Святослав Логинов - Мои универсамы (черновая версия)

• Название: Мои универсамы (черновая версия)
• Автор: Святослав Логинов
• Жанр: Биографии и Мемуары

В своё время Евгений Лукин любил повторять, что Боря Штерн просто обязан написать "Штернтиментальное путешествие", а я, как человек, отработавший два года грузчиком в магазине, должен создать "Мои универсамы".

Памятуя, что лучше поздно, чем никогда, я взялся за это сочинение.

Выкладываю воспоминания в том порядке, как они пишутся. Потом всё будет перекомпановано и возможно написаны связки, чтобы текст не слишком рассыпался.

---

Бакалейные товары, в отличие от гастрономических, дёшевы и недефицитны. Ажиотажный спрос возникает редко, разве что сахар и дешёвая карамель в пору борьбы с алкоголизмом бывали с перебоями. Лишь однажды, когда по городу пронёсся слух, будто соль подорожает в несколько раз, в один день с прилавка смели четыре тонны соли. На следующий день (по счастью, это было не в мою смену), соли привезли целый фургон, народ успокоился и вновь стал покупать в среднем по сто килограммов соли в день.

Но был продукт, чрезвычайно популярный в народе и, почему-то бывший страшным дефицитом — гречка.

Судя по названию, гречневая крупа приехала на Русь из Греции веке примерно в девятом, возможно, во время походов вещего Олега. Позднее товары из Греции называли грецкими, а ещё позднее — греческими. Популярность греча зарабатывала с трудом. Ещё в XVII веке в русских травниках можно было прочесть: «Гречневые крупы, сваренные в мясной ухе, яство доброе, а в прежние годы их в брашно не брали, а токмо скотину кармливали.

Но к двадцатому веку народ гречневую кашу возлюбил, а где её взять, если западные страны гречу практически не выращивают, считая экзотикой, так что продаётся она в магазинах колониальных товаров. А колхозное сельское хозяйство накормить людей гречей было неспособно.

Греча оказывалась дефицитом, но очень относительным. Дело в том, что гречу: продел или ядрицу, — выдавали в поликлиниках больным диабетом, а те уже делились с родными и близкими. Сам я в ту пору ещё не знал такой напасти, как диабет, но поскольку диабетиков в семье всегда было много, то и гречка у нас на столе не переводилась. Вот людям здоровым гречневой кашки хотелось, а взять было негде.

Однако вернёмся к нашим универсамам.

Я разгружал хлеб. В тот день все три машины пришли почти одновременно, так что с хлебной эстакады я не вылезал довольно долго. А когда вышел, то оказался в самой гуще событий. Бакалейный отдел был осаждён ордами покупателей. Толпа разгневанных домохозяек перекрыла выходы, женщины кричали, размахивали руками, казалось, ещё минута и вспыхнет бунт.

В магазин привезли гречу-ядрицу. Десять мешков. Четыреста килограммов. И эта информация каким-то образом проникла в торговый зал. Известно было всё, и где лежат мешки, и сколько их, и, что привезли именно ядрицу, а не продел, который ценился куда ниже. Покупательницы немедленно организовали очередь, приняв решение, что в руки будут давать по килограмму гречи. Ладони украсились чернильными номерами, от первого до четырехсотого. Фасовщицы, уборщицы, повариха глядели в зал с ненавистью, но не смели и пикнуть. Против такой толпы не повоюешь, своим сегодня не достанется ничего.

Зав бакалейным отделом, низенькая худая женщина (убей меня грузчицкий бог, не помню, как её звали), вышла в зал, подняла руку, требуя тишины и прокричала:

— Гречу отвезли на фасовку. Сейчас её будут фасовать, торговля начнётся после обеденного перерыва. А пока расходитесь!

— Мы подождём! — в четыре сотни глоток отвечала очередь.

Волнение сразу улеглось. Ждать люди, приученные к очередям, были согласны. Главное, получить вожделенный пакет крупы.

Магазин закрылся на обеденный перерыв. Очередь послушно покинула зал, но никуда не делась. Четыреста человек блокировали входные двери, чтобы, после того, как прозвучит звонок, первыми войти внутрь, никого не подпустив к бакалее.

На фасовке тем временем началось священнодействие.

Как, собственно, осуществляется эта самая фасовка? В нашем универсаме имелась изрядная по тем временам новинка: электронные весы, наподобие тех, что сегодня красуются во всяком овощном ларьке. На чашку клался товар, на боковой клавиатурке набиралась цена, и в окошечке тут же появлялся вес и стоимость покупки. Есть у этих весов ещё одна штучка: кнопка аретирования (кажется, она называется так). Она позволяет определять чистый вес товара, вычитая из брутто вес упаковки. Эта же кнопка позволяла совершать маленькие милые махинации.

