Кевин Уилсон - Туннель к центру Земли

• Название: Туннель к центру Земли
• Автор: Кевин Уилсон
• Издательство: АСТ, Астрель, Полиграфиздат
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-065599-1, 978-5-271-32253-2, 978-5-4215-1592-0

Случиться может что угодно. Особенно — на овеянном легендами Глубоком Юге, плавно вкатившемся в XXI век. Особенно — в фантастике «ближнего прицела». Особенно — у автора, который сам признается в интервью, что в его произведениях «мир настолько причудлив, настолько неподвластен логике, что заставить читателя поверить в предлагаемые странные обстоятельства, не так уж и трудно». Немыслимые — но странно правдоподобные сюжеты. Невероятно обаятельные герои — взрослые, которые хотят оставаться детьми, и дети, готовые взвалить на свои плечи груз взрослых забот. Писатель, которого метко называют «южным Рэем Брэдбери эпохи Стивена Кинга»!

---

Обкусывание ногтей

Оболочки, защищающие кончики пальцев мертвой сестры, содержат крошечные дозы трициклических антидепрессантов (смотри также Эксперименты с медикаментами). Их проглатывание в ситуации стресса усиливает действие гормонов катехоламина, создающих ощущение относительного покоя и благополучия.

Тело мертвой сестры выстраивает защиту против этого эффекта, но иногда инстинкт берет верх. В моменты острых переживаний сестра сгрызает ногти до мяса, оставляя крохотные кровавые отметины на листах контрольных работ, рукавах блузок и коже тех, к кому прикасается.

Отрицание очевидного

Отрицание смерти сестры до последнего. Техника, практикуемая безутешным братом, в течение семидесяти двух часов после ее ухода. Самые частые проявления: отказ подходить к телефону, запирание двери от родителей, проглатывание различных субстанций (смотри также Помидоры), а также временная потеря слуха и зрения (смотри также Потеря чувствительности).

В ночь после смерти сестры ты пробираешься в ее спальню, поднимаешь с пола футболку, заворачиваешься в нее и пытаешься заснуть. Футболка слабо пахнет травой, дымом и лавандой и хранит последние мельчайшие частицы той, что когда-то была сестрой. Ты вдыхаешь ее ароматы, и хотя в эту ночь тебе не суждено уснуть, футболка не даст тебе расплакаться и безнадежно утонуть в воспоминаниях.

Полуночное уравнение

Теорема, выведенная в 1975 году математиком-феминисткой Деборой О'Нэн. Возраст мертвой сестры, крайнее время, к которому сестра должна являться домой, и точное время смерти, образуют уравнение, с помощью которого вычисляется точное время, после которого возвращение сестры домой целой и невредимой невозможно, также известное как «мертвый час». Обычно расхождение между «мертвым часом» и временем смерти составляет не более пятнадцати минут.

Помидоры

Еда/питье, изобретенная мертвой сестрой — помидоры, на неделю замоченные в водке. Весьма ядовиты и при употреблении в большом количестве способны вызвать летальный исход. Помидоры, упакованные в пакет на молнии, относятся в школу и потребляются сестрой во время ленча, помогая перекантоваться вторую половину дня.

После того как ты узнаешь о ее смерти, ты относишь их в свою комнату, прячешь в шкафу и съедаешь все помидорины до последней. Это приводит к серьезному отравлению, которое сопровождается особым состоянием сознания, выраженным в форме безутешных рыданий.

Потеря ребенка

Безутешный брат втайне уверен, что родители предпочли бы, чтобы умер он, а не сестра. В восьмидесяти процентах случаев он прав.

Потеря крови

Мертвые сестры одержимы созданием и сохранением незаметных ранок. Используются: иглы и хрестоматии; бритвы и папиросная бумага; шприцы и стеклянные пузырьки; перочинные ножи и ватные шарики.

Однажды, когда сестра ночует у подруги (смотри также Сексуальный контакт с девочкой), ты обшариваешь ее шкаф и находишь коробку, забитую листками отрывного календаря за полгода. В квадратиках января — рыжевато-алые пятнышки, в июне они становятся темнее. Различие в цвете заставляет тебя пролистать календарь несколько раз, чтобы убедиться. На самых поздних по времени листках пятнышки темно-красные, почти бордовые. Ты рассматриваешь их так пристально, что даже после того, как ты ставишь коробку на место и возвращаешься в свою комнату, даже после того, как ложишься в кровать, алые точки продолжают плясать перед глазами.

После смерти сестры ты пытаешься продолжить заполнять листки календаря капельками своей крови, но тебя хватает на три недели.

Похожие (женщины)

Все безутешные братья встречают женщин, которые напоминают им сестер. Количеством от четырех до одиннадцати. Никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя ни заговаривать с ними, ни преследовать их на шумных улицах, ни платить им за секс. Ничего хорошего из этого не выйдет.

