Сергей Казменко - Свидание с кадавром

• Название: Свидание с кадавром
• Автор: Сергей Казменко
• Жанр: Научная Фантастика

---

Уже тогда в душе моей не оставалось ничего, кроме тьмы, но я еще не понял этого. Сколько лет должно было миновать, чтобы я, наконец, сумел это понять! И я бесплодно мотался по свету, не сознавая своей потери и нигде не находя убежища. И потому, вернувшись вновь в Окургирд после Года Большой Битвы, смертельно усталый, измученный душевными и телесными ранами, вновь ощутив покой за древними стенами своей башни, я почувствовал такое облегчение, что показалось мне, будто обрел я, наконец, то, что так долго искал, что нашел, наконец, место, где смогу жить спокойно и счастливо. Теперь я знаю, как ошибался тогда. Теперь, поняв суть происшедшего со мной, я уверен: нигде и никогда мне уже не обрести покоя, и суждено мне вечно скитаться и убегать от самого себя.

И по мере того, как мысли эти проникали в мое сознание, все большее смятение охватывало меня. И все то, что я столько лет искусно подавлял в себе во им сохранения спокойствия, начало вырываться наружу. И вот уже обитель эта перестала казаться мне уютной и гостеприимной, и сам мир вокруг наполнился злыми тенями из моего прошлого. Я взглянул через узкое зарешеченное окошко на осенний лес внизу под холмом и не почувствовал ничего, кроме раздражения. Я подумал о своей башне в Окургирде, еще недавно столь милой, и не захотел туда возвращаться. Но и оставаться на месте мне тоже не хотелось. Меня снова охватило то страшное, непреодолимое желание убежать от самого себя, и теперь я знал, что это уже навсегда.

Только привычка к самодисциплине, выработанная многими годами ученых занятий, помешала мне тогда выбежать из кельи, вскочить на коня и скакать, куда глаза глядят. Постепенно, мало-помалу я стал приходить в себя, я заставил себя переключиться на другие мысли, позабыть на время плоды горьких раздумий и заняться делами, не терпящими отлагательства. Дела, не терпящие отлагательства - вот то, что всегда выручало меня прежде. И я усилием воли переключился на размышления о кадавре и о предстоящем сражении с ним.

Где-то в окрестностях леса бродит это существо, когда-то сотворенное мною из любопытства и обретшее неожиданную свободу. Существо, которое мне обязано своей жизнью. Кто бы мог подумать в те годы, что нам еще предстоит встретиться? Я сотворил его из мертвой плоти, я вложил в него жизненную сил, и вот он превратился в кошмар и ужас этих мест, хотя и дал я ему когда-то жизнь безо всякого злого умысла.

Что сделало его таким, что заставило его, столь совершенного в сравнении с обычными людьми, превратиться в чудовище и обратить во зло свои над ними преимущества? Почему мы, мудрые, не в состоянии оказываемся сотворить совершенного человека, и все наши попытки приводят лишь к появлению кадавров? Чего не хватает нам для достижения своей цели, чего не хватает кадаврам в сравнении с обычными людьми? Мы наделяем их жизненными силами, которыми природа награждает нас самих, мы строим их тела так, что их почти невозможно убить, и даже разрубленный на части, даже зарытый в землю и пронзенный осиновым колом кадавр - а так нередко поступают со всякого рода нечистью невежественные люди - даже в этом случае кадавр не умрет, он восстанет из праха и вновь начнет творить злодеяния. Лишь полное сожжение способно убить его по-настоящему. Мы в состоянии наделить кадавра всем, о чем только может мечтать простой смертный - здоровьем и силой, умом и способностями, красотой и ловкостью. Одного лишь не можем мы дать ему - души. Потому что до сих пор сами не понимаем толком ее природы, и, отдавая исследованию ее столько сил и столько энергии, не слишком далеко продвинулись в ее понимании. Что есть душа? Вместилище чувств. Именно душа наша, независимо от того, какой мы понимаем ее природу - божественной или же чисто материальной - именно душа позволяет преобразовывать окружающий мир не в ощущения, а в чувства. Именно она позволяет человеку ощущать радость жизни, делает его счастливым или несчастным, именно духовные движения лежат в основе всех поступков человека. Если у этого человека есть душа...

