Франсуаза Леру - Друиды

• Название: Друиды
• Автор: Франсуаза Леру
• Издательство: Издательство «Евразия»
• Жанр: История
• Год: 2000
• ISBN: 5-8071-0031-Х

Книга Франсуазы Леру посвящена одному из самых загадочных феноменов европейской древности — друидам. Основываясь на ирландских и валийских источниках, французская исследовательница реконструирует в своей книге древние обряды, мистериальные практики и систему организации этого когда-то могущественного ордена кельтских жрецов. Ушли ли в прошлое друиды, или же их магические практики и утонченно-философское мировосприятие, по-прежнему, вносят свои ноты в полифонию современной европейской культуры?

---

Автор начинает эту главу таким пассажем: «Понятие равновесия выражается географически стягиванием сакральных свойств к срединному пространству: это не случайно, что битуриги, «цари мира» жили в центре Галлии».[107] На первый взгляд, этот текст кажется несколько загадочным. На самом деле, здесь идет речь о символике Центра, которая имеет большое значение во всех древних традициях и связанной с ней философской концепцией высшей царской власти.

За теоретическим разъяснением опять нужно обратиться к работам Р. Генона, который самым доскональным и глубоким образом исследовал древний символизм в его разнообразных аспектах, в том числе и символизм Центра.[108] Согласно Генону, центр — это, прежде всего, начало, отправная точка всех вещей. Эта центральная точка представляет собой Принцип, чистое Бытие, а пространство, которое она заполняет своим излучением и которое существует только благодаря этому излучению (без него оно ничто, небытие) — это мир в самом обширном смысле этого слова, то есть совокупность всех существ и всех состояний существования, которые составляют всеобщую проявленность.

Самым простым изображением этой идеи является точка в центре круга: точка является эмблемой Принципа, а круг — эмблемой Мира. При создании этого символа центр в некотором роде предшествует окружности, которая приобретает реальность только благодаря идущему от него излучению. В реализованной окружности центр становится собственно «серединой», равноотстоящей от всех точек окружности. Он делит весь диаметр на две равные части. Середина между крайностями, представленными противоположными точками окружности, является местом, в котором противоположные тенденции, имеющие окончание в этих крайних точках, нейтрализуются и находятся в совершенном равновесии. Идея равновесия, воплощенная в центре, составляет единое целое с идеей гармонии, так как это не две различные идеи, а два аспекта одной и той же.

Имеется еще третий аспект, более специально связанный с этической стороной концепции: это идея справедливости. Здесь можно вспомнить, что, по мысли Платона, добродетель заключена как раз в середине между двумя крайностями. Более универсальную точку зрения представляют дальневосточные традиции, которые без конца говорят о «Неизменяющейся Середине», представляющей точку, где проявляется «Активность Неба», Согласно индусской доктрине, в центре каждого существа и каждого состояния космического существования живет отблеск высшего Принципа.

На данном этапе Генон связывает символику центра с концепцией высшей царской власти. В Центре Мира находится «Царь Мира». Этот титул в самом возвышенном, самом полном и в то же время самом строгом значении относится к Ману, великому законодателю первозданных времен.[109]

Символика Центра Мира и Царя Мира четко прослеживается в кельтской традиции. В кельтской мифологии присутствует понятие о равновесии и гармонии страны, а, значит, и мира, которое географически отражается в соединении сакральных свойств центральной территории. Во времени же это понятие представлено историческим или мифическим моментом, когда идеальный правитель сосредоточивает в себе самом совершенство благодетельного правления, в то же время щедро излучая это совершенство вовне. Другими словами, совершенный царь, царствующий в мифические времена в традиционном центре, ускользает от случайностей времени и пространства, располагаясь на, стыке того и другого. Он одновременно — вечный царь и Царь Мира. Традиция «Царя Мира», который в то же время является «вечным царем», нашла отражение в Галлии в названии племени битуригов (bituriges), которое приводит Ф. Леру. Это название состоит из двух слов: bitu, означающего одновременно «мир» и «век», и riges, представляющего множественное число от rix «царь».

