Константин Кедров - Поэтический космос

• Название: Поэтический космос
• Автор: Константин Кедров
• Жанр: Научная Фантастика

---

Ковш Малой Медведицы упирается "ручкой" в Полярную звезду, вращается вокруг нее, как конь на привязи. Семь звезд ковша Малой Медведицы вполне можно отождествить с семью Агафонами, которые поехали из родной деревни посмотреть мир. Вечером выпрягли лошадь, а телегу поставили оглоблями в ту сторону, куда ехать. Но какой-то шутник повернул оглобли обратно. Утром едут Агафоны и удивляются: чужая сторона в точности как родная. Их телега, как ковш Медведицы, в буквальном смысле возвращается "на круги своя".

Малая Медведица может быть также "чудо-меленкой", мелющей звездное зерно. Она все время вращается вокруг оси Полярной звезды.

Не исключено, что два излюбленных сказочных героя Волк и Лиса - это Большая и Малая Медведицы. Хвост Волка, опущенный в прорубь, похож на ручку ковша Большой Медведицы, наклоненную к горизонту.

В других сюжетах эта звездная пара может хранить воспоминание о своем "медвежьем" происхождении. Например, медведь и коза. Медведь - Большая Медведица, коза - Малая. Коза тоже ходит, привязанная к колышку, по кругу, а за ней гоняется медведь. Большая Медведица никогда не догонит Малую. В пользу такого предположения говорит обычай ношения звезды на шесте в народных действах о козе и медведе. Обычно эту звезду называют Вифлеемской, хотя само действие восходит к временам дохристианским. Во многих фольклорных играх эта звезда устанавливается на шесте в центре действия, как Полярная.

Схожесть формы Большой и Малой Медведиц могла породить сюжет о двух неразлучных друзьях (Фома большой да Фома меньшой), где один слабый (Малая Медведица), а другой сильный (Большая Медведица): волк и лиса, лиса и медведь, лиса и заяц.

В жизни земледельца и охотника звездное небо играло громадную роль. Это и ориентир в пространстве, и календарь (от часов до дней), это и величественное зрелище. Заселяя небо героями сказок, фольклорный автор должен был считаться с теми или иными астрономическими реалиями. Небо влияло на сказочное воображение всей своей звездной структурой. Эта сцена в известной мере диктовала и сам сценарий. Можно приказать актеру двигаться в том или ином направлении, но созвездиям этого не прикажешь, у них свой "астрономический режиссер". Сказочное небо очень похоже на дисплей, где можно записать любую информацию. У дисплея небес есть своя "программа", которая как бы обучала сказочника правилам астрономии. Все созвездия стали героями, но, конечно, не все герои могли стать созвездиями. У сказочного узора множество степеней свободы, он, конечно, может выходить за пределы звездной канвы, но в определенных пределах. Уходя в тридевятое царство, трудно миновать небо.

Попытаемся выявить звездный код в чистом виде, независимо от того или иного сюжета сказки.

Можно заранее предсказать, что в нем столько букв и иероглифов, сколько созвездий различимо невооруженным глазом.

Действующие лица уходят "за кулисы" горизонта либо просто исчезают из поля зрения в лучах восходящего солнца. Через всю сцену проходит подвижная, как бы вращаемая, светящаяся граница Млечного Пути. Не исключено, что она делит мир на два царства - "этого" и "того" света. Во всяком случае, в народной этимологии Млечный Путь - это и молочная река с темными кисельными берегами, и хрустальный мост из одного царства в другое, и соломенная дорога, и Батыев тракт, и птичья дорога мертвых.

Если рассматривать небо вертикально, то Млечный Путь-это железный столб или древо от земли до неба. В других сказках небо - хрустальная гора с Полярной звездой на вершине. При вертикальном построении небо может быть также темным царством Кощея, уходящим ввысь причудливым замком, который рушится в лучах солнца. Кощей, стерегущий Полярную звезду-царевну, по-видимому, Цефей. В тех же случаях, когда речь идет о змее о двенадцати головах, на роль змея может претендовать Большая Медведица. В таком случае её следует рассматривать не как ковш, а как изогнутое тело змеи. Головы основные звезды созвездия. Если же речь идет о богатыре Огромного роста, сражающемся со змеем, то на эту роль Может претендовать зимний Орион, заполняющий собою чуть ли не половину видимого неба. Меч-кладенец Ориона из трех звезд всю зиму полыхает на небе.

Часто сохраняется функциональная роль созвездий у разных народов одного полушария. Если у древних греков созвездие именуется Телец, очень мала вероятность, что в русском фольклоре у Тельца нет такой же или аналогичной роли. Пегас может стать Сивкой-буркой или даже волком, но его главная роль быстро скачущего зверя, уносящего на себе красную девицу (Андромеду), как правило, неизменна.

