Газета День Литературы - Газета День Литературы # 170 (2010 10)

• Название: Газета День Литературы # 170 (2010 10)
• Автор: Газета День Литературы
• Жанр: Публицистика

---

Как писала газета "Живая Кубань", в этом году поэт отметил свой 90-летний юбилей.

Интервью с Обойщиковым можно почитать здесь.

Кронид Обойщиков – лауреат международных, всероссийских и краевых литературных премий, почётный член краевой общественной организации Героев Советского Союза, Героев РФ и полных кавалеров ордена Славы.

Материалы подготовлены пресс-центром СПР

Анатолий АВРУТИН ВЕЧНЫЙ ЗАКОН ПРИРОДЫ

Субъективные заметки

По давней своей привычке анализировать фразу и так и этак, выискивая не сразу слышащиеся, потаённые смыслы сказанного, уже почти четыре десятилетия не могу мысленно время от времени не возвращаться к давнему, принесшему некогда большую известность автору и вызвавшему немало споров стихотворению Станислава Куняева "Добро должно быть с кулаками...". Я вообще пристрастен к поэтическим оговоркам, к фразам, могущим нести совсем иной, к основной мысли автора отношения не имеющий, смысл. Поэт оговаривается невольно, чаще всего – не думая о двусмысленности сказанного, но именно в этом втором, не сразу слышимом, значении изречённого зачастую кроется нечто, способное рассказать об авторе куда больше безошибочно однозначных его творений.

Вот и впервые прочитав куняевское стихотворение, я невольно подумал: "А ведь автор прав не только в том смысле, в котором он произнёс фразу, имея в виду необходимость уметь давать отпор злу силой (кулаками), но и совсем в другом, о котором в то далёкое время и говорить не смели. Я говорю о "кулаках", самой трудолюбивой и самой пострадавшей от репрессий части русского крестьянства. Ведь, если вдуматься, добро действительно должно было быть именно у них, а не у экспроприировавшей его пьяни, тогда ни о каких голодоморах в стране и речи бы не было... Не уверен, что сам автор сознательно заложил в стихотворение потаённый смысл, но убеждён в другом – потаённое так же соответствует жизненной философии автора, как и лежащая на поверхности основная мысль, от которой, насколько мне известно, автор впоследствии вообще отказался... И даже написал стихи, в которых открещивался от старых "ошибок". Не снимая, правда, с себя ответственности за изречённое, что тоже немало говорит о личности автора:

Неграмотные формулы свои

Я помню. И тем горше сожаленье.

Что не одни лишь термины ввели

Меня тогда в такое заблужденье...

Убеждён, что масштабность произведения напрямую связана с масштабностью личности автора и создавать значительные вещи способен лишь литератор, сам являющийся человеком незаурядным...

Кстати, открестившись от своей знаменитой формулировки, С.Куняев, по всей видимости, ещё не раз возвращался к мысли о правильности своего поступка. Взять хотя бы строки из стихотворения "Вызываю огонь на себя...", датированного 1986 годом:

Плюнул. Выстоял. Дух закалил.

Затоптал адский пламень ногами.

Ну, маленько лицо опалил,

Словом, вышло добро с кулаками.

Одним словом, автор пришёл сам и привёл читателя к заключению о том, что добро должно быть сильным, а сила – доброй, причём и то и другое могут счастливо сочетаться...

Хорошо помню, как радовался я, тогда совсем ещё "зелёный" поэт, жадно проглатывавший всё лучшее, что появлялось в бившей ключом поэтической жизни страны, когда в центральном книжном магазине Минска мне удалось купить только что изданную книжку стихов Станислава Куняева с волевым прищуром цепких авторских глаз на обложке. Я тогда поставил её на полочку рядом со сборником ещё одного полюбившегося мне поэта – Владимира Соколова, чьё стихотворение "Паровик. Гудок его глухой...", написанное в далёком пятьдесят девятом, тотчас же выучил наизусть. И до сих пор отношу его к самым вершинным достижениям поэзии двадцатого века.

