Джойс Кэри - Радость и страх

• Название: Радость и страх
• Автор: Джойс Кэри
• Жанр: Проза

---

- Но вы понимаете?..

- Понимаю, все понимаю.

- Ах, вон идет миссис Куэр. Я должна с ней посоветоваться насчет моей невестки, ей что-то нездоровится.

Табита спешит навстречу жене полковника, ловко вовлекает ее в разговор. Ей неясно, почему она не ответила Бэрну.

А оставшись наконец одна у себя в номере, она поражается собственной нерешительности. "Конечно же, я за него выйду, будь он хоть в десять раз более..." Она пытается определить то качество Бэрна, с которым могла бы примириться даже в десятикратном размере, и горячо убеждает себя: "Да нет, он не скучный. О господи, мне надо благодарить судьбу за такую удачу".

Пришло еще несколько писем с Вест-стрит и несколько журналов; Почта с Вест-стрит приходила каждый день, но она ее не читала. Ей не хочется думать про Вест-стрит. Вот, например, открытка от Джобсона, она уже два раза попадалась Табите на глаза, и читать ее с каждым разом противнее. "Б. откалывает коленца. Ф. сильно озабочен. М. зверствует из-за передовой. Телеграфируйте новый адрес Доби и ключ от детской. Дж."

Что за чушь - телеграфируйте ключ от детской! Конечно, Фред озабочен, он вечно чем-нибудь озабочен. А что Буль всем набьет оскомину - это можно было предвидеть. Мэнклоу, тот, очевидно, пытается втиснуть в "Бэнксайд" побольше политики. Вполне естественно.

Она рвет открытку, а потом, после минутного колебания, и все нераспечатанные письма - и бросает в корзину. И ложится спать торжествуя, чувствуя себя Наполеоном "Теперь мне туда возврата нет. Решение принято".

Но тут же ей приходит в голову, что в письмах могло быть что-то важное. Возникают вопросы. Какие он там откалывает коленца? Почему Фред озабочен? Что еще затеял Мэнклоу? И что будет, если он прогневит Ринча? На словах-то Ринч радикал, но взгляды у него едва ли такие уж радикальные. И эти мысли не дают Табите покоя. Она гонит их прочь, а нервное напряжение растет. Сна ни в одном глазу. Все тело полнится тревожным вопросом: "Что стряслось на Вест-стрит?"

А что-то стряслось, она уже в этом уверена. Только что именно и насколько это серьезно?

Наконец уже среди ночи она решает: "Съезжу туда, посмотрю, что там делается". И утром, встав пораньше, пишет Бэрну записку: "Уехала в Лондон по срочному делу. На будущей неделе вернусь. Напишу", собирает саквояж и несессер и спешит на станцию.

Через двадцать минут она уже сидит в местном поезде, который поспевает к лондонскому экспрессу. Она сама на себя дивится: "Надо же, какую устроила панику. Бедный Тедди Бэрн. Напишу ему не откладывая".

Но мысли ее с энергией, порожденной морским воздухом и переменой обстановки, тут же снова устремляются к проблемам Вест-стрит. "Если это из-за Буля, я подам мысль издать его книгой. Скажу, что такого крупного поэта стыдно упрятывать в журнал".

Ее бесит, что местный поезд тащится так медленно, со всеми остановками. Ей уже кажется, что каждая минута дорога. А если на Вест-стрит действительно что-то стряслось, это она виновата. "Мэнклоу зверствует". Очевидно, опять ссора. Право же, эти мужчины - сущие дети!

Оказывается, на Вест-стрит в общих чертах все так, как она ожидала, разница только в деталях. Мэнклоу требует места для политических статей и отказался печатать Буля. Он заявляет, что время Буля миновало. "Декаденты - это вчерашний день, даже духу их не осталось, а новая публика требует политики, новой, левой политики. И чем хлеще, тем лучше".

Но удивительно то, что, когда ему не дали денег для привлечения видных политических обозревателей, он подал в отставку.

А Буль - тот не кажет глаз. Отдаленное расположение детской избавляет его от всякого вмешательства. Он превратил ее в крепость, заваленную рваной бумагой и пустыми бутылками, - там он живет, ест, спит и пьет. А когда нужно, неслышно покидает свое убежище и снова возвращается, проявляя хитрость, выработанную годами бездомного существования.

Нападки Мэнклоу нимало его не смущают. - Что я вышел из моды - это хорошо, - говорит он Табите. - Теперь я могу создать что-то ценное.

Но Стордж негодует: - Пусть уходит. Буль один стоит десятка твоих Мэнклоу. Мэнклоу - приспособленец и больше ничего.

- Но послушай, милый, важно другое - можем ли мы без него обойтись? Табита терпеливо гнет свою линию, а сама думает: "Фред стареет. Я и забыла, до чего он старый". Да и все на Вест-стрит кажется ей постаревшим, слинявшим: занавески, краска на дверях; Мэнклоу заметно поседел; Буль развалина; Стордж весь сгорбился, обмяк, ходит, как древний старик, не сгибая колен, и лицо всегда озабоченное, сдвинутые брови - как застывшая гримаса боли.

