Владислав Кузнецов - Камбрия - Навсегда!

• Название: Камбрия - Навсегда!
• Автор: Владислав Кузнецов
• Издательство: «Издательство АЛЬФА-КНИГА»
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9922-0485-8

Римляне ушли двести лет назад. Король Артур погиб сто лет назад. Последний король Британии погиб двадцать лет назад. Настал самый темный из темных веков. Лучшие земли захвачены варварами. Но последние бритты все еще живут в долинах среди Камбрийских гор.

Значит — война не окончена. И той, что надеется на спокойную жизнь, никто не даст времени собираться с силами. Строить дом. Растить семейное дело. Воспитывать приемного сына. Ради того, чтобы жила земля, на которой ей странно довелось родиться; ради того, чтобы жил человек, который ей ближе отца, — придется сиде Немайн взвалить на себя другие задачи. Построить — город. Вырастить — экономику. Воспитать — нацию.

---

В крепость вернулись немногие. Назначенных Вотану среди них не осталось. За линией камбрийских укреплений полыхал костер. Немайн почтила ярость обреченных, и с павшими врагами поступила достойно. Это немного утешало, как и то, что павшие в бою избегли мучений колдовской гибели и удостоились чертогов Вотана. Иные вспомнили — Отец Дружин еще и Предатель Воинов. Ему угодна смерть героя, потому, рано или поздно, но помощь его заводит в безвыходное положение. Это он и теперь сделал, потому и храм не защитил.

Ударь камбрийцы на приступ, пока гарнизон во всем изуверился — глядишь, и одолели б. Но Немайн вместо приступа продолжала углублять рвы и готовить предполье, радуясь, что поредевший гарнизон почти не вредит работам. А десять дней спустя из-за дальних холмов показалась стена алых щитов. Ополчение Хвикке явилось выручать столицу.

В маневренной войне один всадник стоит десятка пехотинцев. А в осадной? Саксы осторожничали — и понять их было можно. В прошлый раз они атаковали вдвое уступающую армию, стоящую без укреплений — и проиграли вчистую. Попробовали засаду — трое на одного — не вышло, а ноги унесли немногие. Теперь их было впятеро больше, но червяк сомнения глодал и угрызал. Хотя бы оттого, что вдоль дорог продолжали действовать камбрийские всадники.

Ополчению удалось собрать достаточно людей, но совершенно недостаточно припасов. Рыцари Клидога недаром считались доками по доставлению соседям мелких неприятностей — угонять скот и грабить обозы у них получалось весьма ловко.

Увы, если пищу и корм для лошадей кередигионцы находили в изобилии, стрел им не хватало. Их обоз давно и благоразумно стоял внутри одного из лагерей — напротив южных ворот Глостера. Теперь, когда Хвикке вернулись к столице, это означало: каждый новый рейд отныне будет начинаться прорывом. Впрочем, у саксов не оставалось времени — армия Британии подходила к границам. Несколько дней — и появится конница. Еще через пару дней — силы сравняются. А ведь у бриттов еще и богиня! Ну и как ее атаковать?

Вот и медлили. Построили лагерь. Принялись совещаться — в который раз. Ничего не выходило. Все путал крик Неметоны. Но, натешившись буйной перепалкой в большом шатре, идея на саксов снизошла. Пленники, кого захватить удалось, все признавали: богиня поет опасливо. Своих задеть боится. По легендам тоже так значилось. Выходило: если перемешаться в кучу, ничего у нее не выйдет. Или петь не станет, или распугает вообще всех. Что тоже неплохо: саксов больше, саксы храбрей — значит, оправятся раньше. Решено: ставка на свалку! А как добраться? Конницы нет. Место вокруг голое, а еще лезть через рвы и частокол… Но — придумали!

Расходились веселые. Но больше всего довольны оказались не они, а пятеро аннонских бардов. Если бы счастье было светом, ночи бы не было. Стало можно уволочь взбалмошную сиду, вздумавшую лежать в десятке шагов от чужого лагеря. Хорошо хоть, одеться в черное согласилась и личико сажей перепачкала. Не целиком, как все, а полосками. Долго убеждала, что так лучше — да так и не уговорила. Ну что она понимает в скрадывании, налетчица! Зато счастливая: белки глаз и не видны совсем. Их-то сажей не замажешь.

Если бы возмущение было тьмой, утро бы в тот день не наступило вовсе. Немайн совсем сошла с ума — захотела лезть в город. Перед тем, правда, подняла Анну, Ивора да пророчицу. Велела — отобрать лучших лучников. Придать аннонцам, выставить в дальний караул, за рвы. Осторожно. Чтоб на готовые саксам подарки не наткнулись. Бить всякого, кто попробует пустить к крепости летучую стрелку. Саму стрелку вместе с запиской — немедленно ей. Как из города вернется.

Пророчица тоже умом тронулась.

— Жаль что до Роксетера долго плыть. Заказать бы веревок и бубенчиков. Немайн, конечно, ночью видит хорошо…

Анна же Ивановна только улыбнулась хитро. Одно слово сказала:

— Стрекала.

Нион Вахан смотрела непонимающе.

— Люди, когда им очень больно, кричат.

— Аааа. Тогда ясно. Бубенчиками будут саксы!

