Хараламб Зинкэ - Современный Румынский детектив

• Название: Современный Румынский детектив
• Автор: Хараламб Зинкэ
• Издательство: ПРОГРЕСС
• Жанр: Детектив
• Год: 1981

В книгу включены произведения известных румынских писателей, работающих в детективном жанре: X. Зинкэ «Дорогой мой Шерлок Холмс»— психологический детектив, в котором поднимаются морально-этические проблемы, возникающие в среде творческой интеллигенции, П. Сэлкудяну «Дед и Анна Драга» — повесть о трагической смерти молодого агротехника, расследование причин которой вскрывает социальный конфликт и жизни одного из румынских сел, и Н. Штефэнеску «Долгое лето…» — повесть о научно-техническом шпионаже.

Хараламб Зинкэ.

Мой дорогой Шерлок Холмс.

Перевод с румынского Ю. Филиппова

Петре Сэлкудяну.

Дед и Анна Драга.

Перевод с румынского К. Ковалъджи

Николае Штефэнеску.

Долгое лето.

Перевод с румынского Ю. Кожевникова

---

— Нет, Виктор, ты абсолютно прав. Но это только в том случае, если все разворачивается в соответствии со сценарием, который ты разработал, внутренняя логика которого требует именно этой сцены. Но откуда тебе известен сценарий, согласно которому ведется игра? Почему ты уверен, что твой противник подчинится твоему сценарию? А что, если тебе придется самому подчиниться другому сценарию, которого ты совсем не знаешь, чья логика потребует совершенно иного хода событий? Почему ты торопишься?

— Но ведь не исключено, что я прав?

— Конечно, нет, но этого недостаточно.

— Ирина!

— Да, Виктор.

— А ты не хочешь, чтобы мы теперь изменили весь сценарий?

— Не понимаю.

— Видишь ли, кто знает, что может произойти… Послушай, Ирина, давай пошлем все это ко всем чертям.

Я беру трубку, вызываю майора Морару и прошу его приехать сюда. Время еще есть. За несколько минут я могу его посвятить в суть дела, а все подробности можно изложить позднее, ночью или даже завтра. Я попрошу его понять меня, понять нас обоих и вступить в игру…

— Но…

— Знаю! Ты думаешь о том, как будут реагировать те, другие. Они пришлют кого-нибудь и поставят на карту нашу жизнь… Но, во-первых, я не думаю, что они это сделают. Во-вторых, это больше не имеет такого значения. Мы должны пройти и через это. Я вызову Морару, а он пошлет туда кого нужно. Это их дело, и они его доведут до конца. Они понимают в этом лучше меня. А я даже себя не понимаю. В этом смысле не понимаю. Кто знает, сколько я смогу вести эту игру. А я хочу остаться тем, кто я есть, и заниматься другими делами, в которых я понимаю лучше, чем в этом. Теперь я счастливый человек и хочу жить своим счастьем. Ирина, ты понимаешь, я не хочу идти…

Послышался осторожный стук в дверь. Оба переглянулись. Может быть, это Серджиу? Виктор подошел к двери.

— Кто там?

— От дежурного.

— Что вам нужно?

— Для вас письмо.

Виктор приоткрыл дверь, взял письмо и поспешно запер дверь. В руках у него был белый, очень знакомый конверт. Нетерпеливо он разорвал его. Ирина вздрогнула. На клочке бумаги было нацарапано несколько слов:

«Ничего отменить нельзя, если только с риском для жизни… Жду вас!»

Виктор достал зажигалку и хотел сжечь письмо. Ирина остановила его.

— Не надо. Отдай мне.

— Зачем?

— Так. Без всякого «зачем». Сколько времени?

— Без пяти десять.

XX

Человек не знал, как убить время. Он слонялся взад-вперед по улице, держа под мышкой газеты, которые прочитал уже дважды. Потом купил журнал, сел на скамью и быстро справился и с журналом. Отыскав мусорный ящик, он избавился от ненужного груза. Водой из уличного фонтанчика он смочил лицо, лоб, утерся носовым платком, а потом, намочив и его, провел им по затылку. Но через несколько минут он снова почувствовал, что лицо спекается от жары. Он вошел в закусочную. Есть не хотелось, но нужно было как-то провести еще целых два часа. Конечно, он мог бы сходить и в кино. Но картина, что здесь шла, его вовсе не интересовала, а просто сидеть в зале — об этом у него были достаточно неприятные воспоминания. В общем-то, воспоминания эти не были связаны с городом, в котором он находился сейчас, но не в том дело. Главное, что зал кинотеатра — помещение закрытое, вот чего он не переносил. В любой момент могут незаметно ткнуть тебе в спину дуло пистолета и прошептать что-нибудь на ухо. Ужасное ощущение! Однажды он уже испытал такое и ни за что не хотел вновь оказаться в подобном положении… А здесь, в закусочной, две двери, столики стоят свободно, легко убежать в случае чего и, если сесть к стене, не нужно оглядываться, чтобы узнать, следят за тобой или не следят. Обычно он чувствовал это и ни разу не попал впросак. Он точно знал, что в данный момент никакой слежки за ним нет. Пока. Что значит — пока? Значит, что некоторое время, которое определяешь не ты, а кто-то другой, ты имеешь возможность делать что хочешь. Но это значит и то, что этот другой человек вовсе не безразличен к тебе, он прекрасно знает, что ты никуда не убежишь, пока не закончишь свое дело. Вполне возможно, что он точно и не знает, каково это дело, но пока это его не интересует. Он играет с тобой как кошка с мышкой… Именно с этой мыслью никогда не можешь примириться. И все-таки… все-таки каждый раз все повторялось. Небо могло быть ясным, но он этого не замечал. Могло быть затянуто облаками, но он не замечал этого… Будь иначе, то внутри него не вздрагивал бы внезапно тревожный звоночек: слежка, слежка! Будь иначе, то как бы он мог всегда обнаруживать своих преследователей, угадывать их выход на сцену? Но может… может, это не он, а они прячутся, принимают все меры предосторожности, стараются быть незаметными и преуспели в этом. Может, его тревожный звоночек зазвонит именно тогда, когда этого захотят они. И он всего лишь игрушка в их руках…

