Святослав Чумаков - Искатель. 1979. Выпуск №4

• Название: Искатель. 1979. Выпуск №4
• Автор: Святослав Чумаков
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1979

На I–IV и II стр. обложки и на стр. 2 и 38 рисунки П. ПАВЛИНОВА.

На III стр. обложки рисунок В. КОЛТУНОВА к роману Рафа Валле «Прощай, полицейский!».

На стр. 39 и 53 рисунки Ю. БЕЛЯВСКОГО.

На стр. 54 рисунок В. ЛУКЬЯНЦА.

---

— О чем же вы еще намерены сообщить потомкам?

— Об успешном бое с остатками команды этого «Кузнеца».

— О каком бое? Мы дали лишь салют в честь нашей победы. Поставьте точку, штурман, и рассчитайте кратчайший курс в Тронхейм. Здесь нам делать больше нечего! Я пошел спать…

Все так же аккуратно печатая шаг по торцовой мостовой, корветтен-капитан вернулся в порт. Под бетонным накатом в свете прожекторов происходила обычная кутерьма. На пирсе все еще высилась гора ящиков, мешков, пакетов, которые матросы поспешно перетаскивали в люк. Гора месячных припасов быстро исчезала в недрах его «ладьи».

22 декабря 1942 года U-553 выскользнула из-под бетонного козырька и двинулась вдоль отвесной стены фиорда. Вскоре вышли из своих нор U-100 и U-202 — вся стая. Ей предстояло патрулировать район в северо-западной части Баренцева моря. Карл — на правом фланге, в районе Медвежьего.

Отныне до возвращения в Тронхейм лодки не будут видеть друг друга. Только радиоуши станут внимательно следить за краткими шифрованными сигналами команд штаба. По сведениям, русские стали выпускать одиночные транспорты. Несколько прорвалось. Нужно было закрыть лазейку, вынюхать тропу, по которой они пробирались. Миновать Медвежий русские не могли. Карл рассчитывал выйти в зону милях в тридцати южнее острова. Севернее русские не пойдут, чтобы не попасть в зону видимости Медвежьего, ведь наверняка догадываются, что там НП. Забраться южнее этих тридцати миль тоже не рискнут — близко побережье Норвегии.

Траверс Медвежьего. 5 января 1943 года. 10.00

«Ванцетти» втягивался в горло Белого моря, когда на мостик взбежал стармех, пробасил глухо:

— В правую топку проникает вода. Ничего не можем поделать. Нам ведь все равно в Поной заходить за конвойным кораблем. Лучше там задержаться, чем…

— Сколько времени нужно на ремонт? — перебил его Веронд.

— Двое суток.

— Сутки, Николай, больше дать не могу.

— Рискнем за сутки, — обреченно вздохнул механик.

Прежде чем спуститься в машину, он отправился к судовому медику и попросил бинтов «сколько не жалко». Фельдшер Клава сидела в изоляторе и вязала носки.

Услышав просьбу «деда», она переполошилась, решила, что в машине случилось что-то серьезное, кто-то ранен, а старший механик хочет скрыть беду. Наверняка произошло какое-то нарушение техники безопасности.

— Никакого нарушения пока нет, но будет. Так что еще часа два можешь спокойно вязать варежки. А как станем в Поное, бери свою сумку с красным крестом и жми в машину.

Как только пришвартовались в Поное, Клава прихватила сумку со средствами первой помощи и отправилась в машину. Она никак не могла привыкнуть к трапам, ведущим в машинное отделение; крутым, скользким от масла бесчисленным ступеням. Каждый шаг — испытание. Она была еще на полпути к рифленым металлическим листам, которыми выложена палуба, когда услышала обрывок фразы старшего механика: «Будем работать по двое».

С лицами, обмотанными бинтами так, что оставались лишь щелочки для глаз неловкие — на каждом две пары ватников — старший механик и кочегар нырнули в жаркую тьму.

Клава присела к столику, раскрыла «Машинный журнал», прочла последнюю запись:

«Трещины в задней трубной доске. Течь трубок». Разложила все, что, по ее мнению, могло срочно пригодиться: мазь от ожогов, бинт, валериановые капли, нашатырный спирт. Надела белый халат и стала ждать.

Первая пара вывалилась быстро. Ватники тлели, бинты стали черными. Клава сунулась было к стармеху с валерианкой, но тот лишь отмахнулся погоди, мол, все еще только начинается. После недолгого совещания следующая пара нырнула в котел.

Работать начали в полночь. Потом в машинное отделение спустились кок и буфетчица с кастрюлей, чайником, посудой. Значит, наступило утро, время завтрака. К еде никто не прикоснулся. Все пришлось тащить снова вверх.

Потом Клава задремала и не заметила, как в котел забрался Зимин. Увидела его уже на полу. Сидит и, словно рыба, широко открытым ртом ловит воздух. Когда Клава сунулась было к нему с нашатырным спиртом, он возмущенно сказал, что все в порядке, и снова стал натягивать ватник.

Стрелки часов показывали двенадцать, когда стук в котле прекратился. Клава даже не сразу сообразила, что работа окончена.

— Ну и долго же вы, — сказала она и принялась собирать свое хозяйство, включая черные бинты, которые еще можно было отстирать: — Теперь по очереди идите ко мне на осмотр, а потом будете спать.

— Слушаюсь! — выжал стармех улыбку и, пошатываясь, двинулся к раструбу переговорной грубы. Подул в нее, тотчас по слышался голос капитана:

— Ну как, много еще?

— Как будто залатали.

— Спасибо, Николай. Могу просить разрешение на выход?

— Можешь, Михаил.

На палубе курились сугробы сухого, мелкого снега. Команда авралила — сгребала сугробы к бортам и проталкивала сквозь штормовые шпигаты. Аврал прервал тральщик. Семафором сообщил:

«Будем сниматься через час. Конвоирую до 68°35' Норд и 41°20' Ост. Далее следуйте самостоятельно».

Лишь теперь капитан назначил общее собрание экипажа с повесткой: «Задачи предстоящего рейса».

Собрались в красном уголке, куда с началом рейса матросы заходили в основном затем, чтобы почитать последние сводки с фронтов, которые радист вешал возле карты мира. Карта была мелкомасштабной, линия фронта на ней отмечалась приблизительно, но все равно был виден кружок «котла» в Сталинграде. Капитан встал возле карты, коснулся рукой восточной окраины страны, где был родной Владивосток.

— Вот сюда мы должны прийти, все время двигаясь на запад и на запад. Как видите, кругосветное путешествие. Это самый долгий и опасный путь из всех, какие только существуют сегодня на море. Я даже не знаю, как сказать точнее, по тылам ли врага мы будем идти или по линии фронта. Говорю прямо — мы будем идти в одиночку и все время рядом со смертью. От вашей воли, мужества и смелости будет зависеть, как пройдем мы этот путь. На этом пути погибло уже много наших судов. — Капитан уже был готов сказать: «Вот совсем недавно и «Лесов» пропал без вести», но сдержал себя. — Я верю, что мы пройдем, в Америке или в Англии, еще не знаю сам точно, заберем грузы, нужные для фронта, и вернемся домой. Это все, что я хотел сказать.

Прений не было.

В Баренцевом море обрушились ураганный ветер, пурга. Тральщик исчез. В конечной точке конвоирования его тоже не оказалось. Может быть, и шел где-то рядом, но видимость была нулевой. Так и не пришлось попрощаться с провожатым.

Капитан вел пароход вслепую: небо сжалось, скрыло в белой круговерти даже дым из трубы. Стекла рулевой рубки покрылись коркой льда. Палуба на крыльях мостика превратилась в каток. Наблюдателей пришлось привязывать к леерным стойкам, чтобы волна и качка не сбросили за борт.

На мостик поднялась судовой медик.

— Владимир Михайлович, я очень вас прошу, меняйте людей, что снаружи дежурят, как можно чаще, а то им холодно.

— Там ведь не кисейные барышни стоят, — буркнул капитан.

— Я серьезно говорю, — настаивала Клава. — При таком ветрище и морозе, если полную вахту стоять, организм переохладится даже у такого тюленя, как Машин. Организм может застыть так, что человек помрет, а вы и не заметите.

— Не преувеличиваешь?

— Ни капельки. Вам что, лазарет раньше времени открывать охота? — топнула она валенком.

— Нет, Клава, неохота. Подчиняюсь.

И хотя это резко сокращало матросам время сна, Веронд приказал удвоить вахту, подмену проводить каждый час.

А волны вовсю хозяйничали на судне: помяли фальшборт, разбили парадный трап. Раздался треск, вдребезги разлетелся спасательный плотик. На палубе намерзали тонны льда. Лед превратил кнехты в зеленоватые холмики. Отовсюду свисали огромные сосульки. Они с грохотом обрушивались, но скоро нарастали вновь. Пароход все грузнее переваливался с волны на волну.

Порой пурга ослабевала. Тогда наблюдатели вжимали бинокли в заиндевевшие брови, чтобы не прозевать в белой пене бурун от перископа. И снова налетал сбивающий с ног шквал. Все вокруг закрывала тьма, из которой валили хлопья снега.

Вахтенный помощник, взглянув на хронометр, сказал:

— А во Владивостоке уже сорок третий год пошел. Люди поздравили друг друга. Мои старики, наверное, спать легли. Хорошо им, тепло… А мы по какому времени встретим Новый год? По Гринвичу?

— По московскому, — отозвался капитан. Он совсем забыл, что это новогодняя ночь.

Впервые после выхода из Поноя спустился с мостика. В коридоре, едва освещенном синими лампами, было пустынно. В каютах машинной команды никого. Значит, стармех опять объявил аврал. Значит, он снова в своей преисподней возится возле гиблых котлов. Зато из каюты кочегаров доносилось какое-то постукивание. Чудом закрепившись в раскачивавшейся, словно маятник, каюте, кочегар Зиновий Лосинов… ладил подошву к ботинку. Капитан усмехнулся: «Этот даже в спасательной шлюпке будет шорничать».