Кирилл Кириллов - Земля ягуара

• Название: Земля ягуара
• Автор: Кирилл Кириллов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-4226-0051-9

Есть предложения, от которых невозможно отказаться. Особенно, если они исходят от царя.

И вот двое пускаются в путь. Одного, Романа, принудили к этому шантажом, взяв в заложницы мать. Царь Василий III, отец Ивана Грозного, никогда не стеснялся в средствах, когда речь шла об интересах государства. Интересы же тут прямые — отец Романа готовится стать губернатором на Кубе, а России уже пора распространить свое влияние на земли по ту сторону океана, пора уже соперничать с другими великими державами. Второго, Мирослава, посылают телохранителем Романа — ведь мало кто может сравниться с ним в кулачном и сабельном бое.

Путь не близок. Почитай, через весь земной шар. И вот чего не ждет героев, так это легкой прогулки. Они еще не знают, куда заведут их поиски отца Романа. А заведут они очень далеко. К тому же по их следу идут те, кто кровно заинтересован, чтобы герои не добрались до цели живыми…

---

Высокий человек слез с камня, лег и задремал, натянув на голову плащ. Громила покачал головой. За все время их знакомства он ни разу не видел, чтоб его компаньон снимал эту длинную тряпку. Он мог расстаться с колетом, камзолом, остаться в батистовой рубахе, как сейчас, или даже с голым торсом, но плащ!.. Громила хмыкнул, отбросил пальцем наглого краба, вознамерившегося вырыть норку прямо под его ногой, разложил вокруг себя несколько пакетиков с ингредиентами и принялся смешивать адское зелье.

Теплая забортная вода лилась на затылок, стекала по изрядно отросшим волосам и тут же высыхала на просмоленных досках. Ромка отфыркивался, ловил влагу горстями, размазывал ее по загорелой шее и белой груди, пытаясь выжать хоть каплю прохлады. Вскоре соль засаднила кожу, и он вынырнул из-под струи, перехватив у Мирослава деревянное ведро. Поймав за руку проходящего юнгу, молодого человека с томной отстраненностью в глазах, Ромка знаками велел ему набрать воды. Судя по всему, морская часть путешествия подходила к концу, и ему надо было входить в образ гордого испанского гранда.

Тот пожал плечами, намотал на кулак конец тонкого линя, перебросил ведро через борт, начал вытаскивать, случайно зацепил ободом за леер, и вода выплеснулась частью обратно в море, частью на Ромкины сапоги. Тот вспыхнул, дернулся, схватился за бок в том месте, где обычно висела шпага. Не найдя ее, он смутился окончательно и потух. Юнга спокойно вынул из-за борта второе ведро, поставил его на палубу и хладнокровно удалился.

Ромка застыл истуканом, раздувая ноздри и пыхтя. Пальцы его сжимались и разжимались, как щупальца каракатицы, вытащенной из воды. Ноги выделывали какие-то странные кренделя. Чтоб не молчать и не стоять столбом, он пнул какую-то деталь, торчащую из палубы. Та оказалась прибита намертво, и к Ромкиным несчастьям добавился ушибленный палец. Ведро упало, и вода растеклась по палубе.

— Вот посудина, — ругнулся Ромка. — Наприбивали тут. И не развернуться вовсе.

Мирослав, не разгибая спины, повернул голову и посмотрел на юного графа долгим внимательным взглядом.

— Что, дядька Мирослав? Скажете, не прав я? — пробурчал Ромка, примеряясь к большому неудобному ведру.

— Эта каравелла — один из лучших кораблей на всем белом свете. Ходкая, маневренная. Кубрик есть. Если бы ты видел, на чем Колумб Америку открывал, то пренебрежительно об этой «посудине» не отзывался бы.

— А чего такого не было на тех кораблях?

— Да почитай ничего. Верхней палубы не было, только надстройки, кормовая да носовая, бак и ют по-морскому. Да домик у передней мачты. Там люди, свободные от вахты, навалом спали. Тут же грузы, кони, пушки, все в кучу. В бурю даже придавливало спящих иногда.

— И Колумб так? — удивился Ромка.

— Нет, Колумб в надстройке спал, на корме, как ты сейчас, а вот все остальные… Первые каравеллы мало отличались от варяжских драккаров, парусной оснасткой разве, а так лодка лодкой.

— Дядька Мирослав, а правда, что варяги в Америке еще двести лет назад побывали?

— За двести не поручусь, а что были — это точно. Только они северней ходили, через Исландию и Зеленую землю. Грин ленд, — пояснил он, увидев, как лезут вверх от непонимания Ромкины брови. — Это зеленая земля по-нашему.

— А почему об этом континенте не знал никто?

— Да варяги — они люди такие, ты с ними по-человечески, торговать, соседствовать, а они тебя в полон. В рабство. Кому охота с такими сведеньями обмениваться?

— Прямо сразу в рабство? Как татары?

— Не так, как татары, конечно. У варягов рабы с хозяевами в одном доме спят, с одного стола едят, одной шкурой укрываются, но все равно. Рабство — оно и в Эфиопии рабство.

— А Эфиопия, это где?

— Это далеко. За Мавританией. Но я не о том, я о варягах. Так-то они борзые, а вот если дать им по сопатке, так сразу зауважают.

— Дядька Мирослав, а отчего так?! Я вот и по мальчишкам во дворе заметил! Если ты с ними вежливо, куртуазно, как франки говорят, так они тебя харей в грязь. А если ты их харей в грязь — они тебе почести, как королю.