Он заказал пирожок с мясом. «Божественная еда, — кто-то уже давно сказал о таких пирожках. — Потому что один только бог знает, что у них внутри». И действительно, намешано в начинку многое. Но, кажется, мясо там тоже есть. Он выпил бутылку холодного пепси. Попросил еще. Он бы выпил пива, но на работе никогда себе этого не позволял. Он знал, что ощущение бодрости, какое дает небольшая доза алкоголя, весьма обманчиво, он знал, что человек может полностью владеть собою только тогда, когда находится в естественном состоянии. А именно сейчас, как никогда, он нуждался в полном самообладании, весь его организм должен работать безукоризненно, а уровень жизнедеятельности быть наивысшим. До назначенного срока еще оставалось полтора часа. И все-таки тошно было сидеть вот так за столиком и вертеть в руках стакан, из которого уже выпил две бутылки пепси-колы. Он расплатился и вышел из закусочной. Увидев автобус, не раздумывая, сел в него и попросил билет до конечной остановки. Пассажиров было всего четыре-пять человек. Полная женщина никак не могла устроить огромную корзину, набитую всякими покупками. Мужчина весьма респектабельного вида хотя и задыхался, но не мог позволить себе сиять пиджак и галстук, будто это вериги, которые он носил за неведомо какие тяжкие грехи. Две девочки-школьницы забавлялись тем, что тискали щенка немецкой овчарки. Щенок в конце концов не выдержал и отплатил тем, что промочил насквозь платье одной из них. Каждый был занят самим собой. Какой-то парень читал книгу. Сонная кондукторша покачивалась из стороны в сторону, и голова ее моталась в полном соответствии с движением автобуса… И вот все стали выходить. Это был конец линии. Казалось, что это и конец света. Высохшая земля. Дома остались где-то метров на двести позади. Он зашагал по пыльной дороге и вскоре оказался перед огромным закругляющимся зданием. Стадион. Зная, что ворота наверняка закрыты, он пролез сквозь прутья решетки. Стадион был пуст. Это производило гнетущее впечатление. Нет ничего печальнее места, которое предназначено для того, чтобы собирать тысячи и тысячи людей, когда его видишь совершенно пустым. Тогда испытываешь такое чувство, будто все одиночество и вся горечь подлунного мира распластались на пустых скамейках и нетронутой траве. Сколько людей побеждали здесь, сколько потерпели поражение… Слезы, радость. Победители, побежденные, борьба. И ради чего? Все так быстро проходит.

Он вернулся к автобусной остановке. Автобус был совершенно пустой. Через десять минут вышел на той же самой остановке, откуда начал путешествие. На металлическом столике посреди тротуара были разложены различные лотерейные билеты: спортлото, «выигрыш в конверте»… Конечно, «выигрыш в конверте». Хоть и немножко, но в своей ладошке. Какой взять? По три леи или по шесть? По шесть, конечно. Невыигрышный! Он бросил билет в корзинку, где лежали целые сотни других смятых надежд. Неподалеку была скамейка, он сел и принялся рассматривать прохожих. В конце концов, вполне возможно, что это только он думает, будто он умнее всех. Возможно, что и его самого в этот момент тоже спокойно рассматривают. Но зачем обязательно думать, что, к примеру, вот этот мужчина, поглощающий мороженое из пластмассового стаканчика, явился сюда ради него! Или эта девица, внимательно изучающая сандалеты, выставленные на витрине. Или этот старик. Или парочка влюбленных, которые не стесняются обниматься в двух шагах от него прямо среди улицы. Разве эта девушка не из тех, что ехали вместе с ним в автобусе? Или дворник, или продавец лимонада, или нищий, или… Если бы хоть один из этих людей находился здесь именно из-за него, тогда нужно было бы признать, что на этот раз его хваленый звоночек испортился… От такой мысли даже сердце закололо. Стоп. Спокойствие. Сердце — это уже конец. Это означало бы, что он стареет, а его профессия не для стариков… Оставался еще час, нескончаемый час. Он знал, что ему нельзя сидеть до бесконечности на этой скамейке, знал, что придется еще покупать пирожное, лимонад, садиться в другой автобус, ехать на другую окраину. Возможно, его ждет еще один невыигрышный билет… Но выбора у него нет. Такая уж несчастная жизнь у тех, кто не может выбирать. Ведь они никогда не забудут то время, когда и они могли выбирать, как все люди, и право выбора было и их правом.