те осторожно начали спускаться: первая ступень, потом — вторая, третья. Огонь снизу, из склепа, больше не возобновлялся. Солдаты вопросительно оглянулись на своего командира. Тот показал рукой, чтобы шли дальше. Эсэсовцы стояли уже на середине лестницы. Все в церкви затаили дыхание. Эсэсовцы исчезли в подземелье, потом послышались их крики. Офицер уже не размышлял, с пистолетом в руке бросился вниз. Вскоре, мокрый до колен, вылез оттуда с криком: