Сергей Удалин - Не ходите, дети...

• Название: Не ходите, дети...
• Автор: Сергей Удалин
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-4226-0005-2

Там еще никто не был. И никто не знает, как там все обстояло на самом деле.

Черный континент. Африка того времени, когда нога белого человека еще не ступала на эти земли. Когда колдовство еще не выродилось в цирковые фокусы. Когда мужчины были воинами, а не танцорами и бездельниками. Когда женщины были естественны, как сама природа. Когда в лесах было столько зверья, что туда боялись заходить даже местные жители.

Думаете, первый белый человек сошел на африканский берег с борта фрегата и с мечом за поясом? Как бы не так. Андрей Шахов угодил туда прямиком из нашего с вами времени. Угодил вопреки своему желанию. И ждет его там отнюдь не спокойная жизнь. А ждет кровавая война, хитросплетение интриг вождей и шаманов, детективные истории, цепь трагических событий, тайны подлинной африканской магии и… И любовь тоже ждет. Весьма экзотическая любовь… впрочем, как и все вокруг.

И никому неизвестно, выберется он оттуда или застрянет навсегда, ведь расстояние до дома измеряется теперь не только километрами…

---

– Нам нужно найти другого колдуна, – решительно заявил Андрей.

– Да? И где же мы его найдем? – с горькой иронией поинтересовался Гарик. – Да и нужно ли? Что-то мне больше не хочется связываться с волшебством. Одного раза хватило.

– А остаться здесь навсегда тебе хочется? – зло прикрикнул на него Шахов. – Все равно другого выхода у нас нет. Должен же был Магадхлела у кого-то учиться своему ремеслу. Не по книжкам же он его, в самом деле, осваивал. А его учитель, в свою очередь, тоже у кого-то ума набирался. И так до бесконечности. В какую бы глубь веков мы ни попали, здесь должен жить хотя бы один настоящий колдун, от которого пошла вся эта цепочка. И нам остается его вычислить.

– Ничего себе задачка, – хмыкнул юноша. – Все равно что настоящую принцессу отыскать. Но там, в сказке, хоть горошина была, а мы как определять будем?

– Разговорчики в строю!

Андрей рыкнул так же громко, как и в прошлый раз, но не в пример веселее. Раз студент уже пытается шутить, пусть пока и не смешно, значит, не все еще потеряно. Не из таких задниц выбираться удавалось. Единственное, что напрягает, – раньше это были родные, русские задницы. Но тут уже Мзингва помочь должен, объяснить, если что непонятно будет. Не зря же его Гарик экспертом обозвал.

– Не сцы, студент, прорвемся! – бодро подытожил он. – Где наша не пропадала! В Азии, в Европе, в Америке, а теперь в Африке пропадать будет.

* * *

Однако уже к вечеру, после беседы с Бабузе, оптимизма у Андрея несколько поубавилось. Сам-то кузнец произвел приятное впечатление. Невысокий, но крепкий мужчина лет пятидесяти, с сильными, как принято говорить, натруженными руками, очень темной, действительно черной кожей. Даже борода с легкой проседью казалась светлее, чем само лицо. Красавцем его, конечно, назвать трудно. Нос широкий, приплюснутый, зубы желтоватые, глаза глубоко посаженные и кажутся упрятанными еще глубже из-за густых бровей, сросшихся в одну сплошную полосу, взгляд внимательный, немного уставший. По всему видать, зашел навестить раненого прямо из кузни. Во всяком случае, длинный кожаный фартук, коричневый, с разводами сажи или копоти, выглядел как рабочая, а не парадная одежда. А что никаких дополнений к нему на кузнеце надето не было – к такому минимализму Шахов уже начал привыкать.

Держался Бабузе спокойно, доброжелательно, но солидно, пальцев не гнул, не старался при каждом удобном случае подчеркнуть, что это он здесь хозяин и как ему заблагорассудится, так все и будет. К тому же умел слушать, что особенно важно, когда разговор ведется через переводчика. Причем переводить порой приходилось дважды. Сначала Гарик повторял сказанное Шаховым по-английски, затем Мзингва перетолмачивал на зулусский. Посмотрел Андрей на это безобразие и дал себе клятву, что обязательно выучится по-здешнему балакать. Сам в лепешку расшибется, окружающих замучает, но язык освоит. Иначе здесь не выжить. Не всегда же ему будут попадаться такие терпеливые собеседники.

Разговор начался с обычных расспросов: кто такой, откуда родом, как сюда попал? Только отвечать на них было непросто, ведь Шахов и сам не знал, как здесь очутился, а мог лишь догадываться. Но он сразу решил, что постарается ничего не скрывать от хозяина, рассказывать одну только правду и ничего, кроме правды. Ну, разумеется, в разумных пределах, не касаясь проблем множественности миров и возможности путешествий во времени. Так, мол, и так, один знакомый колдун забросил нас к вам из далекой страны, а потом сам нарвался на неприятности, заставившие его забыть про наши проблемы. Но без его помощи нам обратно не выбраться. Отсюда вопрос: нет ли у уважаемого хозяина на примете какого-нибудь могущественного волшебника, который смог бы вернуть нас домой? А уж мы отблагодарим, путь не сомневается.

Выдумывать какую-нибудь банальную, бытовую версию своего появления в окрестностях деревни не имело смысла. Слишком плохо Гарик и Андрей знали местные условия, чтобы их ложь оказалась убедительной. А если все равно не поверят, так не стоит и заморачиваться. Но Бабузе, кажется, поверил. Слушал внимательно, не перебивая, только иногда просил повторить особо сложные места. А потом долго обдумывал услышанное, сжав бороду в кулак. Но и уже начав отвечать, продолжал думать, подыскивать убедительные слова.

