Павел Карабущенко - Элитология Платона

• Название: Элитология Платона
• Автор: Павел Карабущенко
• Жанр: Публицистика

Социальными науками сегодня охотно признается, что Платон является одним из главных предтеч элитологии как науки, изучающей страту, поставляющую лидеров, раскрывающей процесс социально-политического управления в обществе, описывающей тот социальный слой, который непосредственно осуществляет это управление. Между тем фундаментальной работы, которая бы всесторонне в социокультурном ключе дала бы теоретическое обоснование этому утверждению, на сегодняшний день пока еще не существует. Имеющиеся критические (К. Поппер) или комментирующие (А.Ф. Лосев, В.Ф. Асмус) труды, как правило, освещают какие-то отдельные социальные или гносеологические стороны платоновского элитологического наследия и не дают цельности самой этой теории.

---

В интерпретации В.Ф.Асмуса, под «мудростью» Платон понимал высшее знание или способность дать добрый совет о государстве в целом — о способе направления его внутренних дел и о руководстве им в его внешних отношениях.[295] Такое знание «охранительное», а обладающие этим знанием правители — «совершенные стражи». «Мудрость» — доблесть, принадлежащая не массам, а весьма немногим — философам, — и есть, ближайшим образом, не столько даже специальность по руководству государством, сколько созерцание занебесной области вечных и совершенных «идей» — доблесть, в основе своей нравственная (Государство,428b-429а).

«Мужество» так же, как и «мудрость», свойственно небольшому кругу лиц, хотя в сравнении с мудрыми этих лиц больше. Платон разъясняет, что для того, чтобы государство как таковое было, например, мудрым, вовсе не обязательно, чтобы мудрыми были все без исключения его члены. То же и с мужеством: для него достаточно, чтобы в государстве существовала хотя бы некоторая часть граждан, обладающих способностью постоянно хранить в себе правильное и согласное с законом мнение о том, что страшно и что нет (Там же,429а430е). Лишь «сдержанность» должна уже принадлежать всем членам наилучшего государства и выражаться в признании принятого закона и правительства. Таким образом, «сдерживающая мера» приводит к гармоничному согласованию как лучшие, так и худшие стороны (Там же, 430d-432а). «Сдерживающая мера» подготавливает и обусловливает четвертую доблесть совершенного государства — «справедливость». Благодаря справедливости, каждый разряд в государстве и всякий отдельный человек, одаренный известной способностью, получает для исполнения и осуществления свое особое дело: «каждый гражданин должен производить только одно (свое дело), к чему его природа наиболее способна» (Там же,433а). Делание своего и есть, по мнению Платона, справедливость.

Для элитологии последняя мысль Платона имеет особенную ценность, ибо позволяет проникнуть нам в суть его социальной элитологической доктрины. Требование о необходимости специализации не только ученых, но и любых занятий, приводит к тому, что «аристократия духа» сходит с пьедестала социального и переходит в сферу профессионального. Иными словами, своя элита должна быть и у философов (хотя сама философия уже является чем-то избранным), и у плотников, и у кухарок.

Такую же позицию занимает и Н.Бердяев: необходимо, — пишет он, — «устранить недоразумение, согласно которому «масса» отождествляется с рабочим классом или с «народом». Масса есть категория количества, и она не определяется высшими качествами и ценностями. Масса может иметь разное классовое происхождение. Есть буржуазная масса, и она самая неприятная… Масса определяется не столько социальными, сколько психологическими признаками. Массе противостоит не какой-либо класс, а личность. Главными признаками принадлежности к массе нужно считать невыраженность личности, отсутствие личной оригинальности, склонность к смешению с количественной силой данного момента, необыкновенная способность к заражению, подражательность, повторимость. Человек с такими свойствами есть человек массы, к какому бы классу он ни принадлежал».[296] Несомненно, что это замечание Бердяева может быть использовано в качестве комментария к платоновскому пониманию «справедливости» с элитологической позиции.

Вся критика платоновской «утопии» (Вл. Соловьев, Ф.Ю. Шталь, В.Ф.Асмус и др.), на наш взгляд, исходит из неправильного понимания ею его учения об идеальном человеке и так называемого «коммунизма». Обычно указывается на тоталитарный оттенок платоновской модели государственного устройства, в котором, якобы полностью исчезает человеческая личность и на ее место выходят обезличенные лебоновские массы. Гегель прямо так и пишет: в платоновской республике «исчезает знающая самое себя индивидуальность; что Платон не выдвинул никакого идеала, а лишь постиг государство своего времени в его внутреннем <существе>.»[297] Такое понимание Платона нам кажется не совсем верным. Если бы Платон был действительно сторонником тоталитаризма, то он не стал бы в своем программном произведении «Государство» уделять столь много внимания вопросу воспитания человека элиты и проблеме элитарного познания («миф о пещере»), а ограничился бы описанием одной социальной стратификации.[298]

Поэтому неизбежно возникает здесь вопрос о том, насколько правильно называть социальную доктрину Платона «утопией» или должно применять здесь иной термин, вносящий иные смысловые нормы в наше понимание платоновской мысли?