В то время "модные" шестидесятники собирали громадные аудитории, на поэтические вечера было не пробиться, сборники Евтушенко или Вознесенского спекулянты из-под полы продавали по десятикратной цене... И покупали, хотя сегодня, когда книжный "бум" давно прошёл, те же томики по дармовой цене валяются в букинистике – безжалостное время всё расставило на свои места. Куняев и тогда был популярен у истинных ценителей поэтического слова, хотя читать с завыванием собственные вирши никогда не умел. Да и по стихам уже тогда чувствовалось, что по взрывному авторскому темпераменту не усидеть ему на кочке "тихой лиричности", мало ему этого, тесно ему там. Как выразился критик Владимир Бондаренко, Куняев "осознанно шёл к борьбе, к ярко выраженной гражданской позиции, к ораторской публичной интонации". Зато сегодня куняевских книжек в букинистике, во всяком случае, минской, не встретишь – не сдают...

Хочу оговориться – моим единственным поэтическим кумиром никто из перечисленных поэтов никогда не был, как не был единственным кумиром и никто другой, включая гениальную плеяду поэтов Серебряного века, самого блистательного, самого романтического, на мой взгляд, периода в русской поэзии. Просто они входили в душу, чтобы остаться там уже навсегда, – Блок, Есенин, Ахматова, Волошин, Георгий Иванов, Пастернак, Цветаева, Ходасе- вич, Белый, Ман-дельштам, Бальмонт, Северянин, Хлебников, Елагин, Клычков... Советская поэзия, особенно комсомольская, прошла почти по касательной, хотя Заболоцкий, Мартынов, П.Васильев, Тарковский, Петровых, Самойлов, Жигулин, Слуцкий – в той степени, в какой их, вечно замалчиваемых и принижаемых, можно называть "советскими поэтами", – безусловно, оставили своим творчеством след в сердце. И дело, скорее всего, не только во взаимоотношениях общества и поэта. Бродского Отчизна, вроде бы, тоже не очень жаловала, а не трогают меня его филигранные выверты, не чувствую я за ними какой-то истинной боли, которая, вонзаясь строчками в плоть, и твою душу кричать заставляет...

Читая практически всех, кого в то далёкое время можно было прочесть, и с ужасом понимая, что из громаднейшего количества "признанных" и "титулованных" врачевать душу, за исключением разве что позднего Твардов- ского да ранней Ахмадулиной, совершенно некем, я буквально проглотил с огромным трудом добытые сборнички Николая Рубцова, Алексея Прасолова, тех же Владимира Соколова, Юрия Кузнецова и Станислава Куняева. В них не было поэтического официоза, словесной трескотни и полнейшего душевного равнодушия – этих трех главнейших составляющих тогдашней "официальной" советской поэзии. Отклонявшимся от генерального курса высочайшее признание никак не грозило... Впрочем, я, кажется, отвлёкся...

Феномен Куняева-поэта, на мой взгляд, состоит в том, что задолго до вселенской "переоценки ценностей", уничтожившей не только великую страну, но и понятия чести, достоинства, порядочности, человеколюбия, он, едва ли не первым в отечественной литературе, произвёл собственную переоценку, увидев главное не в планетар- ном размахе братания всего безнационального, надличностного, а в умении любить, ценить и спасать в первую очередь своё, родное, тот крохотный уголок, что издавна в народе зовётся "малой Родиной". Причём сделал это звучно, почти декларативно, не побоявшись прослыть "узким" в своих представлениях и интересах:

Эти кручи и эти поля,

и грачей сумасшедшая стая,

и дорога... Ну, словом, земля

не какая-нибудь, а родная.

Неожиданно сузился мир,

так внезапно, что я растерялся.

Неожиданно сузился мир,

а недавно ещё расширялся.

Одновременно с этим к поэту пришло понимание единства родного народа, некогда разделённого революцией и Гражданской войной на две, казалось бы, навеки несовместимые части, почти в равной мере обречённые на страдания. Вспомним, что красные бойцы, поднимаясь в атаку, пели: "Смело мы в бой пойдём за власть Советов! И как один умрём в борьбе за это!.."

А белые, идя в ответную атаку, выхаркивали из глоток: "Мы смело в бой пойдём за Русь святую! И как один умрём за дорогую!.."

Чего здесь больше – готовности беззаветно умереть за Родину или различий между "властью Советов" и "Русью святой"? Полагаю, ответ однозначен, да и второе понятие несравненно объёмнее первого...

По своей всегдашней манере трудно и долго, но непременно доходить до истины, С.Куняев и тут приходит к пониманию первопричин трагедии, до самых устоев потрясшей Россию: