Нейл Страусс - Грязь. Motley crue. Признание наиболее печально известной мировой рок-группы

• Название: Грязь. Motley crue. Признание наиболее печально известной мировой рок-группы
• Автор: Нейл Страусс
• Издательство: Harper Collins Publisher inc.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 978-5-367-00766-4 (рус.), 1-84449-828-Х (англ.)

Виски и порнозвёзды, хотроды и автомобильные аварии, черные кожанки и высокие каблуки, передозировки и смерти. Это жизнь Mötley Crüe, переполненная сексом, драками и тяжелыми попойками. Их невероятные "подвиги" являются легендами рок-н-ролла. Они снимали самых горячих цыпочек, затевали кровавых драки, тусовались с самыми крупными драгдилерами и узнали изнутри тюремные камеры от Калифорнии до Японии. Они посвятили всю свою жизнь карьере и их жизнь состояла из крайностей и мрачных трагедии. Томми был дважды неудачно женат на всемирно известных секс-бомбах; Винс послужил причиной смерти мужчины и потерял собственную дочь; Никки попадал в клинику с передозом, а восстав из мертвых, вновь был близок к смерти на следующий же  день; Мик стрелял в женщину и чуть не повесил собственного брата. Но это только начало. Получая в свои руки наркотики и огромное количество выпивки, летя на всех парах ко всем чертям, Mötley Crüe бушевали два десятилетия, оставляя за собой длинный шлейф из женщин, разгромленных гостиничных номеров, разбитых автомобилей, пошатнувшихся нервишками менеджеров и переломанных костей. Но раз уж упомянуты их пагубные последствия, необходимо вывалятся в этой грязи целиком.

---

На мой день рождения друзья устроили для меня вечеринку, потому что за месяц я так и не смог прийти в себя и расслабиться. Кто-то пригласил Кармен Электру[105], мы познакомились и начали болтать о всякой всячине. Четыре месяца назад она вышла замуж за Денниса Родмэна[106], но, при всех практических выгодах этого брака, к тому времени они уже были порознь. Я несколько раз говорил с ней по телефону, и две недели спустя, когда я собирался отправиться с «Motley» в тур "Greatest Hits", мы начали встречаться. Она смогла сказать Родмэну, которого, по её утверждению, она поймала на измене с двумя женщинами одновременно, что собирается навестить больных бабушек и всякое такое дерьмо, а сама тем временем улизнула в тур вместе с нами. Нам пришлось тайком проводить её на шоу и обратно, а также в гостиницы, чтобы бульварная пресса не овладела информацией и не смогла над этим поглумиться. Оба мы были беженцами от двух самых сумасшедших грёбаных браков знаменитостей того года. Ко всему прочему, когда Памела покинула съемки «Спасателей Малибу» ради своего собственного сериала под названием «V.I.P.», Кармен заняла её место.

Деннис Родмэн подал документы на развод, но это не означало того, что он хотел, чтобы кто-то другой встречался с его женой. Поэтому он начал преследовать группу и появляться на шоу. Мы вынуждены были приказать охране не пропускать его ни под каким предлогом. И как это ни странно, хоть я и пытался, начиная с момента моего выхода из тюрьмы, заставить Памелу поговорить или встретиться со мной, но как только информация о том, что я встречаюсь с Кармен, просочилась в прессу, она загадочным образом снова начала мне звонить.

Помимо визитов Кармен Родмэн, я продолжал работать над своим проектом во время тура с «Motley». Я взял с собой в дорогу целую студию, после каждого концерта я запирался в своей комнате и работал с «Pro-Tools». Я считал, что если я буду писать без остановок, то к тому моменту, когда я вернусь домой, альбом «Methods of Mayhem» будет готов. Кроме того, это держало меня в стороне от каких бы то ни было проблем. В каждом городе перед каждым шоу я должен был сдавать мочу в лабораторию. Я целыми днями общался по телефону с надзирающими надо мной офицерами, консультантами по умению управлять своими эмоциями, психоаналитиками и прочими гуру. С таким суровым испытательным сроком, на котором я находился, было похоже, что я по-прежнему нахожусь в наручниках. Я не мог ходить в рестораны, гастрономы, бензоколонки — всюду, где продавался алкоголь, за исключением, конечно, тех мест, в которых мы играли.

С каждым выступлением мне становилось всё труднее играть со сцены наши самые великие хиты. Играя в десятитысячный раз "Girls, Girls, Girls", всё, о чём я мог думать, это вернуться в свою комнату и закончить ту песню, над которой я работал. В туре с Кораби я был намного счастливее. Даже при том, что никто не ходил на эти чёртовы концерты, я, по крайней мере, делал что-то, что мне нравилось. Я всегда говорил себе, что когда моё сердце перестанет отзываться, это и будет время, чтобы уйти. И мое сердце молчало.

Никки, однако, был просто переполнен энтузиазмом относительно «Motley Crue», прямо как в тот самый день, когда мы организовали группу в доме его бывшей подруги в Северном Голливуде, когда я джемовал на грёбаном столе, в то время как он торговал лампочками по телефону. С группой, вернувшейся к своему собственному независимому лейблу, он чувствовал себя властителем своей собственной судьбы, а «Motley Crue» готовы были снова завоёвывать мир. Я полагаю, что он, чёрт возьми, думал, что я соглашусь с ним, приму его точку зрения и останусь в «Motley Crue», выпустив «Methods of Mayhem» как сторонний проект. Но если я собираюсь что-то делать, то делаю это на 100 процентов. А я не мог дать «Methods of Mayhem» and «Motley Crue» по 100 процентов, особенно после того, как Винс ударил меня исподтишка.

Мы были в аэропорту Лас-Вегаса, возвращаясь в Лос-Анджелес после очередного отрезка бесконечного тура "Greatest Hits". Винс был очень пьян, и, как обычно, вокруг не было никаких развлечений.

Я стоял у билетной кассы, разговаривая с Эшли, которая работала для нашей компании звукозаписи, заботясь о наших посадочных местах, когда подошёл в жопу пьяный Винс и нечленораздельно произнёс, "Эшли, бля, мне мой посадочный талон. А потом можешь продолжить целовать задницу Томми".

Чувак, я понятия не имею, откуда вдруг взялась вся эта грёбаная враждебность. Думаю, я не был счастлив с тех пор, как он вернулся в группу. И, конечно, он не был моим самым любимым чуваком на планете. Но я, чёрт возьми, никогда не делал ничего плохого этому парню. Просто в нём так много закупоренной боли, и он не делит её ни с кем, и я это чувствую, чувак. Но когда он сказал это дерьмо в аэропорту, это не передало мне никакого сочувственного настроения.

"Что ты сказал только что?"

"Ты меня прекрасно слышал, мать твою", его шатало.

"Чувак, что, чёрт возьми, с тобой не так?!"

"Пошёл ты…!"

"Пошёл я? Нет, это ты пошёл, брат!"

И мы вступили в одну из тех дерьмовых перепалок, которые не были редкостью для нас. "Нет, пошёл ты, ты грёбаный позёр, кусок дерьма", Винс подначивал меня, напирая своим опухшим лицом на моё. "И что ты будешь делать? Ударишь меня?"

Чёрт, он прекрасно знал, что я был на испытательном сроке, и он пытался сделать всё, что мог, чтобы заставить меня нарушить запрет, выбив из него дерьмо. Я отказался проглотить приманку и пустил в ход свои навыки управления эмоциями. "Слушай, чувак", сказал я. "Я, чёрт побери, не собираюсь тебя бить. Ты должен успокоиться, большой мальчик. Давай просто забудем об этом и разойдёмся".

После этого он, мать его, неожиданно двинул мне в челюсть. А когда вы получаете такой удар, всё управление эмоциями внезапно улетучивается в окно, и включается ваша животная защитная система. Моя мгновенная реакция была — убить нахер. Даже при том, что я буквально только что прошёл через обвинения в нападении, тюрьму и адвокатов, рвущих за меня свои задницы, я ничего не мог с этим поделать. Передо мной стоял этот козёл, ни с того ни сего вылезший откуда-то и взбаламутивший моё дерьмо. Я, чёрт возьми, схватил его, повалил на пол и занёс руку, чтобы отправить этого самодовольного мудака в больницу. Мне было насрать. Отправите меня обратно в тюрьму? Прекрасно! Но сначала мой кулак встретится с лицом Винса.

Внезапно, Крис, наш охранник, прыгнул на меня. Ему были даны строгие указания: следить за тем, чтобы со мной не случилось никаких неприятностей, и для него была бы жопа, если бы меня отправили назад в тюрьму. Он оттащил меня от Винса и сказал, "Томми, садись в самолет и улетай отсюда к чёртовой матери. Быстро!"

Когда я повернулся, чтобы идти к выходу, Винс встал и заорал что есть мочи охранникам аэропорта. "Полиция! Полиция! На меня напали". Чёртов парень только что подло ударил меня, а теперь он хотел, чтобы меня арестовали и вернули в тюрьму. Если бы меня арестовали, это могло потянуть лет на десять тюрьмы. Никогда не делайте такое другому человеку — особенно, если это ваш коллега по группе — как бы он вас ни бесил.

Я вбежал в самолет и сказал Никки, "Брат, я ухожу. Завтра ты меня не увидишь. И послезавтра тоже. Вам, парни, лучше поискать себе другого барабанщика. Этот тур закончен!"

Глава 4. Винс «Поединок между джентльменами, наблюдаемый с другого ракурса, где рассматриваются возможности увеличения молочных желез у одной из противоборствующих сторон»

Я беседовал с Эшли Смит, менеджером по рекламе нашей звукозаписывающей компании, когда Томми, как это ему свойственно, встрял в наш разговор. То, о чём мы говорили, его совершенно не касалось.

Когда я сказал ему, чтобы он помолчал, он схватил меня за шею. "Убери,бля, от меня свои руки!" приказывал я ему.

Мы стояли посреди переполненного аэропорта, где вокруг были тысячи свидетелей. Если бы он не уследил за собой, то его могли отправить обратно в тюрьму. Поэтому я снова предупредил его: "Я тебе сказал убери от меня свои руки".

И когда он этого не сделал, я ударом повалил его на пол. Так что я бы не сказал, что это был удар исподтишка. Я бы сказал, что это был просто сосунок, которому дали по морде.

Томми может быть самым весёлым парнем в мире. Единственная его проблема состоит в том, что он ужасно боится, что другие люди не будут его любить, поэтому он лжёт, чтобы выглядеть лучше в их глазах. Он всегда так поступает, и всегда будет так поступать. Он — хамелеон. Где бы он ни находился, он вынужден это делать. Он никогда по-настоящему не врубался в то, что его создало, что он такое, а ведь это рок-н-ролл. Если вокруг хип-хоп, он — хип-хоппер. Если вокруг панк, он — панк-рокер. Если бы у Томми были грёбаные сиськи, он был бы "Spice Girl".

Глава 5. Никки «В которой раздумья о двадцати годах дружбы и досада приводят к трагическому расставанию»

Когда Томми вышел из тюрьмы, он не позвонил никому из группы. Только три дня спустя я узнал, что его уже выпустили. А узнал я об этом потому, что кто-то видел его на улице. Я был в ярости. Я навещал его почти каждую неделю. Я сделал всё, что мог, чтобы он не сошёл там с ума, даже начал кампанию по сбору подписей для его досрочного освобождения. И теперь, когда он даже не сообщил мне о своём выходе из тюрьмы, это было похоже на пощёчину.