Семантика созвездий в сказках многозначная. Плеяды - это ещё и купающиеся семь девушек, и куриное лукошко, и костер, и горящий куст (купина), и Стожары (горящий стог), и Волосыны (возможно, сыны Велеса этимология Афанасия Никитина). Правда, при всех различиях ощутимо некоторое единство: стог, куст, костер - нечто горящее посреди небесного поля.

Писатели часто "вспоминают" фольклорный астрономический код. Альфонс Доде в рассказе "Звезды" устами пастуха повествует о звездных феериях. Большая Медведица - это повозка, Плеяды - гнездо наседки, пояс Ориона назван Три святителя, а Млечный Путь именуется дорогой святого Иакова. Все эти наименования звезд есть и в русском фольклоре. Итак, мы можем назвать несколько источников расшифровки звездных сюжетов сказок: фольклорная астрономия (кстати, мало изученная), открытые наименования звезд и созвездий, сохранившиеся в сказках (Царевна-звезда, сестра Луна), аналогичные звездные сюжеты у других народов и, наконец, сама астрономическая картина неба, структурно совпадающая с тем или иным "звездным" сюжетом.

Следует указать ещё один метод при расшифровке звездного кода, можно назвать его условно "метод подсказки". Очень часто светящие, сияющие предметы можно видеть на небе. Например, перо Жар-птицы, похищенное Иваном, вполне может оказаться созвездием Плеяд. Хрустальный ларец очень похож на незаходящее созвездие Цефей - Кощей, а у Кощея есть хрустальный ларец. Если же вспомнить, что ларец находится на вершине дерева, а древом чаще всего именуют Млечный Путь, то предположение обретает значительную весомость. В таком случае крушение царства Кощея - оборот Млечного Пути, падение древа, переход его в горизонтальное положение и, наконец, падение ларца Цефея длится довольно значительный промежуток времени, а именно один месяц. За это время из ларца вылетают: заяц, утка и яйцо (три фазы луны) и последняя фаза - игла. Их появление одного из другого: из ларца - заяц, из зайца утка, из утки - яйцо, из яйца - игла - очень напоминает прибывание и убывание луны на небе. Тем более что луна - заяц, луна - утка, луна - яйцо - наименования широко распространенные.

Разбитое волшебное зеркальце тоже напоминает луну, "разбившуюся" на фазы. Конечно, нельзя давать себе полную волю, объявляя эти предположения доказанными, но если в фольклорах других народов или в другой сказке встретится подтверждение, есть все основания считать такую расшифровку истинной. Вот показательный пример. Я предположил, что Колобок есть не что иное, как убывающая луна. Однако в распространенном варианте, наиболее известном, заяц, волк и медведь только встречаются с колобком, не откусывая его. Зато у Афанасьева сюжет с проглатыванием нашелся. Там звери откусывают от колобка по кусочку, превращая в убывающий месяц, пока он полностью не исчезнет.

Два хрустальных башмачка Золушки очень похожи на убывающий и прибывающий серп. Потому и остается лишь один башмачок, ведь оба могут соединиться только в полной луне. Примечательно, что в инсценировке сказки волшебница заклинает мышей достать для Золушки "у луны из сундучка два хрустальных башмачка". Писатели, как и художники, часто обладают интуитивной фольклорной памятью.

Многие звездные подсказки можно увидеть в палехской живописи, где все сказочные события происходят на черном лаковом фоне ночного неба. Важны не столько конкретные расшифровки, сколько само присутствие звездного кода в сказке. Это значительно расширяет перспективу сказочного пространства.

Реалистическая достоверность сказки обретает космические крылья. Не зачеркивая и не принижая более позднюю реалистическую эстетику сказки, звездный код проступает сквозь поздние наслоения, раздвигая перспективу крестьянского двора до вселенских пределов.

К счастью, здесь перед нами нет тяжкого выбора реставраторов, которые вынуждены, обнажая древний золотой фон иконы, уничтожать более темные поздние наслоения. В фольклорном слове все слои соединяются, и реставрация древнего смысла не уничтожает более поздние наслоения, не менее значительные. Здесь нет печальной дилеммы мифологической школы: не надо выбирать между мифом и реальностью, поскольку и то и другое обладает достаточной художественной достоверностью. Пылкое поэтическое воображение фольклорных авторов низводит небо на землю, а землю возвышает до неба. Абсурдно при этом считать, что звездный фон сказки противоречит ритуально-обрядовому или исторически-достоверному смыслу повествования: структура звездного неба отчетливо ощутима и в поэтике ритуала, и в самой исторической реальности. Небо - это космос, видимый глазом, воспринимаемый разумом и сердцем художника, а космос - тоже весьма значительная реальность.