У нее есть имя. Главная тайна и секрет. Настоящее имя, не кличка! Тэсни. «Солнечное тепло». Почему же так холодно? Хозяйка все ж решила сжить со света? То ли мужу свою волю в домашнем хозяйстве доказать, то ли заметила в глазах надежду. Так у многих злоба проскакивает. Не у нее. Она спокойная. Она попросту хочет уйти. Посмотреть, как живется в стране, где слово «бритт» не значит раб. А лучше в такой, в которой рабов и вовсе нет. Временами мечталось — занять место хозайки, а ту с дочками — к жернову да квашне. Потом понимала: нельзя. Слишком захочется отыграться. До смерти загоняет. А рабы дороги. Вот ее хозяйка ненавидит. Почти как ту, что муж временами пользует. А убить — нельзя. Дорого. Тем более — испортить. Пусть хозяйство и богатое, а дорого выходит, калечить ту, что смирная и работящая. А за то, что временами — когда думает, что и не видит никто, шею выпрямить пытается, губить как-то непроизводительно. Так что до осады жить было можно. Другие рабы говорили, мол, у тебя не жизнь, а муки пекельные. А другой-то не видела, привыкла. Всех мук — лишняя работа и разные шутки с насмешками. Нет, хозяйка не настолько на нее зла. Не была — до войны, до слухов о поражении.

С началом же осады жизнь стала вовсе невыносимой. Саксы, безжалостные в торжестве, от неудач обезумели. Хозяин — подслушивать не пришлось, при скотине не стесняются — сказал, что рабов надо бы убить. И христиан. Не то произойдет вред. Ворота им не открыть, конечно. Но мало ли что. Многие закивали, да тут хозяйка руки в бока уперла, и заявила, что, выходит, мужики свободных женщин решили к квашне да жерновам приставить? Или воины намерены молоть да месить сами?

Вот и жива пока. Кто бы знал, что жернов, проклятущий, спасителем окажется?

Но что хозяева сделать догадались — так это вышвырнуть рабов из дома. На январский морозец. Мычащую скотину оставили. Мычащую не боятся. Ну, кроме быка. А говорящих разогнали по нескольким подсобкам, чтоб вместе не сбились, да подперли на ночь тяжелым. Ее — к малому жернову, да одну. Несмотря на холод, улыбка наползла на лицо. Боятся. Ее, жалкой. Приятно. И грустно: лестно, да не про нее. Это там, за стенами — грозные люди. И не только люди! А у нее… Всего и есть, что имя. Немножечко тайной гордости. И много-много терпения — сносить скотью долю.

Холод и сон — не спать нельзя, спать страшно: можно не проснуться. А не спать — все равно не выйдет.

Шуршание. Скрип. Холод. Дверь приоткрыта. Кто-то «выпустил». Со света сжить хочет. То ли ее, то ли всех. Понятно же: отперли — дура-девка вылезет. Вылезла, значит, злоумыслила. Ей — веревка на месте, а там и остальных под нож. Потому как саксы уже и теней боятся. Пока леность сильней страха. Да намного ли?

Тени, они страшные! Особенно лунные, а лунный свет проник в щель вместе с морозцем. Вот одна, в углу, и зашевелилась. Крыса? Нет, большая… Наверное, это тучи бегают по лицу Луны. Вот сложили невысокую фигуру. Почти человек. Человечек.

Лунный человечек откинул капюшон. Тускло блескнули засохшей кровью волосы. Странное лицо — полосками. Заворочались легендарные уши. Она их по другому представляла.

— Ты — бриттка. Значит, ты и нужна.

— Зачем ты пришла? Я слабая. Я рабыня и дочь рабыни, я ничем тебе не могу помочь.

— Я не нуждаюсь в помощи. Чего не скажешь о женщинах Кер-Глоуи. Да и мужчинах: есть же сыновья у пленных валлиек? Теперь, наверное, и внуки.

— Есть…

— Пусть выберут: кто они. Саксы-рабы или бритты, желающие свободы. Но это их дело, и я не хочу вмешиваться. Я только хочу, чтоб мои воины не перерезали невиновных. А то и родичей. Что делать, решай сама. Я пойду, навещу еще кого-нибудь. Зимняя ночь длинная… Зато последняя.

— А как ты вообще сюда попала? Прилетела? Или через туман?

— Сквозь стену прошла, — буркнула Неметона, — Ты точно наша: сама околеваешь, а любопытство еще живехонько. Эх, дала б тебе плащик погреться. Так мало что назавтра отберут, еще и допрос устроят. Ну, до свидания.

Скользнула к дверям, и только тут рабыня подхватилась, окликнула.

— Так назавтра что, приступа не будет? — а из двери холод. Даже дрожь бьет сильней.

— Будет. Только не мы, а нас. Ополчение снаружи, гарнизон изнутри. Как бы не с самого утра.

Сида вышла. Зябко потерла руки. Хорошо, если эта — смолчит. Чем-то симпатична. Но предатель найдется. Или хоть болтун. И это очень хорошо!

Наконец — подземный ход. Там уже подпрыгивает от нетерпения Луковка.

— Есть письмо! Я уже и чернила подобрала — похожие.

— Погоди. Сначала прочту.

Взгляд шарит по строчкам. Главное — вот: атака без условного сигнала. На шум боя. Это следует изменить. И забросить в город отравленное ложью письмо летучей стрелкой. Чтоб в городе знали: атака по условному сигналу. Тем, что битва стихла — не смущаться, отступление ложное!

Последний день перед битвой Немайн проспала. Впрок. Раз уж сказанула сдуру «ночью не больше, а днем не меньше четырех часов» — так тому и быть. Засветло обошла позиции. Проверила бочки с маслом и жиром, факелы. Запасы стрел. Позавтракала ужином из солдатских котлов. Бодрилась. Шутила. Навестила Луковку — эта тоже перешла на дневной режим. Что поделать — камнемет разбрасывает триболы, железные шары с четырьмя шипами: три — в землю упереться, один — врагу. А это ночная работа, иначе саксы увидят, куда те легли — и не полезут ноги колоть. Убедилась — все готово. Оставалось — лезть на одну из дозорных вышек и ждать атаки.