Владимир Дрыжак - Кесарево сечение

• Название: Кесарево сечение
• Автор: Владимир Дрыжак
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

---

Гиря выдержал паузу.

– А именно. В деле фигурирует "Заключение экспертной комиссии..".. Так вот, тогда никакой комиссии на борту "Вавилова" не было, да и быть не могло. И это заключение – липа от начала до конца. Фактическая сторона происшествия в нем трактуется верно, но, в целом, это вода. Калуца производил на борту эксперименты. Собранная информация фиксировалась на магнитных носителях. После аварии носители осталась на борту – их, в силу некоторых причин, не изъяли. И "Вавилов" с этой информацией улетел. Кроме того, на борту должен был остаться бортовой журнал. Калуца сшибся с ГУКом вот в какой точке. После возвращения на Землю, Калуца страстно захотел получить в свои руки эти самые носители. Для этого нужно было перехватить "Вавилов", а перехват на такой орбите – это… Все перепугались до смерти и начали городить одну глупость на другую. Когда ты прочтешь отчет и овладеешь деталями, ты многое поймешь. А после мы еще поговорим, и я дам свою трактовку. Так вот, Спиридонов, перед тем как умереть, вздрючил Шатилова до такой степени, что тот землю рыл рогом, и заставил таки, уже задним числом, обследовать "Вавилов". И его обследовали. Но фактического заключения реальной технической комиссии в деле нет. И вот почему. Аппаратура Калуци была в наличии, магнитные носители изъяли и проверили. И выяснилось, что никакой информации на них нет. Ни байта! Ни-че-го. И даже более того. Носители и аппаратуру изъяли, а вот бортовой журнал сколько не искали – найти не могли. Между тем, Калуца и Сомов в один голос утверждали, что журнал был спрятан где-то на борту Свеаборгом, впоследствии трагически погибшим на Марсе. Причем, сколько я не пытал Сомова, он от этого не отрекся. Журнал, таким образом, исчез бесследно. А ведь он был! И Сомов лично видел, как Свеаборг, исполнявший после аварии обязанности капитана, вносил в него последние записи. Лично я убежден, что Свеаборг не уничтожил бортовой журнал. В этом не было никакой необходимости. Абсолютно! Я уже пятнадцать лет ломаю голову над этой загадкой. Но это пустяк, по сравнению с тем, что случилось с носителями. Их доставили на Землю, подергались и, в конце концов, передали таки Калуце. Когда он узнал, что информации нет, он настолько взбеленился, что и передать невозможно. Знал бы ты, что он мне тут орал… Мы ведь со Спиридоновым с ним договорились и обещали, что головы положим, а больше ему от ГУКа ничего, кроме этой информации, и не было нужно. Так вот, Калуца взбесился и потребовал независимой экспертизы. Таковую произвели в Департаменте Общественной Безопасности, и дали заключение, что на эти носители никто никогда никакой информации не писал вообще! Понимаешь? Никто, никогда, никакой! И акт этой экспертизы – вот он, у меня в руке! – Гиря показал мне издали свой листок. – Тут уж я взялся трясти Калуцу и Сомова, а они отбивались и стучали себя в грудь…

Гиря сунул листок в папку и захлопнул ее.

– Вот и все. В такой позиции это дело зависло, и висит уже пятнадцать лет. Теперь Калуца умер, Сомов исчез, и что прикажешь думать?

– Петр Янович, а с чем столкнулся "Вавилов"? Это-то, по крайней мере, установлено?

– Нет. Это третья загадка. И у меня порой возникает ощущение, что он столкнулся с нашей глупостью. Что-то мы тогда, пятнадцать лет назад, не доделали и не домыслили… Как думаешь, орбита глупости человеческой лежит в плоскости эклиптики?

– Не знаю, – признался я.

– Тогда иди домой, поужинай, и подумай над этим.

Так я и поступил. Но, увы, человек предполагает, а Бог – располагает все в нужном ему порядке…

Глава 6

Как известно Господь располагает нужными ему средствами, чтобы выжать из наших душ все, на что они способны…

Вечером того же дня я пребывал в некотором расслаблении после душа, находясь в своей холостяцкой квартире. Ужином я пренебрег (спагетти Гири еще ощущались и даже свисали с ушей). Я уже совсем было решил предпочесть кофе чаю, ибо изрядно устал от разговоров, да и в голове образовалась каша. Петр Янович меня уделал основательно. Все, что они с коллегами наговорили, нуждалось в осмыслении, а ресурс извилин уже заканчивался. Я решил отложить это дело на "попозже". Хотелось взбодриться, предаться самосозерцанию, или, на худой конец, полистать "Математический ежегодник", который уже месяц лежал наготове на кухне, и убедиться в своем нарастающем невежестве… К черту все!

Мой видеофон был настроен на гнусное дребезжание. Это была месть, поскольку обычно он ничего приятного не показывал. Чаще всего появлялся кто-нибудь из отдела, например, мой стажер Куропаткин, и сообщал, что меня срочно требуют прибыть. Скрываться было бесполезно, ибо тогда меня начинали доставать иными способами. Иногда тревожили университетские приятели, интересуясь, как продвигается диссертация. Я бодро отвечал, что, уже закончил обзор и приступил к составлению списка литературы. О том, что ничего из упомянутого списка не читал, я, разумеется, не сообщал. Они так и не поверили, что я расстался с математикой, да и сам я как бы еще не верил. Делал такой вид. Но Математика – дама ревнивая, измен она не прощает. Год-полтора разлуки, и она… "Ах, не говорите мне о нем!.".

Итак, мой видеофон задребезжал, как ветхозаветный будильник. Настроение тотчас упало, и это было на руку. Тем самым, я как бы морально подготовился к неприятностям. Согласитесь, что гораздо приятнее подготовится к неприятностям заранее, нежели воспринимать их на свежую голову. И в этом смысле нет ничего лучшего, нежели отвратительное, лишенное какой-либо эстетической окраски, абсолютно немелодичное дребезжание электромеханического звонка. Эти гнусные звуки я почерпнул, когда расследовал аварию на тендере "Лолита". Одному Богу известно, почему столь романтическое название дали этому грузовому ублюдку, но именно так он назывался, и именно так дребезжал на нем звонок аварийной тревоги по нарушению радиационной защиты.

Можно сделать вывод о том, что я – человек с аномальной психикой. Пусть так. Пусть! Но если мне звонят, я должен сначала подготовить свою нервную систему, а уже потом можете ее трепать, сколько хотите!

Я демонстративно уселся перед экраном, изобразил на фасаде головную боль и крайнюю степень утомления, после чего включил изображение, и, не дожидаясь, когда оно появится, гнусаво затянул: "Куропаткин, ты дрянь, мерзавец и гнусный тип. Ну почему, скажи на милость, я терплю тебя, и не убил еще ни разу в жизни!.".

Я даже глаза прикрыл от удовольствия, а когда открыл, то с изумлением обнаружил перед собой… Это была Валентина, дочь Сюняева, и, похоже, она была с ними заодно, потому что физиономия ее была достаточно кислой.

– Пардон! – сказал я машинально.

– Здравствуй, Глеб. А кто такой Куропаткин?

– Гнусный тип и мерзавец. Мы все еще на "ты"?

– Конечно. А что случилось?

– А то, что я страдаю бледной немочью – ты разве не видишь?

– Кончай валять дурака, Глеб. Надо поговорить. У тебя есть время? – произнесла она жалобно.

К этому моменту я уже перестроился, и решил что дальнейшая беседа будет протекать в деловом ключе. Мало ли, что там случилось…

– Что-то произошло? Я весь внимание.

– Дело в том, что.., – она несколько стушевалась. – Я поссорилась с отцом.

– И все?

– Конечно.

– Это пустяки.

– Ну да, пустяки! Он сказал, что выгонит меня из дому, если я и впредь буду себе позволять… Не важно!.. Я сказала, что и сама от него уйду… И теперь… Можно, я к тебе приеду?

Она меня таки озадачила! Действительно, никаких особых причин, на которые я мог бы сослаться, не существовало. Знакомство с Валентиной, хотя и шапочное, но вполне основательное в том смысле, что оно обязывало меня проявить участие и оказать посильную помощь в затруднительной ситуации, не позволяло искать удобные предлоги для отказа. Это – с одной стороны. А с другой стороны… Что я скажу завтра папе? Что его дочь нашла у меня приют и кров, а также покровительство и защиту от его родительского деспотизма? И потом, в каком качестве буду фигурировать я сам? Разница в возрасте – четыре года. Наперсник – не годится. Старший товарищ? Это лучше, но тоже отнюдь не фонтан… Со стороны это интерпретируется весьма двусмысленно.

Возможно, мои размышления как-то отразились на физиономии, потому что Валентина ухмыльнулась и оттопырила нижнюю губу. В этот момент я понял, что передо мной вполне взрослая женщина. И если я и дальше буду предаваться размышлениям, мой престиж даже не упадет – он рухнет в бездну. А я еще достаточно молод, чтобы трепетно следить за своим реноме.

– Нет вопросов, – сказал я небрежно. – Надеюсь, ты поставишь в известность предков относительно места своего пребывания?

– Вот еще! – фыркнула она. – Меня, практически, выгнали из дому. Считай – отказали от места. Я конечно же хлопну дверью, и уйду в вечерний сумрак. Нет, в вечернюю мглу. В дождь и туман… Что, я, по-твоему, дура?!

– Ах, вот даже так? Выглядит заманчиво.., – произнес я. – Мать, конечно же, поставит на уши все муниципальные службы, тебя будут искать в вечерней мгле, а ты будешь сидеть тут, и пить чай – я правильно понял? Это очень интересный ход!