Случись внезапная проверка, а такие проверки случались, за неисправные, плохо отрегулированные весы, с начальства могли снять голову, поэтому, все рабочие весы были исправны и поверялись регулярно. Цена деления у весов была два грамма и, как нетрудно догадаться, если взвешивалось что-то очень лёгкое, ошибка измерений бывала достаточно большой. Любой специалист, занимающийся измерениями, подтвердит, что взвешивание надо делать так, чтобы результат падал на середину шкалы, а не на её край. Конечно, никто и никогда в магазине не взвешивал пять граммов масла или три грамма колбасы, но правило середины шкалы выполнялось неуклонно. На каждых весах лежал небольшой грузик: гаечка или железная шайба весом около двух грамм. Во время работы кнопка аретирования должна быть нажата, чтобы эти два грамма вычитались и не входили в стоимость покупки. Думаю, что никто не удивится, узнав, что кнопка нажималась лишь в ту секунду, когда в отдел входил ревизор. Таким образом, на каждом взвешивании магазин выгадывал два грамма, что вполне допустимо с точки зрения закона. Рассказывали, что в других магазинах недовес бывал в несколько раз больше, но там зав отделами и директора долго на своих местах не удерживались, с завидным постоянством отправляясь на перевоспитание. В предпраздничные дни и субботы, когда продукты с прилавков расхватывались мгновенно, а о проверках никто не помышлял, грузик менялся на более весомый; в эту пору гастроном делал навар.

Не знаю, практиковалось ли подобное в бакалейном отделе. Килограмм лущёного гороха стоил десять копеек, и не имело смысла выгадывать на каждом весе по два грамма. Но сейчас, когда началась торговля гречей, схема заработала по аварийной программе. В отделе было двое весов, и на чашке у каждых вместо привычного грузичка стояла упаковка клея ПВА. С тех пор я знаю, что упаковка этого клея весит сто двадцать граммов. Недовес в двенадцать процентов — для государственного магазина это беспредел! Речь шла не о деньгах, греча при всей своей дефицитности, стоила дёшево. Надо было, отоварив очередь в четыреста человек, оставить хотя бы один мешок для своих. Мешок этот уже был спрятан в дальней кладовке, чтобы ничей любопытный взгляд не обнаружил его.

Расфасованная греча в большой корзине вывозилась в зал, и зав отделом лично выдавала по одному пакету тем, на чьей ладони красовался порядковый номер. Получившие дефицит исчезали мгновенно, очевидно, опасаясь, что у них отнимут обретённое сокровище. Проверять вес никому не приходило в голову.

Разумеется, сэкономленного мешка на всех не хватило, так что, перед закрытием магазина по килограмму ядрицы (на этот раз без обвеса), получили только избранные. Не знаю, дали бы мне пакетик крупы, если бы я стал претендовать на её получение. Вполне возможно, что дали бы, всё-таки я разгружал хлеб и был в бакалейном отделе своим человеком. Но у меня дома было довольно гречи, полученной по медицинским каналам, поэтому я ничего не просил, и причитающуюся мне кашу съел кто-то другой.

ТЯЖЁЛАЯ РАБОТА

Приходит в универсам машина с товаром, становится к эстакаде, и начинается разгрузка. Одни товары разгружать легко и приятно, с другими приходится помучиться. А что разгружать всего трудней?

На первый взгляд, хуже всего — мясо. Хорошо, если привезут худосочных российских коровёнок. Средний вес у этих полутуш — 120 килограмм, то есть, на руку ложится чуть больше полуцентнера. А если импорт? Привезут залитые жиром французские или бельгийские полутуши; там на руку будет приходиться и девяносто, и сто килограммов. Случалось, на эстакаду вызывали мясника, чтобы он разрубил неподъёмные полутуши на четвертины. Вот только нести их становилось неудобно.

Рыба тоже хороша. Замороженные брикеты получали поштучно, считая, что в брикете ровно сорок килограммов мороженой рыбы. Но на самом деле бывало и сорок пять, и пятьдесят кило. Рыба в ту пору стоила дёшево, а флот наш не гнался за сверхприбылями. Носить рыбные брикеты приходилось в обнимку, после чего нужно было срочно менять передник и рукавицы.

И всё же, долгое время я считал, что самый противный товар — соль. Привозили её в алюминиевых ящиках, по двадцать килограммовых пачек в каждом. Ящики были украшены ручками из тонкого алюминиевого прутка. Тут нарушался первый грузчицкий закон: ничего не брать пальцами. Ладонями скользкий алюминий не удержишь, а ручки были, как правило, погнуты и плотно прилегали к стенкам ящика. Поднять эту двадцатикилограммовую дуру можно было только кончиками пальцев. Стандартный привоз соли — четыре тонны. Двести уродских ящиков надо погрузить на тележки, а потом сгрузить в отделе. Изувеченные пальцы болели потом неделю, а то и две.

Таковы были мои предпочтения со знаком «минус» до той поры, пока первый раз в магазин не привезли деньги.

В универсам люди приходят, да и прежде приходили с крупными деньгами. А, расплачиваясь за покупку, неизменно получали какое-то количество мелочи. Мелочь эта уходила из карманов во время поездок на городском транспорте, при покупке мороженого, пирожков и прочей ерунды у уличных торговцев, в киосках «Союзпечати» и много где ещё. Конечно, случалось, что и в магазине кассирша спрашивала, нет ли у покупателя нужных копеек, но гораздо чаще просто отсчитывала сдачу из полных кассовых ящиков.