Елена Хаецкая - Византийская принцесса

• Название: Византийская принцесса
• Автор: Елена Хаецкая
• Издательство: Амфора
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-367-00401-4

В Константинополь освобождать Византию от турецких завоевателей прибывает Тирант Белый. Прославленный бретонский рыцарь с первого взгляда влюбляется в дочь императора, прекрасную принцессу Кармезину, и готов сделать все, чтобы покорить ее сердце.

---

Тирант тотчас оттолкнул его:

— Что это?

— Поцелуй от Кармезины.

Тирант обтер рот и недоверчиво улыбнулся:

— От Кармезины? Мне показалось, что это были вы, кузен.

— Это воистину был я, но поцелуй исходит от Кармезины.

— Вы слишком отличаетесь от Кармезины и к тому же известны своей насмешливостью. Я вам не верю.

— Чем же поцелуй, переданный от меня, вам неугоден?

— В нем ощущалась фальшь. Это заговор. Вы желаете насмеяться надо мной.

— Стоило бы насмеяться над вами, хотя бы потому, что вы сами, дорогой кузен, много раз смеялись над влюбленными. Но сейчас я серьезен, как еврейский зубодер.

— Все равно ваш поцелуй фальшивка. У вас растут усы и борода.

— Не может быть! — Диафеб провел рукой по подбородку. — У меня кожа как у младенца! Я брился нынче утром.

— А сейчас вечер, и ваше лицо колется.

— Боже правый! Это все женское коварство…

— Не пойму, — сказал Тирант, — при чем здесь женское коварство?

— Женщины уверяли меня, что мое лицо их вовсе не колет, а мне доводилось целовать женщин и утром, сразу после бритья, и вечером, когда щетина уже отрастала…

— Что ж, пришлось вам поцеловать мужчину, чтобы узнать о себе всю правду.

Тирант провел ладонями по щекам и вздохнул. Глянул на кузена в щель между раздвинутыми пальцами:

— Вы не смеетесь надо мной?

— Вовсе нет, — заверил его Диафеб. — Она действительно обрадовалась, когда я сказал, что вам неможется от сильной любви к ней. И приказала передать вам поцелуи. Парочку я, правда, оставил себе — по-родственному.

Тирант улыбнулся и снова растянулся в постели.

— Я, пожалуй, сейчас засну, — пробормотал он. — А завтра непременно с нею повидаюсь.

* * *

Вчерашние волнения так захватили Тиранта, что он, как выяснилось, почти не видел роскошного императорского дворца. Смотреть-то он смотрел, но в памяти остались лишь какие-то обрывочные картины, так что наутро он озирался по сторонам, не скрывая своего удивления.

Ему казалось, будто он очутился в совершенно новом месте, где никогда прежде не бывал. И уж тем более — не в том месте, где побывал не далее как вчера. Ворота того дворца, где обитала императорская семья, оказались вышиною в пять человеческих ростов и к тому же были украшены сценами из истории человечества, начиная с грехопадения Адама и Евы и заканчивая встречей Господа и Марии Магдалины после Воскресения.

А перед воротами на массивных цепях сидели гигантские псы и пантеры, и на них были золотые ошейники, и при том две пантеры оказались сделанными из золота и полированных камней, а две были совершенно живыми, и живые отличались от искусственных лишь потому, что дышали и двигались. Псы же все были настоящие.

Очутившись в роскошном зале, Тирант наконец решился спросить кузена:

— Неужели я вчера был безумен или пьян, если не разглядел всего этого? Воистину любовь ослепляет человека и превращает его в пускающего слюни идиота!

— Ваша правда, кузен, — хладнокровно согласился Диафеб, — но вчера мы с вами действительно всего этого не видели, потому что входили во дворец через другие ворота и были в залах западного крыла, а это восточное.

Тирант краем глаза внимательно следил за кузеном — уж не вздумал ли тот насмехаться, — но Диафеб был вполне серьезен.

Ради великой любви Тирант облачился в роскошнейший из своих плащей, сшитый из серой парчи. Посреди этого плаща красовался перевязанный ленточкой пучок тысячелистника, горькой целебной травы, которая выглядит неказистой, но при ближайшем рассмотрении так же хороша, как и любое Божье творение. Под букетом жемчужинами был выложен девиз: «Одна стоит тысячи, а тысяча не стоит одной».

Севастократор и его кузен застали императора в его личных покоях за умыванием. Кармезина подавала своему отцу большую серебряную чашу и кувшин с водой.

Это было время, когда отец и дочь свободно разговаривали обо всем на свете — несколько коротких минут, которые они могли посвятить друг другу.

В этот раз император спросил Кармезину:

— О чем вы разговаривали с Диафебом, когда я ушел?

Кармезина ответила невинным голосом:

— Он рассказывал об одном турнире, где они с нашим севастократором очень отличились.

В этот самый миг вошел сам севастократор со своим кузеном, и император повернулся к ним.

— Рад видеть вас в добром здравии! — сказал он, обтирая лицо полотенцем и бросая влажный лоскут на руки Кармезине. — Что за странный недуг напал на вас вчера, севастократор?

— Все дело в том, что случилось на море, — ответил за брата Диафеб. — Эти ваши морские ветра… слишком нежны.

Принцесса чуть улыбнулась и встала так, чтобы Тирант мог видеть ее наряд. А на ней была широченная юбка, расшитая изображениями какой-то удивительной травы, и девиз, вышитый на подоле, гласил: «Только не для меня».

— Севастократор, — промолвил тут государь и взял Тиранта под руку, — идемте, мне нужно с вами поговорить.

Он вывел Тиранта из комнаты, и таким образом принцесса осталась на попечении Диафеба.

— Не сочтите меня глупцом и невеждой, — сказал он, — но что это за красивая трава изображена у вас на одежде?

— Среди нашего народа ее называют «любовь-стоит-любви», — ответила Кармезина. — Но вы, несомненно, чрезвычайно глупы, если не знаете такого растения. Неужто такая не растет ни во Франции, ни в Англии?

— Я полагал, что разбираться в растениях и травах — удел женщин, — возразил Диафеб.

— Но я ведь разбираюсь в доспехах и оружии и всегда могу отличить бармицу от бригантины, и поножи от наручей, даже если поножи принадлежали карлику, а наручи — великану и по размерам наручи превосходят поножи, хотя правильнее было бы наоборот, — сказала Кармезина с весьма надменным и суровым видом.

Сказанное ею настолько поразило Диафеба, что он замолчал весьма надолго.

А Кармезина сменила гнев на милость и тихо произнесла:

— После того, что вы мне вчера сказали, я не спала всю ночь.

— Мы тоже бодрствовали, признаюсь честно, — соврал Диафеб, ибо они с Тирантом превосходно выспались, несмотря на все страдания и треволнения. — Однако я весьма утешен тем обстоятельством, что вы поняли все слова и намеки моего брата и господина.

Кармезина изогнула брови.

— Разумеется, я все поняла! По-моему, вы воображаете, будто гречанки не способны разобраться в этой вашей латыни. Нет уж, загадайте мне хоть сто загадок на этом языке, я разберу их все!

— Поверьте, нет для нас большей чести, — сказал Диафеб, приложив руку к сердцу, — чем беседовать на латыни с тем, кто весьма сведущ в этом языке.

— У вас скоро будет случай убедиться, насколько мы в ней сведущи! — заявила Кармезина. — Да и повадки ваши мы быстро распознаем, уж не сомневайтесь. Идемте!

И она ухватила Диафеба за рукав и повлекла за собой в свои личные покои, где уже собрались девицы из свиты принцессы. Завидев Кармезину с ее пленником, они принялись смеяться на все лады и рассматривать его со всех сторон, чему он покорялся, точно прирученный пес.

— До мессы остается еще более часа, — сказала Кармезина, усаживаясь, — поэтому мы, дорогие подруги, успеем вволю помучить этого славного рыцаря! Вчера он недурно потешил нас историей о героическом плавании Тиранта к берегам Родоса; быть может, сегодня следует потребовать продолжения этой истории?

— Да, да! — закричали девицы наперебой. — Пусть рассказывает!

Они вытолкнули Диафеба на середину комнаты и заставили его говорить, грозя в противном случае самыми страшными карами, каждая из которых заключала в себе слово «НЕ»:

— Я вас не поцелую.

— Я не позволю вам заглянуть ко мне за вырез платья.

— Я не дам вам прикоснуться к моему локону.

— Я не поднесу вам вина в бокале.

— Я не протяну вам руки.

— Я не коснусь вашего колена моим.

Видя, что со всех сторон грозит ему погибель, Диафеб почти сразу же сдался на милость пленительниц и заговорил:

— Итак, мы очутились на Родосе, а с нами путешествовал пятый сын французского короля по имени Филипп. Этот Филипп был несчастнейший молодой человек, младший после четверых братьев, так что отец не обращал на него ни малейшего внимания. Воспитания он не получил никакого, внешностью обладал самой заурядной, был глуповат, не разбирался ни в музыке, ни в танцах, ни в поэзии, а в обращении с дамами следовал не столько этикету, сколько инстинктам, коих не чужды и животные.

— Какой ужас! — вскричала Кармезина. — Но, вероятно, он был отважный и косматый воин?

— Отнюдь нет, — возразил Диафеб. — Филипп представлял собою юнца с унылым длинным лицом, похожим на лошадиное. Но у него было доброе сердце, и к тому же он тянулся к прекрасному и поэтому избрал Тиранта своим лучшим другом.