Нейл Страусс - Грязь. Motley crue. Признание наиболее печально известной мировой рок-группы

• Название: Грязь. Motley crue. Признание наиболее печально известной мировой рок-группы
• Автор: Нейл Страусс
• Издательство: Harper Collins Publisher inc.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 978-5-367-00766-4 (рус.), 1-84449-828-Х (англ.)

Виски и порнозвёзды, хотроды и автомобильные аварии, черные кожанки и высокие каблуки, передозировки и смерти. Это жизнь Mötley Crüe, переполненная сексом, драками и тяжелыми попойками. Их невероятные "подвиги" являются легендами рок-н-ролла. Они снимали самых горячих цыпочек, затевали кровавых драки, тусовались с самыми крупными драгдилерами и узнали изнутри тюремные камеры от Калифорнии до Японии. Они посвятили всю свою жизнь карьере и их жизнь состояла из крайностей и мрачных трагедии. Томми был дважды неудачно женат на всемирно известных секс-бомбах; Винс послужил причиной смерти мужчины и потерял собственную дочь; Никки попадал в клинику с передозом, а восстав из мертвых, вновь был близок к смерти на следующий же  день; Мик стрелял в женщину и чуть не повесил собственного брата. Но это только начало. Получая в свои руки наркотики и огромное количество выпивки, летя на всех парах ко всем чертям, Mötley Crüe бушевали два десятилетия, оставляя за собой длинный шлейф из женщин, разгромленных гостиничных номеров, разбитых автомобилей, пошатнувшихся нервишками менеджеров и переломанных костей. Но раз уж упомянуты их пагубные последствия, необходимо вывалятся в этой грязи целиком.

---

Теперь у меня была моя собственная комната для упражнений, каждый ребенок в школе, который когда-либо играл или просто видел гитару, хотел производить впечатление, играя рок, и обычно это были одни и те же песни «Лед Цеппелин», которые игрались снова и снова. Не многие родители позволили бы своим детям делать это в их доме. Единственное правило, которое установили мне мои предки — никакой музыки после десяти вечера, и я его соблюдал. Какое-то время, по крайней мере.

Музыка была всем, о чём я думал в школе: моими любимыми предметами были музыка и рисование, где я со своими друзьями мог делать рок-н-рольные майки. Также я наслаждался игрой в волейбол в составе смешанных команд (мальчики и девочки). Правда, это не имело никакого отношения к музыке, но имело много общего с рок-н-роллом, если вы понимаете, о чём я говорю.

Каждый день я ходил на свои три любимых урока, а затем пропускал остальную часть школьных занятий и колотил в свои барабаны весь день, пока мои родители были на работе. Перед тем, как моя мать приходила домой, я выходил погулять, чтобы убить немного времени, а затем возвращался домой, как будто я только что пришёл из школы. Это был хороший план, пока я не начал заваливать восьмой класс.

Мой учитель — мистер Уокер — каждый день записывал наши оценки в маленькую книжечку, закрывал её и клал в свой ящик. Так, вместе с парой других ребят, которые тоже были далеко не отличники, я разработал план, чтобы украсть эту книжечку, когда он выйдет из класса покурить свою трубу. Мое условленное место было на первом ряду, поэтому, когда однажды утром он вышел покурить, я подбежал к его столу, перегнулся через него, пошарил рукой в ящике и вытащил оттуда черную книжицу.

Я проделал всё это и вернулся на своё место как раз к его возвращению. Пока он обсуждал с учениками «Убить пересмешника»[14], я передал книжку Реджи, который сидел позади меня, он поднял руку и попросился выйти в уборную. Я последовал за ним, также как и третий парень. Мы встретились в одной из кабинок туалета и положили книжку на крышку унитаза. Реджи вынул свою зажигалку и поджёг её. Мы были идиотами, брат: мы думали, что, если мы уничтожим её, то все наши проблемы мигом решатся, и Мистер Уокер будет вынужден перевести нас в следующий класс. К тому же, мы были вдвойне глупы, думая, что трое подростков, засевшие на десять минут в уборной, не вызовут никаких подозрений.

В то время, пока мы спешили поджечь книгу с разных сторон, дверь кабинки неожиданно распахнулась. На пороге стоял Мистер Уокер, его лицо было красным, как пожарная машина. Это не предвещало ничего хорошего, чувак. Пока мы все дули на книгу, пытаясь разжечь огонь, он схватил нас за гребаные уши. Клянусь Богом, мои ноги не касались пола по пути в кабинет директора. В кабинете директора напротив стены стоял стул, и когда настала моя очередь зайти туда, он заставил меня сесть лицом к стене и взяться за поручни.

“Уткнись глазами в эту точку на стене! “, — пролаял он.

“В какую точку? “, — спросил я. Затем, внезапно, посыпались удары, один за другим, прямо по моей гребаной заднице. Он вышиб из меня всё дерьмо, а затем исключил из школы. Мои родители чуть было не стёрли меня в порошок.

Как бы там ни было, но я всё-таки закончил школу Cаус Хиллс Хай Скул (South Hills High School), где присоединился к корпусу маршевого оркестра, которым я так восхищался, когда был ребенком. Поскольку мы соревновались с другими школами, я должен был изучить все виды трюков: вращение палочек, стучание по ободу барабана и всякое другое дерьмо, которое фактически превращалось потом в настоящее театральное действие. Ребята, игравшие на басовых барабанах, крутили свои молоточки на ремешках вокруг запястий, в то время как все барабанщики подбрасывали в воздух палочки и щёлкали ими в унисон, не прекращая при этом маршировать. Все, чему я научился в корупсе, я использовал потом в своей игре в Motley.

Ко всему прочему в школе я все еще продолжал заниматься балетом. Всюду, куда я приходил, люди называли меня “человек-оркестр”. Но ведь я не играл на флейте: я был гребаным барабанщиком. Это бесило меня, т.к. я был единственным человеком, кто думал, что я крутой.

Капитаном барабанщиков был высокий, темноволосый парень по имени Трой, который слишком рано прошёл половое созревание: его кости, похоже, распирали его тело изнутри, а лицо было всё испещрено шрамами от прыщей. Я был всего лишь новичком, но быстро начал делать успехи и вскоре уже превосходил других, т.ч. довольно скоро он почувствовал, что я угрожаю его авторитету командира. Как-то раз, за день до практики я наклонился, чтобы поднять свой барабан, когда он хлопнул меня по спине. Когда я обернулся, он стукнул меня по носу так, что тот оказался на другой стороне моего лица. Я пошел в больницу, где мне сделали анестезию, зафиксировали мой нос парой зажимов и с хрустом поставили его на своё прежнее место. Но после этого он уже никогда не выглядел как прежде: он и до сих пор кривой.

Я никогда больше не видел его, потому что после этого, мои родители продали свой дом и переехали в другой, который находился в пятнадцати минутах езды от прежнего. Я начал второй год в школе Ройал Оук Хай в Ковина в районе Сан Димас.

Именно там я организовал свою первую группу «U.S. 101». Я спросил моих родителей, можем ли мы репетировать в гараже, и они, чёрт возьми, разрешили. Гитарист нашей группы Том увлекался серфингом и любил «Beach Boy». Даже при том, что я считал «Бич Бойз» тупым педерастическим дерьмом, я вынужден был играть с ним, поскольку мне нужна была практика игры с действующими музыкантами. (Два члена даже продолжили потом формировать группу «Autograph».)

Начиная с балета и кончая корпусом барабанщиков, я всегда был чужаком. Будучи в реальной рок-группе, тем не менее, я внезапно осознал, что это круто — быть не таким, как все. Существует большая разница — быть убогим отщепенцем или быть привлекательным одиночкой. И то, что моя группа никуда не годилась, не имело никакого значения. Мы начали играть на школьных танцах и на вечеринках во дворах: везде, где было нужно и не нужно. Именно на одном из таких выступлений я впервые увидел самого, чёрт побери, крутого парня в мире. Он был серфером с длинными белокурыми волосами, высоко взбитыми на макушке, точно так, как у Дэвида Ли Рота. Он был одет в строгий, абсолютно белый костюм, и он был в группе, куда более лучшей, чем моя. Он ходил в школу Чартер Оук Хай, примерно в миле от моей школы. Но его выгнали со второго курса, и он начал ходить в нашу школу. Как только он прошёл через двойные двери парадного входа — брюки с низким поясом, обтягивающие задницу и бёдра и расклешённые к низу и белая футболка без рукавов — вы не поверите, произошёл коллективный экстаз. Все девчонки онемели от щенячьей любви к этому длинноволосому серфенгисту-рокеру. Его звали Винс Уортон (Vince Wharton).

Я подошел к нему на следующий день после занятий и сказал: “Эй, мужик, как дела? Меня зовут Томми, я играю на ударных. Я слышал, что ты играешь в группе”.

Его группа называлась «Rock Candy», и я начал ходить на дворовые вечеринки, чтобы выпить и понаблюдать, как они играют. У Винса был удивительный голос: он делал кавера на «Cheap Trick» и его голос звучал в точности как голос Робина Зандера (Robin Zander). Также он пел кое-что из «Sweet» и «Aerosmith».

Для меня Винс был Богом. Он пел в классной группе, он был потрясным серфером, девочки падали в обморок всякий раз, когда он проходил мимо, и плюс ко всему, ходили слухи, что ещё до того, как он поступил в среднюю школу, у него родился сын. Я думал, что мне очень повезло, что он соизволил поговорить с таким тощим неудачником, как я. Я никогда даже представить себе не мог, что стану настолько крутым, что буду играть с этим парнем в одной группе.

Глава 2. Томми «Обо всём, что касается формирования «Motley Crue»: беспорядочные сборы менестрелей, подмастерьев и негодяев»

Это был значительный момент для «Suite 19»: наше первое выступление в «Старвуд». Я так волновался, потому что, если вы играете в «Старвуд», то вы всегда нервничаете. Мужик, когда я впервые приехал в этот грёбаный Голливуд, я пошел в «Старвуд», чтобы посмотреть на «Judas Priest». Я был поражен: британские рок-звезды, которые прилетели в Голливуд со всем своим оборудованием и кожаными штанами. И я их видел. Я чуть было не сошёл с ума, когда они играли “Hell Bent for Leather”. Они играли самую тяжелую музыку, которую я когда-либо слышал, и я представлял себе, что они, наверное, трахнули уже миллион тёлок. Ну, может чуть поменьше.

В отличие от «U.S. 101», «Suite 19» играли собственные темы. Моя подруга, девушка из группы поддержки по имени Вики Фронтир (Vicki Frontiere) (ее мать, Джорджия, владела футбольной командой «Rams», а ее бабушка, Люция Памела (Lucia Pamela), записала бесславный альбом о жизни в открытом космосе), сказала мне, что они («Suite 19») ищут барабанщика. Мы были идеальным сочетанием: три длинноволосых чудика, всех нас выперли из школы и все мы продолжали учиться, сбегая с занятий, чтобы играть всякое дерьмо под сильным влиянием Эдди Ван Хейлена (Eddie Van Halen). Мне было семнадцать лет, и я не мог поверить, что играю в этом убийственно мощном трио.