"Боже мой, - думает Табита, не пробыв в квартире и трех часов, - какое счастье, что я вовремя вернулась, ведь все могло пойти прахом!"

Она мчится к Ринчу, тот показывает себя верным союзником. Обещает ее поддержать. Предлагает свой экипаж, чтобы ехать в Блумсбери на поиски Мэнклоу.

И в этом экипаже, пользуясь короткой передышкой, обдумывая, как повести разговор с Мэнклоу, она вдруг вспоминает Бэрна. "Ой-ой-ой, надо написать бедному Тедди. Надо что-то решить".

Но теперь ей кажется, что Сэнком и все, что с ним связано, где-то очень далеко, и далеко не только в пространстве, но и во времени. Просто не верится, что каких-нибудь тридцать часов назад она еще была там. Сейчас одиннадцать, Куэры гуляют по берегу, Эдит играет в гольф, Тедди Бэрн с видом государственного мужа революционного толка излагает мисс Принс свои требования к новому правительству. Бедный Тедди, бедный мальчик.

Табите двадцать шесть лет, на пять лет меньше, чем Бэрну; но в ее глазах он - ребенок. А милый полковник, как славно он рассказывал про тигров! Она улыбается снисходительно и грустно, словно вспоминая какой-то тропический остров, где безгрешные, незлобивые люди живут восхитительно просто, но почти полностью отрезаны от всего, что можно назвать жизнью, от реального мира, в котором происходят важные события. "Нет, я заставлю Роджера понять, что он просто не может нас сейчас бросить". И Сэнком уже снова забыт.

42

С Мэнклоу она добивается крупного успеха. Он выражает готовность пойти на компромисс, даже не ущипнув ее за руку и не погладив по голове. Он истратит на политические статьи только двести фунтов и напечатает два новых сонета Буля при условии, что будет официально значиться редактором. Стордж в отчаянии. Он кричит на Табиту: - Ты переметнулась к врагу!

Табита понимает - это жестоко с ее стороны, но раскаиваться ей некогда. Через два дня - званый вечер по случаю выхода пятнадцатого номера, и нужно, чтобы Мэнклоу на нем был, иначе о его отставке станет известно. Она улещивает Сторджа, а сама думает: "Бедный старик, в трудную минуту он только все портит, совсем помешался на своем искусстве".

И правда, Стордж уступает всего за два часа до приезда гостей. Табита звонит Мэнклоу, выслушивает его поздравления, думает: "Слава богу, уладила". У нее болит голова, расходились нервы. Надо прилечь отдохнуть. Она еще не привыкла к темпу своей лондонской жизни. Тысячи неотложных проблем ждут ее решения. И проблема Бэрна в их число не входит - она уже знает, что не выйдет за него замуж. Ей уже непонятно, как она вообще могла мечтать о браке с таким желторотым птенцом. Она думает: "Сегодня же пошлю ему телеграмму. Написать можно потом, это несложно. А вот что мне делать с Булем? Нельзя ему больше жить в детской, тем более если начнутся затруднения с Джонни".

Из Халлитон-Хауса поступили сведения за первую половину триместра. Учитель сообщает, что мальчик ленивый и трудный. "Товарищи у него есть, и по дому он как будто не скучает, но к дисциплине, видимо, не приучен".

Как это понимать? - недоумевает она. Правда ли Джонни плохой мальчик или глуп тот, кто это писал? Просто голова идет кругом. Французские часики на столе тоненько бьют семь раз, и она вскакивает. "О господи, пора одеваться". Она сует ноги в ночные туфли и звонит.

"Кто сегодня должен быть? Не устроил бы Ринч сцену из-за рисунков Доби"... - Да, войдите. - Это постучала горничная. - Посоветуйте, Беннет, что мне надеть? Кажется, ничего подходящего нет, а случай-то парадный.

И два часа спустя, стоя перед камином в гостиной в ожидании первых гостей, она сжимает руками виски и в который раз задается вопросом: "А почему бы ему и не быть плохим? У него с самого рождения жизнь шла ненормально".

Вдруг дверь отворяется - это Джобсон в ярком костюме толстой шерсти. Он тоже изменился, лицо грубое, красное.

- Привет, малютка. Вы прелестны. Фред здесь?

- Одевается.

- Вот и хорошо. - И, подойдя к ней вплотную, шепчет: - Он здесь, у меня внизу. Я его задержал.

- Кого?

- Б. Вы разве не получили моего письма? Где вы вообще пропадали? Что за секреты? Я вам и открытку послал.

- Но кто у вас там внизу?

- Да Бонсер, малютка, Бонсер собственной персоной. Только что из кутузки.

Табита оторопела. Переспрашивает еле слышно: - Из тюрьмы?

- Так точно. Отсидел шесть месяцев за то, что фабриковал фальшивые бумажки. Да вы не тревожьтесь. На сегодняшний вечер я его обезвредил. Надо только решить, как быть дальше. Способен он наскандалить?