Приятели (имена)

Все приятели мертвых сестер носят имена и фамилии, которые легко переставить местами: Томас Александр, Маркус Бенджамин или Джеймс Максвелл. Спустя годы, когда ты пытаешься их вспомнить, ты неизменно попадаешь в эту ловушку, называя их Александром Томасом или Бенджамином Маркусом. Эта особенность серьезно затрудняет поиски в Интернете.

Предчувствие потери

С мертвыми сестрами происходит от двух до пяти несчастных случаев: передозировки, автомобильные аварии, операции аппендицита и так далее (смотри также Молния).

Вы с сестрой сидите в кабинке колеса обозрения на ярмарке штата, сосете леденцы на палочке и разглядываете огни внизу. Когда вы почти на самом верху, раздается скрежет, и колесо останавливается, давая возможность пассажирам нижних кабинок сойти на землю. Неожиданно калитка в вашей кабинке слетает с петли и повисает в воздухе, оставляя вас с сестрой одних в пространстве между небом и землей. Сестра заглядывает в просвет. Ты вжимаешься в сиденье, наблюдая, как она наклоняется все ближе к краю, хочешь что-то сказать, но не решаешься. Как только колесо возобновляет движение, сестра снова усаживается на сиденье, откидывает голову назад и смотрит в небо, пока кабинка не опускается на землю. Колесо останавливается, сестра прыгает в открытую калитку и скрывается в бурлящей толпе, оставляя тебя одного, в мокрых штанишках, умоляющего, чтобы она вернулась, чтобы не бросала тебя одного, но она уже далеко.

4. ПТИЦЫ В ДОМЕ

В это утро мужчины моей семьи собрались в Оук-Холл, чтобы делать птиц.

Вот они сидят за старым дубовым столом и прилежно скручивают журавликов. Мой отец и трое его братьев возятся с желтыми, розовыми, белыми, синими и зелеными бумажными квадратиками, такими тонкими, что сквозь них просвечивает солнце, делая их почти невидимыми. Я наблюдаю, как руки братьев — громадные мозолистые кувалды — сражаются с бумагой, рискуя свернуть птицам шеи или оторвать крылья.

— Мамаша вечно маялась дурью, заставляя нас сворачивать их для заболевших родственников. Целый день убить на эту хренотень, чтоб я сдох! — ворчит дядя Мизелл, поправляя большим пальцем очки на переносице.

Отец поднимает глаза и хмурит брови.

— Не забывай, о ком говоришь, болван. Чем меньше будешь болтать, тем скорее мы покончим с этими дурацкими птицами.

Отец смотрит на меня. Я сижу у дальнего конца стола, рядом с адвокатом. Отцу не больше прочих по душе это занятие. Братья подавлены — им тяжело находиться за одним столом. Они здесь только из-за последней воли матери.

До самой смерти, случившейся одиннадцать дней назад, моя бабушка Нобио Коллиэ жила в Оук-Холл — обветшалой усадьбе в глуши Теннесси, построенной моим прапрапрапрапрадедушкой, генералом армии конфедератов Феликсом Коллиэ. Прогнившие стены пружинили под моими пальцами, и весело скалились зазубренные половицы покатого пола.

Некогда семейство Коллиэ знавало лучшие времена. После смерти генерала, который был убит выстрелом в спину в проигранном сражении у деревни Милл-Спрингс, пятеро его детей сорок лет воевали друг с другом за право унаследовать усадьбу. Старший брат был убит, одну из сестер посадили в тюрьму за убийство, другая однажды ночью вышла в поле, да так и не вернулась. Наконец поместье перешло ко второму брату — ушлому адвокату из Мейсона, а после его смерти было унаследовано его сыном — ушлым местным мэром. С тех пор старая свара между наследниками то вспыхивала, то угасала, а семейные капиталы медленно, но верно таяли. «Четырем сотням акров крупно не повезло с Коллиэ» — говорили в Теннесси. В конце концов остался только дом, и именно ради дома братья собрались вместе, про себя прикидывая размеры комнат и решая, куда поставить диван и телевизор.

Мы собрались, чтобы поделить Оук-Холл и небольшое количество ценных бумаг. Оставшихся денег едва хватало на налоги. Братья были участниками состязания, адвокат — худощавый мужчина с заостренными ушами — должен был засвидетельствовать исполнение завещания, а я, старший внук покойной, находящийся здесь согласно ее воле, ему помогал. Журавлики и вентиляторы тоже были бабушкиной идеей.

Братья не ладили. Раз в год они собирались в семейном гнезде, бросали дротики, заедая виски консервированной ветчиной, пока кто-то не вспоминал старые обиды, после чего нам оставалось только ждать полиции, окружив дерущихся на лужайке плотным кольцом. После смерти бабушки братья встречаться не собирались. «Увидимся в аду», — говорил мой дядя Бит.

Именно это отчуждение между братьями, эта заложенная на генетическом уровне семейная вражда подвигла бабушку завещать поместье одному — и только одному — из сыновей. Выигравший получал дом, остальные оставались с пустыми руками, объединенные ненавистью к победителю.