Позволим себе по данному вопросу сослаться на авторитетное в этой области мнение теоретика «научного анархизма» П.А.Кропоткина. Пытаясь разобраться в том, чем «идеал» отличается от «утопии», Кропоткин замечает, что «Сознательно или бессознательно идеал — понятие о лучшем — рисуется в уме каждого, кто критикует существующие учреждения… Каждая партия имеет, таким образом, свое представление о будущем, свой идеал, который помогает ей судить обо всех фактах политической и экономической жизни народов, а также и находить способы действия, которые подходят к ее идеалу и позволят ей лучше идти к своей цели».[299]

«Всякий идеал, — продолжает далее развивать свою мысль Кропоткин, — представляет стремление к тому, что еще не осуществлено, тогда как слову «утопия» в обыденной речи придается значение чего-то неосуществимого… совершенно ошибочно применять слово «утопия» к предвидениям, которые, подобно анархии, основаны на изучении направлений, уже обозначающихся в обществе в его теперешнем развитии. Здесь мы выходим из области утопических мечтаний и вступаем в область положительного знания — научного предвидения».[300]

Вряд ли можно отнести к платоновскому «Государству» и следующую цитату Кропоткина относительно разграничения смысловых границ между «идеалом» и «утопией»: «Утопистами» были все те, — утверждает отец мирового анархизма, — «кто в силу своих личных желаний не хотел принимать во внимание новые, уже намечавшиеся тенденции, новые направления; те, кто приписывал слишком большую устойчивость тому, что уже стало достоянием прошлого, не замечая, что это прошлое было последствием преходящих исторических условий, заменившихся новыми условиями жизни».[301]

Если бы Платон действительно занимался «утопией», то тогда эта его философия была бы никому не обращенной, она была бы просто безадресна и непременно была бы вскоре всеми позабыта. Но мы прекрасно знаем, что социальная философия Платона имела и продолжает иметь шумный и иногда даже скандальный успех, ибо была с самого начала адресована наиболее активной части общества, ее аристократически мыслящим элементам и, следовательно, должна была являться для них именно идеалом, от чего и вся система его философии стала носить название «идеализма», а, отнюдь, не «утопизма». Именно этот идеал и предъявлял аристократии те самые высокие требования, благодаря которым и происходит ее элитизация и обособление от массы.

Еще Ю.Н.Давыдов правильно, на наш взгляд, подметил, что в «Государстве» Платоном делается акцент на повышенные требования, которые предъявляются к высшему сословию общества, ибо нет прав без обязанностей.[302] Платон является сторонником аристократической формы государства и его проект идеального государства не столько утопия, сколько веберовский идеальный тип. То, что предлагает Платон «утопией» можно назвать весьма и весьма условно, так как средневековье, и об этом уже говорилось выше, почти дословно усвоило эту его схему, применив ее к своей общественной реальности.[303]

Следующей элитологической проблемой, попадающей в поле нашего внимания, является достаточно часто затрагиваемый вопрос о «коммунистическом» элементе его социальной философии.

«Коммунистический» элитаризм Платона. Некоторые исследователи (Р.Пёльман, Н.Я.Грот, В.Ф.Асмус) давно уже обратили внимание на то, что социальная философия Платона содержит элементы коммунистической проповеди. Однако, рассматривая эту «коммунистическую философию» Платона, они почему-то отказываются видеть в этой теории признаки элитологической концепции. Они лишь отмечают общую схожесть прокоммунизма Платона и того, что в ХХ веке будет называться «научным коммунизмом». Характеристики, данные ими Платону, сводятся исключительно к тому, что он «прототип Т.Мора и Т.Компанеллы, что социальное учение, развитое им в «Государстве», есть «первая проповедь коммунизма и социализма».[304]

Отличие коммунизма Платона от «научного коммунизма» марксизма заключается в том, что древний грек вкладывал в это понятие совершенно иное, с точки зрения ортодоксии «извращенное» понимания природы коммунизма. Так Платон отрицает частную собственность и провозглашает тотальное обобществление лишь у элиты (класс стражей и правителей). Классу же производителей надлежит напротив «жить» в рамках частнойсобственности, то, против чего, в частности, активно выступает «традиционный» коммунизм. И так, «коммунизм» Платона только для элиты, отчего мы назвали его «элитаристским коммунизмом». Традиционный же коммунизм вообще антиэлитарен. У Платона, как мы видим, коммунизм поставлен «с ног» (массы) «на голову» (элиту), отчего можно считать это его учение коммунизмом только относительно.