– Да, трудную ты мне задал задачу, Шаха. – Похоже, с легкой руки Мзингвы это имя приклеилось к Андрею надолго. – Колдуны у нас, конечно же, есть. Как без них обойтись? Снять проклятие, вызвать дождь, попросить помощи у предков – все это их работа. Даже мне в своем деле немного колдовать приходится. Но, видишь ли, колдуны бывают разные. Есть ньянга, а есть такати, и отличить одних от других способны только сангома[39].

Шахов протестующее замотал головой и покосился на Гарика:

– Студент, ты это сейчас по-каковски говорил?

– А я-то здесь при чем? – обиделся юноша. – Как он мне сказал, так я и перевел.

– А ты переспросить не пробовал?

– Пробовал, но он то же самое отвечает. Не веришь, сам попробуй.

Андрей рукой поманил к себе Мзингву:

– Эй, полиглот, давай-ка спик инглиш плиз. Отвечай, ху из ньянга?

– Э визард, – охотно объяснил переводчик.

– Ага, колдун, значит, – обрадовался бизнесмен. – А такати?

– Э визард ту, – улыбнулся до ушей зулус.

– Хорошо, а сангома тогда ху?

– Э визард, – упрямо твердил Мзингва.

– Э нет, друзья, так не пойдет, – сказал Шахов, убедившись, что больше ничего от Мзингвы не добьется. – Если бы Бабузе нам про местные танцы рассказывал, так и черт с ним, пусть будет непонятно, лишь бы быстрее закончил. Но про колдунов мне хотелось бы знать все, что он сам знает, и даже немного больше.

Пришлось задействовать почтенного хозяина и путем последовательного русско-анлийско-зулусского перевода, со множеством уточняющих вопросов, за каких-нибудь полчаса составить приблизительное представление о роли магии в жизни племени кумало. Можно сказать, о всеобъемлющей ее роли.

Ни одно важное событие, будь то рождение или смерть, война или сбор урожая, не обходилось без колдовства. Например, чтобы победить в бою, вождь племени приказывал раздобыть прядь волос с головы своего врага, добавить добычу в волшебное зелье и дать выпить отвар своим воинам. И все – победа гарантирована. Если, конечно, противник не озаботился изготовлением такого же снадобья. В этом случае исход сражения уже решали отвага и выучка воинов. Даже смерть, если человек скончался не от старости и не от полученных ран, считалась результатом колдовства. Никакого представления о болезнях кумало не имели. Просто злой колдун – такати – за что-то рассердился на покойника и напустил на него такого же злого духа. Но если вовремя вмешается добрый волшебник ньянга, более могущественный, чем такати, то человека еще можно спасти.

Духов на земле кумало, если верить рассказчику, водилось даже больше, чем живых людей. Строго говоря, у каждого человека есть собственный дух, у каждого зверя, птицы, а также, вероятно, у трав и деревьев. И у тех, кто жил раньше, у предков, духи тоже были. А теперь, оставшись без тела, они по-прежнему живут где-то поблизости. Но с предками еще можно как-то поладить – не забывать приносить им жертвы, вспоминать при всяком удобном случае, носить защитные обереги и соблюдать прочие предосторожности. В большинстве своем духи предков не желают людям зла.

Куда сложнее с духами пришлыми. Эти существа мечтают лишь об одном – как бы завладеть чужим телом. А добившись цели, в лучшем случае выгоняют прочь собственного духа человека. И несчастный попросту умирает. Хуже, если пришельцу удается подчинить себе человеческого духа, а значит, и самого человека. Правда, на такое способны только очень сильные духи. Но и тем, кто послабее, тоже иногда везет. Им может помочь колдун-такати, решивший навредить какому-нибудь своему недругу. Колдун прокладывает духу дорогу внутрь выбранной жертвы, как здесь говорят, пускает стрелу. А дух, в уплату за помощь, исполняет приказы такати. Вернее, заставляет человека их исполнять.

И нет для кумало большего несчастья, чем это. Бедняга может и не знать, что в нем поселился злой дух, не помнить обо всех тех гадостях, которые творил по его наущению.

И разумеется, пакостить он станет тайно, без свидетелей, так что найти преступника простым людям обычно не под силу.

Ньянга – тот смог бы. Но вот незадача – даже этих добрых колдунов кумало хоть и безмерно уважали, но столь же сильно и побаивались. Ведь не было никакой уверенности, что добрый ньянга в один прекрасный день вдруг не превратится в злого такати. А чтобы не пропустить этот важный момент, периодически устраивались проверки на вшивость и зачистки потенциальных злоумышленников – церемонии вынюхивания колдунов. Занимались вынюхиванием специально обученные ребята, именуемые сангома.

Повелевать духами они не умели, но зато могли их чувствовать, видеть и даже разговаривать с ними. Впрочем, последнего и не требовалось. Вынюхиватели просто обходили всех людей племени, выстроенных по такому случаю, как на парад, и указывали палачам на тех, кого нужно «имать». Не только самих колдунов, но также и тех, кто невольно им помогал, подчиняясь воле злого духа. Причем отдавали этих несчастных палачам не для дальнейших следственных процедур, а непосредственно для исполнения приговора, поскольку даже вождь не имел права оспорить решение сангома. Неудивительно, что вынюхиватели внушали простым смертным чуть ли не больший трепет, чем зловредные такати.