— От слабости все. Слабый боится, что кто-то его слабость учует и ткнет харей в грязь, а сильному этого бояться не надо. Он может быть куртуазным.

— Так, а если…

— Отрок, — строго оборвал его Мирослав, — я воды-то дождусь?

— Тиерра! Тиерра! — донеслось из «вороньего гнезда». — Земля!

Все свободные от вахты матросы кинулись на нос, обезьянами повисли на снастях. Ромка, свесившись за борт, в радостном нетерпении силился увидеть то, что несколькими минутами ранее разглядел со своей площадки впередсмотрящий. Наконец ему удалось разглядеть какую-то неясную дымку на горизонте. Постепенно она превратилась в тонкую черную полоску.

— Эспаньола! — заорал Ромка, сорвал с шеи красный платок и замахал им, как флагом.

Все, кто был на борту, подхватили его крик.

— Чего разорались, как тюлени на лежбище! — перекрыл гул голосов рокочущий бас. — До Эспаньолы далеко еще. Это острова, лежащие перед ней. Тут первый, здоровый, потом маленькие пойдут, один за одним, как бобы в стручке. Насмотритесь. По местам, каракатицыно отродье!

Матросы глянули на боцмана, кряжистого детину с красными набрякшими кулаками, и неохотно стали спускаться с лееров и вант.

Ромка пошел к Мирославу, сжимая губы, чтоб не выпустить на них улыбку, но тот лишь по-отечески хлопнул его по плечу и улыбнулся сам:

— Доплыли, паря!

— Ага, доплыли. А то я извелся что-то совсем. Месяц на твердой земле не стояли.

— Ходкий корабль, — отозвался Мирослав. — И кормчий попался знатный, ни разу с пути не свернул.

— А как вы определили?

— По звездам да по времени. Ежели бы он хоть на полрумба левее или правее взял, так мы еще неделю плыли бы. Знатные все же моряки эти гишпанцы. Хозяева морей.

— А русские хуже?

— Наши-то? — Мирослав задумался. — Наши в силе, когда Борей налетит. Когда волны выше мачт. Тогда жилы порвут, но выплывут. Корабль из бури на руках вынесут. На доске из ледяного окияна выплывут. А вот чтоб тридцать дней и ночей по звездам, да с курса не сбиться, это нам, русичам, тяжело. Поэтому далеко и не ходим пока.

— А будем?!

— Кто знает? Для этого твердая рука потребна, которая сможет мужиков с печи снять да как следует подтолкнуть. Тогда они далеко покатятся.

— Не зря, значит, говорят «русские долго запрягают, да быстро едут»?!

Мирослав присел на рундук, принайтовленный в тени мачты, Ромка пристроился рядом, прямо на палубе.

— Не зря, если, конечно, про тот самый толчок не забывать.

— А варяги?

— Варяги? — переспросил Мирослав, и на лицо его набежало темное облачко грустной мысли. — Варяги с давних пор силу большую имели. Неистовость. Чуть что, впадали в берсерк, это воинское бешенство такое, и рубили супостата направо и налево. А сейчас мельчают. Сила в них есть еще, да уходит потихоньку.

— Почему?

— Расслабились. Давеча-то они чуть что — поединок, в котором сильнейший выживал. Хилых и слабых сразу на меч али в омут. Выродков всяких, пьяниц, убогих да юродивых, да калек. Девку сватали не за первого встречного, а за самого сильного — из тех, что холостыми остались, конечно. И потомство было — один сотни стоил, если вырасти успевал. А сейчас у них там все нравы смягчились. Детей кривых-косых оставляют. Конунги при своих дворах пиитов завели да песенников, чтоб слух ласкать. Театру при свейском дворе играют. Девки отбились от рук и стали больше на красивых смотреть, чем на доблестных.

— Так что ж в этом плохого, ежели младенцев убивать перестали? Нешто Богу угодно, чтоб хроменького али слепенького на меч.

— Да поди разбери, чего ему угодно, — горько промолвил Мирослав. — Но вот если кривой, хромой да полоумный — от пиитов да красавцев всяких такие часто родятся — вырастет да детей заведет, они тоже будут кривые, хромые да полоумные скорее всего. Поколений пять — десять, и вот тебе уже толпа спиногрызов. Сами дел не делают, а рты разевают. Корми, мол.

— Так что ж, не кормить? Пускай подыхают? — Ромка даже на ноги вскочил от возмущения.

Мирослав смерил его суровым взглядом и покачал головой:

— Я тебе не про то толкую, что делать, а про то, кто виноват. Варягов выбор, пугать резными носами своих драккаров весь Старый и Новый Свет или тихо превратиться в лежебок на задворках мира. Но если они длить свое разложение не перестанут, если к обычаям отцов не вернутся, так и будет.

Ромка сел на палубу, понурив голову.

— И пример вон перед глазами, — продолжал Мирослав.

— Империя Священная Римская? — встрепенулся Ромка.

— Лепо тебя князь учил, — усмехнулся Мирослав. — А рассказывал, что под конец одно название осталось? Священная, — протянул он, словно пробуя слово на вкус. — А сами погрязли в праздности, чревоугодии и содомии. Отвыкли руками работать, все на рабов свалили. Да и головой. У них колоний много было, и все таланты оттуда в Рим стремились. Слыхал небось «Все дороги вдут в Рим»?