Жанна Лаваль - Месть венецианки

• Название: Месть венецианки
• Автор: Жанна Лаваль
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-04-003220-Х

Впиваются в борта каравеллы абордажные крючья, взбираются на палубу вооруженные до зубов корсары. Их предводительница — красавица-венецианка Клаудиа поклялась отомстить за своего мужа, погибшего от рук друзей-предателей, подкупленных Чезаре Борджиа… Погибшего ли?

---

Князь подошел к столу, заваленному бумагами, счетными книгами и просто редкими вещицами, открыл резной деревянный футляр и достал оттуда великолепный кинжал с длинным обоюдоострым лезвием. Рукоять кинжала была украшена геральдической змейкой с веточкой лавра.

— Кинжал Гримальди… — Князь некоторое время любовался тонким блестящим лезвием, затем с улыбкой протянул его Вителли. — Буду рад, если он поможет оградить нашу даму от беды, от кого бы она ни исходила.

Прекрасное лицо римлянки смертельно побледнело, а изящные пальчики впились в ручки кресла. Князь понял, что она чем-то встревожена. Заметив, что за ней наблюдают, Лукреция быстро встала.

— Простите, князь, я просто умираю от усталости. Думаю, непродолжительный отдых не повредит мне и позволит собраться с мыслями. С вашего позволения… — Она взглянула на мужчин, давая понять, что хотела бы остаться одна.

— Разумеется, герцогиня. Моя каюта в вашем распоряжении. Через минуту слуга принесет ваш багаж и поможет устроиться поудобнее. Мое почтение, сударыня. — Князь кивнул на прощание и вышел, плотно притворив за собой дверь.

Оставшись наедине со своим спутником, Лукреция приблизилась к Фьезоле и обняла его.

— Что с тобой, Джузеппе? Испугался, что мы себя выдадим? Сегодня ночью мы выйдем в открытое море. Все дело займет не больше часа, а потом… Представляешь, мы будем свободны! Мы будем принадлежать друг другу! Только ты и я!

Но ни радужные мечты, ни жаркие ласки Лукреции не могли вывести Джузеппе из задумчивости.

Она, как маленькая девочка, напевая, прыгала по комнате. Затем подбежала к угрюмому Фьезоле и заглянула ему в глаза.

— Ведь счастье не дается в руки просто так. Его надо заслужить. И мы сделаем это… Не молчи же, Джузи, скажи мне что-нибудь!

Непривычно жесткие нотки, прозвучавшие в голосе Лукреции, вывели его из задумчивости.

— Мы? Это должны сделать мы? Но уговор, кажется, был другим.

— Ты что же, хочешь, чтобы я одна рисковала жизнью? Чтобы он меня изувечил? Я ужасно боюсь, дорогой! И вообще… лучше, если это сделаешь ты, тем более, что мы сыграли просто блестяще. Гримальди, кажется, ничего не заподозрил.

— Мне как-то не по себе, Лукреция. Преступление не сможет сделать нас счастливыми. Господь проклянет нас. — Он отвернулся и взволнованно заходил по каюте. — Эта смерть навсегда встанет между нами. Именно на это рассчитывает твой брат. Неужели ты не понимаешь?

— Но Джузи… Ты же знаешь, у меня не было выхода! Иначе он никогда не дал бы согласия на наш брак.

— Нет, нет и нет! — закричал Джузеппе. — Любовь не может быть запятнана невинной кровью!

Он, как безумный, метался по каюте.

— Прошу тебя, пока не поздно, давай уйдем отсюда. Уедем куда-нибудь, подальше от твоего братца-злодея! У меня есть кое-какие средства, их хватит на первое время. Мы будем вдвоем, нам больше никто не нужен…

— Ты с ума сошел! — прервала его Лукреция. — Неужели ты так быстро забыл данные мне клятвы?

— Когда лезвие ножа холодит тебе кожу, можно наобещать все что угодно. Как ты можешь требовать от меня, чтобы я своими руками погубил наше будущее?

— Не погубил, а создал его! — возразила она. — От тебя требуется замочить пороховые бочки и ждать моего знака, если мне не удастся воспользоваться порошком. Наберись мужества, возьми себя в руки. Немедленно, слышишь? Я люблю тебя сильным!

Джузеппе почти не слышал Лукрецию. Он не мог унять нервную дрожь.

— У тебя истерика, Джузи! Ты испортишь нам все дело.

Она бросилась к нему и принялась целовать, стараясь успокоить.

— Нет, я не стану этого делать! Мне ненавистно преступление, в которое ты хочешь меня втянуть!

— Да замолчи же! Ты всех нас погубишь!

Наконец он стал успокаиваться. То ли силы покинули его, то ли чары белокурой красавицы сделали свое дело. Через несколько минут он уже страстно целовал желанные губы. Упоительное ощущение счастья заставило его забыть недавние сомнения, и он весь отдался во власть этой пленительной женщины. Лукреция, мысленно поздравив себя с успехом, томно закрыла глаза и, отыскав руку возлюбленного, прижала ее к своей груди. Джузеппе застонал, почувствовав, как под плотной тканью набухает, словно бутон розы, упругий сосок. Преграда из крючков, пуговиц и кружевных лент пала. Его взору открылся вожделенный алтарь любви. Он жадно ласкал груди Лукреции, такие упругие, такие безупречные, что их не смогли осквернить даже руки многочисленных любовников.

Лукреция, поддавшись искушению и забыв про опасность, уже расстегивала пуговицы на его камзоле и панталонах. Сгорая от нетерпения, Джузеппе освободил Лукрецию от юбок и тонких муслиновых рубашек.

Совершенно обнаженная — лишь в изящных белых чулочках с кружевными подвязками — она повелительно взглянула на него и нетерпеливо топнула ножкой. Он начал поспешно сбрасывать с себя остатки одежды. Предвкушая наслаждение, Лукреция любовалась его стройным мускулистым телом, его узкими бедрами и мощным орудием, готовым немедленно вступить в бой. Она бросилась к Джузеппе и утонула в его жарких объятиях. Их тела закружились по комнате в бешеном любовном танце.

Крик наслаждения вырвался из ее груди, когда она почувствовала в себе его желанную плоть. Обхватив его бедра ногами, Лукреция прильнула к нему, как к живительному источнику. Сердце ее учащенно билось, руки нетерпеливо скользили по его спине, груди, властвовали над его телом, заставляя трепетать каждый мускул, каждую клеточку. Тонкий аромат пальмарозы одурманивал и сводил с ума. Казалось, нет на свете силы, которая могла бы противостоять этому сладострастию, охватившему жаждущих друг друга. Легкий стук в дверь в одно мгновение нарушил волшебную гармонию.

— Боже правый, — простонала Лукреция, — они могли нас услышать!

Оба застыли, прислушиваясь к происходящему за дверью. Но, кроме голосов матросов, доносящихся с верхней палубы, ничего не услышали. В каюте воцарилась напряженная тишина, словно звуки всего мира обходили стороной это место. Едва Лукреция с облегчением вздохнула, как стук в дверь повторился.

— Кто там? — крикнул Джузеппе, набравшись смелости.

— Ваш багаж, синьор, — отозвался матрос.

4

Венеция, 1 марта 1507 года,

Ка д'Оро.

Синьоре N., замок Аскольци

ди Кастелло

«Простите, синьора, невольную паузу в моем повествовании, но дела Светлейшей Республики вновь идут в гору, и моя должность главного казначея Синьории не оставляет достаточно времени, чтобы взяться за перо. Посему прошу Вас, любезная синьора, отнестись к задержке очередного письма с пониманием.

Итак, злой рок ниспослал на мою голову самых отъявленных негодяев, каких только знали просторы южных морей, и жизнь моя была полностью в их власти. Словно в насмешку над несчастными жертвами, быстроходный галиот моих новых хозяев носил высокопарное имя «Memento mori» [4] и находился в надежной гавани острова Джерба — известного логова берберийских корсаров. Много историй услышал я об этом клочке земли у северных берегов Африки! В главных городах Берберии — Алжире, Тунисе, Триполи, Бизерте и, разумеется, на острове Джерба — считается не только дозволенным, но и геройством участвовать в пиратском промысле. И герои из героев в этом деле — корсары, грабежом добывающие себе славу, могущество и несметные богатства. Они-то и становятся зачастую тайными властителями многочисленных мусульманских государств, процветающих под крылом Османской империи.

Круглый год корсары бороздят морские просторы в надежде атаковать какое-нибудь христианское судно. Их добычей становятся многочисленные корабли, груженные вином и зерном, сукном и шелком, слоновой костью и серебряными слитками, лекарственными снадобьями и пряностями. Ну и, конечно, золотом.

Верхушку среди североафриканских разбойников составляют капитаны кораблей и корсарских банд, именуемые раисами. Часть своих доходов они отправляют в казну Османской империи, которая благословляет их разбой.

К одному из таких пиратов, отличавшемуся особой жестокостью, я и попал. Его звали Драгут-раис. Он побывал в плену, был гребцом на галерах, купался в золоте и прозябал в безвестности. Благодаря своей невероятной изворотливости, он выпутывался из самых безнадежных ситуаций. Драгут-раис прошел все ступени морского ремесла — от матроса, канонира и лоцмана до командира целой эскадры, во главе которой стоит и поныне.

Этот негодяй быстро убедился в преимуществах острова Джербы и превратил его в свою главную базу. Оттуда, из этой пиратской Мекки, проклятой всеми христианскими мореходами, он до сих пор безнаказанно совершает набеги на торговые суда в Тирренском, Ионическом и Адриатическом морях.

Прознав, что его люди подняли на борт не простого матроса, а венецианского патриция, Драгут-раис быстро смекнул, что на каком-нибудь невольничьем рынке он сможет получить за меня приличный куш. Это и спасло мою жизнь.