Неизвестен Автор - Сборник юмора из сетей

• Название: Сборник юмора из сетей
• Автор: неизвестен Автор
• Жанр: Прочий юмор

---

В целях безопасности они, конечно, меня обшарили: такая неприятная процедура, но нужная для них, и спросили у меня багаж. Багажа большого не было, а осталась куртка, которая лежала в самом конце самолета и сказал им об этом. Мы шли опять через салон. Там я вытащил одежду и мы пошли обратно. А старшая на вид стюардесса отправила всех по своим местам и мы остались вчетвером: я, пилот, стюардесса и еще одна, которая всегда стояла у стойки на кухне и работала.

Обшарив все мои вещи, стюардесса отдала мне их на руки. Так мы стояли где-то час. За это время я письменно отвечал на вопросы капитана, рисуя маленькие схемы и вставляя в них слова. Затем меня посадили на большое кресло возле иллюминатора, а рядом сидел пилот и писал на листах иероглифами протоколы. Пререписали все мое имущество. Спросили, есть ли деньги. Я вытащил из кармана брюк триста восемнадцать рублей с копейками. А те удивились, что у меня хоть что-то есть. Иногда пилот уходил в кабину и, наверное, сообщал на землю. Мы оставались вдвоем сидеть на креслах. Женщина спросила у меня, показывая руками, не волнуются ли родители. Конечно, я ответил: "да", и у нее заметно прослезились глаза. Вот этого я не ожидал вообще. Я был готов к таким допросам и даже, [так] сказать, пыткам, а получил обратное. Еще они спросили, чем я питался в Куала-Лумпуре, зная о цене наших денег. Сказать, что ничего не ел, было бы неверно; ответил, что питался объедками в ресторане. Вскоре появился опять он [капитан] и попросил написать имя, фамилию и отчество на английском и опять ушел. Затем они дали мне огромный поднос, я его мигом "проглотил". Вообще, как потом оказалось, это было самое лучшее времяпровождение за весь вояж.

Самолет пошел на посадку, капитан ушел в кабину, мы сидели вдвоем на отгороженных шторками креслах, она [стюардесса] смотрела на меня, я глядел в иллюминатор и искал во тьме город. За бортом было темно. Я потерял все ориентиры времени: то ли был еще вечер, то ли наступает рассвет, не помнил уже когда и сколько спал в последний раз, падали вниз веки, меня тянуло ко сну. Но я смотрел вниз в окно и уже что-то можно было различить. Мы, пролетев над океаном, летели над землей. Снизу я узнал Токийский залив и еле заметно увидел возвышенность, наверное, это была Фудзияма.

И вот я своими глазами смотрел на Токио. Это были огни, похожие на пожар, и переливались как река. Мы кружили над городом и медленно спускались вниз. За бортом показывалась фантастическая картина. Самолет вырулил по воздуху на посадочную полосу. Снизу уже были видны ручьи автомобилей, несколько минут и самолет плавно и мягко сел на землю. На крутой возвышенности освещались огромные темно-зеленые буквы, сделанные из растительности - NARITA.

Мы подрулили к зданию, остановился самолет, а стюардесса совсем было расплакалась и ушла в кабину. Я стоял на кухне один, рядом была молодая девушка и прибирала на столе. Вдруг открылась дверь, а там уже стояли трое и ждали меня. Я растерялся. С кем мне пришлось общаться в полете - находились в кабине. Я не знал, что делать, то ли идти, то ли ждать чего-то. А та, что убиралась, поняв меня, поклонилась на прощание, и я ушел.

Передо мной стоял мужчина средних лет в очках, рядом с ним находилась девушка в красной форме, а сзади них вроде полицейский, вроде пограничник.

Мы шли вчетвером по длинному светлому проходу, подошли к стойкам контроля. А перед стойками с автоматами в руках стояли такие же пограничники и кого-то встречали. "Не меня ли это так?" - думал я. Мы прошли сквозь эти стойки, предварительно поставив в бумагу какую-то печать, и пришли в комнату, сверху которой виднелась надпись "IMMIGRATION". А по ту сторону стеклянной стены собрались люди. Наверное, в полете обо мне сообщили, они стояли и смотрели на меня. Меня от них отправили еще дальше. Меня посадили на скамейку: спереди сторожил пограничник в темнозеленой форме, рядом переводчица, передо мной листали большую толстую книгу с иллюстрациями всех паспортов из, наверное, всех стран. Нашли наш советский оригинал, но что-то не совпадало, а именно надпись: "Общегражданский заграничный". Они листали еще страницу [за страницей], надеясь найти именно мой, но не нашли ничего, так и поняли, что летел с ним я так прямо из Москвы. Задавали те же вопросы, что и в самолете где-то минут пятнадцать. Я обрадовался, услышав опять русскую речь, и разболтался с переводчицей о том, о сем, ненароком спросил о священной для японцев горе Фудзияма. "А Фудзияма отсюда далеко?" спросил я. "О! Нет, здесь рядом!" - обрадовалась она и хотела показать через окно эту гору, но горы не было видно, и сказала, что увижу гору, когда полечу обратно.

Я очень расстроился. Упало куда-то настроение, я сидел один с пограничником, ни о чем не разговаривая. Вскоре одолел сон и [я] мигом уснул. Проснулся, когда он меня разбудил, и мы пошли куда-то по лабиринтам аэропорта в холл. Он передал меня другим людям в светло-голубой форме и мы сидели так до самого вылета в Москву. До этого ко мне приехали из советского посольства и представительства Аэрофлота. Последний со мной, понятно, ни о чем не говорил. Первый же, еще молодой, не "читал мне мораль", как я ожидал, - [мы] поговорили о погоде в Токио, [я] спросил у него, почему у них еще желтые деревья на улице. Оказывается, зима там не такая уж холодная, как я думал.

Так мы сидели до обеда. Потом посадили в "Аэрофлотовский" самолет, предварительно сообщив обо мне стюардессам. Летели до Москвы девять часов. Прилетели к вечеру. В самолете мне дали кое-каких продуктов. И самого первого проводили к выходу. А там меня ждали все "шереметьевские фараоны" и хором накинулись на меня: "Вот он!" "Иди сюда!" "Приехал, заяц!" И начались, начались дотошные допросы, бумаги, протоколы, показания. Сидел несколько дней в изоляции в холодной гостинице с зарешетчатыми окнами, слава богу, что хоть в специальное место не отправили. Там мне дали "Известия", где написано обо мне. Вскоре приехал отец, и мы улетели домой, и как говорится, "хорошо то, что хорошо кончается!"

Вот и все.

***********************************

Читателям, вероятно, будет интересно узнать, что в марте этого года Аян, приведя в содрагание компетентные органы, снова появился в Москве. Правда, с несколько иной целью. Наш почетный член приехал поступать в ИСАА (Институт Стран Азии и Африки). Выбранная им специализация, как вы можете догадаться, связана с Японией. Пожелаем ему успеха, коллеги!

ПОЛИГОН - I.

Flops / Genrikh / Filipp

11.88 - 2.89

* * *

Когда-то был большой такой дом. И в доме жил некий гном Стефан. Любил он все, всех и даже себя самого.

Всегда ли он поступал из соображений гуманности? Но разве он должен существовать в мире абстрактного идиотизма? Нет, конечно. Следовательно, он прав.

* * *

Лазурное местечко в тихой заводи напоминало и его родные места. Не потому ли сегодня он твердо был уверен в себе, или он просто ничего не помнил...

Пульт, мерцавший едким и навязчивым звуком, закладывающим ухо (правое), наконец просигнализировал что-то невнятное типа "готов", и граф де Снуп утер свое унылое правое ухо; потом граф положил руку на большую полосатую педаль, расположенную на два фута выше пурпурного стоп-крана, чем-то напоминавшего голову графа, взглянул на стоп-кран и, вздохнув удрученно, вжал педаль в пульт.

* * *

У дивного лесного болотца, возникшего в те далекие времена, когда в лесу еще не было этих бестолочей, которые только и делали, что мешали честным ротозеям собирать то, что, возможно, в этих местах уже росло, стоял дикий серый кабан и тихо жевал пальто, забытое каким-то одиноким ротозеем.

Было уже не так шумно, как всегда бывало здесь днем и утром, потому что был тихий вечер. Кабан тупо смотрел на пузыри, возникавшие на мутной и зеленоватой водице и лопавшиеся со страшным звоном, жевал свое пальто и уныло размышлял о пузырях, о пальто, о болотце, о ротозее, снова о ротозее и пальто. Вечер сгущался.

Пальто медленно исчезало в жующей клыкастой пасти. Наконец, оно полностью было поглощено. Стало грустно, даже слеза, похожая на большую хрустальную бусину, скатилась на прибрежную, похожую на гранит, почву. Кабан хрюкнул и почесал свой заскорузлый пятачок об пенек, созданный специально для того, чтобы все об него спотыкались. Но кабан не знал этого и использовал такие пеньки для того, что он только что сделал.

Потом кабан, присвистнув весьма пронзительно, начал собираться в болото. Погружение было такое стремительное, что кабан остался очень доволен.

Утром на поверхности возникли какие-то странные замысловатые структуры, а потом из болота стали появляться кабаны. Они плавали в болоте, пока в небе не появилась стая сусликов. Небо наполнялось всевозможными громкими неразборчивыми звуками.

А наш ротозей, захватив остатки своего многострадального пальто, направился в путь.

* * *

Звезды медленно удалялись, потом снова приближались, опять удалялись и снова приближались...