И именно душой не можем мы наделить кадавра, и ее отсутствие определяет все его существование. Он может, не сознавая своей природы, попытаться жить так, как живут обычные люди, но пройдет время, и он не выдержит этой жизни. Потому что все, чего бы он не достиг, будет казаться ему бесплодным и бессмысленным и ни на шаг не приблизит его к счастью. Невозможно счастье для того, кто начисто лишен души. Есть и среди людей и таких, наверное, немало - лишенные души или какой-то части ее, и для них тоже жизнь тяжела и беспросветна, и им точно так же не понять, чего же не хватает для счастья. И точно так же, как кадавры, они, не зная счастья, начинают отнимать его у других. Но естественные слабости человеческие делают таких людей гораздо менее опасными, чем кадавры. Кадавр, лишенный человеческих слабостей и человеческой же души, рано или поздно неизбежно превращается в чудовище.

Вот так, вполне логично и последовательно, пришел я, наконец, к пониманию сути происшедшего со мной несчастья. Да, друг мой, я окончательно, так, что не осталось никаких сомнений, понял то, о чем ты, наверное, уже догадался.

Душа моя умерла.

Я здоров и полон сил, я богат и знатен, но ничего не хочется мне от жизни. Мне жить надоело, а умирать неохота. И не вижу я перед собой цели, способной заставить меня предпринять хоть какие-то шаги для ее достижения. И живу я поэтому лишь по инерции, механически продолжая начатое когда-то движение. Ничто в этом мире не приносит мне радости, и ничто, наверное, уже не сможет ее принести. Так чем же, в таком случае, отличаюсь я от кадавра? Лишь тем, что я человек, и мне не чужды слабости человеческие? Тем, что если бы мне отрубили руку, то новая не выросла бы на ее месте? Тем, что меня вполне можно убить, и не требуется для этого привлечения каких-то сверхъестественных сил? Наверное, лишь этим. Да еще тем, пожалуй, что остались у меня пока что жалость и сострадание к людям, и я не способен совершать злодеяния. А в остальном он - брат мой, и он ко мне несравненно ближе, чем все те мои отражения, о которых я уже писал тебе. И вот его-то я и должен уничтожить.

В таких тягостных раздумьях провел я весь тот день, что мы отдыхали с дороги. А наутро нового дня, прихватив с собой самое необходимое и настрого запретив кому-либо следовать за мною, отправился я в лес на поиски кадавра, чтобы раз и навсегда покончить с ним или же сгинуть без следа. Никого не мог я позвать себе в помощь, ибо сердца простых людей недостаточно тверды для схватки с этим чудовищем, и, охваченные ужасом, они сделались бы для него легкой добычей. Даже в собственной победе не мог я быть уверен, но шел вперед без страха, ибо не настолько дорога мне моя жизнь, чтобы за нее страшиться.

Я выбрал место на вершине холма часах в трех ходьбы от обители. Поляну, достаточно просторную для схватки. Натаскал из леса побольше дров и, едва начало смеркаться, разжег большой костер. И бросил зов кадавру, начертив на земле перед костром знак Двойного Круга. Он, помеченный этим знаком, не мог противиться моему зову. И он пришел, пришел вскоре после полуночи. Но пришел не с тем, чтобы подчиниться мне, некогда бывшему его властелином, а с тем лишь, чтобы, убив меня, окончательно освободиться от моей власти. Он вышел из чащи, и в свете костра я сразу узнал его, самого совершенного из моих кадавров, которого наделил я своей внешностью и своим характером, которому передал я все свои черты, не сумев передать лишь одного - души. Той, что теперь и во мне была мертва. Он пришел через столько лет разлуки, чтобы убить меня. Меня, который теперь разве что слабостями своими человеческими от него и отличался. И там, ночью, на вершине холма в неверном свете костра разыгралась наша схватка, и не раз в те долгие полчаса, пока она длилась, жизнь моя висела на волоске. Только тогда сумел я понять, насколько же он ненавидит меня. Меня, который дал ему эту бессмысленную жизнь. Сила была на его стороне, на моей же стороне были опыт, искусство, приобретенные за долгие годы, и решимость. И в конце концов он был повержен, останки его сожжены на костре, и ничего, кроме пепла и дыма, не осталось от него на земле.

На этом я мог бы закончить свой скорбный рассказ. Я уничтожил чудовище, которое когда-то сотворил собственными руками, но открытие, которое я при этом совершил, принесло мне гораздо больше боли и страданий, чем все телесные раны, что доводилось мне получать в прошлом. Тебе может показаться, что я в отчаянии. Но это не так. Чувство это настолько же чуждо мне, насколько чужды и все остальные чувства. Я совершенно спокоен, и лишь боль и страдание нарушают порой мое спокойствие. И потому прошу тебя - не причиняй мне новой боли, не спеши высказывать суждения обо мне и о моих поступках. Милый друг, не забывай никогда, что ты так же мало способен судить обо мне, как и я о тебе, что барьер непонимания между нами вечен, и ничто не в силах его разрушить. Мы можем лишь попытаться немного понизить его, и это письмо - как раз такая попытка.