С символикой «центра» автор связывает также понятие святилища или «неметон» (nemeton), которое, по ее словам, очень близко к понятию омфала.[110] В самом деле, представление о «центре» (в греческом смысле омфала) совпадало с представлением о святилище, которое являлось местом, особенно наделенном сакральной энергией. Р. Генон определял омфал («пуп земли») как один из самых примечательных символов, которые в древних традициях соответствуют «Центру Мира», хотя в широком смысле он служит для обозначения любой центральной точки. Символ омфала мог располагаться в таком месте, которое служило всего-навсего центром определенной области, скорее, впрочем, духовным, чем географическим, хотя оба эти значения часто совпадали. Как бы там ни было, для народа, жившего в данной области, эта точка являлась зримым образом «Центра Мира», подобно модификации первозданной традиции, наилучшим образом приспособленной к его образу мыслей и условиям существования.[111]

Центральный раздел последней пятой главы в книге Ф. Леру посвящен кельтской вере в бессмертие души, которая была почти единственной чертой доктрины друидов, известной античным авторам, зато чрезвычайно поразившей их воображение. Ф. Леру цитирует свидетельства практически всех авторов посидониевской традиции, упоминавших этот сюжет, и отмечает наличие в этих свидетельствах рационалистической тенденции, характерной для классических авторов. Однако это суждение представляет несколько поспешное обобщение. Как было показано в начале статьи, кроме посидониевской традиции, содержащей в значительной степени реалистический материал о друидах, существует еще александрийская традиция, которая их безудержно идеализирует. К тому же и в посидониевской традиции характерная для античной историографии времени кризиса полиса тенденция идеализировать варваров тоже присутствует, хотя и в несколько завуалированном виде. Если бы автор имела в виду принятую в современной науке классификацию античных источников и исследования по вопросам идеализации варварских народов у античных авторов, тогда, возможно, друидическую веру в бессмертие души было бы легче понять и объяснить.

Впрочем, у Ф. Леру свой собственный, интересный подход к источникам. Она полагает, что Цезарь и другие античные авторы ошибались, утверждая, что друиды проповедовали бессмертие души, чтобы вдохнуть в сердца своих соотечественников воинскую доблесть, мужество и бесстрашие. По ее мнению, война была для кельтов вещью слишком обычной, слишком естественной, чтобы друиды беспокоились о выработке аргументов психологического характера. Бессмертие души представляет самодостаточную проблему. Вопрос состоит в том, чтобы решить, во что в действительности верили друиды: в переселение душ (метемпсихоз) или в бессмертие, когда душа после смерти продолжает жить в Другом Мире. Так определяет свою задачу Ф. Леру.

На основании рассмотрения ирландских и уэльских источников она делает вывод, что у кельтов бессмертие и метемпсихоз имели две смежные, но отличные друг от друга сферы приложения. В то время как бессмертие было нормальным и всеобщим уделом человеческой души, способностью к реинкарнации и метемпсихозу обладали только исключительные, имевшие особое предназначение личности, мифические персонажи.[112]

Ф. Леру приводит два отрывка из ирландского эпоса, в которых речь идет о том, что кельтских воинов хоронили в полном вооружении, с лицом, повернутым в сторону врага, как будто они собирались продолжить сражение в Другом Мире. Нетрудно заметить, что эти тексты черта в черту совпадают с археологическим материалом, происходящим из погребений кельтских воинов латенской эпохи. В данном случае археология могла бы прекрасно дополнить свидетельства литературных источников, придать им оттенок достоверности. Однако автор отказывается привлекать археологические материалы на том основании, что: «Было бы опрометчиво основывать социологическую или религиозную теорию на основе способа захоронения, который практиковали кельты».[113]

Делая попытку реконструировать некоторые черты друидической доктрины, Ф. Леру посвящает особый параграф кельтской концепции тройственного видения мира. Она приводит целый ряд примеров, взятых из ирландских саг, когда боги Туата Де Данная, друиды, мифические обитатели Ирландии сгруппированы по три.[114] Это важное наблюдение, дающее представление об одной из главных особенностей кельтской религиозно-мифологической традиции. В свое время Ж. Вандри заметил, что формула-триада, группирующая три факта или три наставления, является господствующим жанром в гномической литературе Ирландии или Уэльса и тройные персонажи и триады занимают важное место в эпической традиции обоих народов. «Ирландская легенда, — пишет он, — любит изображать того же самого индивида (бога или героя) в трех лицах».[115]

П. Дюваль привел в своей работе целый ряд фигуративных памятников, происходящих из римской Галлии, на которых изображен Трицефал — божество с тремя головами или тремя лицами. Он называет этот прием «повторение интенсивности», в основе которого лежит идея умножения числа. В этой множественности кельты отдавали предпочтение числу «три». «Они имели привычку, — пишет Дюваль, — умножать, преимущественно по три, — всю или часть фигуры божества, чтобы выразить более интенсивно его могущество».[116] В то же время утроение является знаком не только интенсивности, но и тотальности, содержащей начало, развитие и конец всякой вещи. Наличие тенденции такого рода в доктрине друидов подтверждает их приверженность философии, которую им приписывают классические авторы.