Нейл Страусс - Грязь. Motley crue. Признание наиболее печально известной мировой рок-группы

• Название: Грязь. Motley crue. Признание наиболее печально известной мировой рок-группы
• Автор: Нейл Страусс
• Издательство: Harper Collins Publisher inc.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 978-5-367-00766-4 (рус.), 1-84449-828-Х (англ.)

Виски и порнозвёзды, хотроды и автомобильные аварии, черные кожанки и высокие каблуки, передозировки и смерти. Это жизнь Mötley Crüe, переполненная сексом, драками и тяжелыми попойками. Их невероятные "подвиги" являются легендами рок-н-ролла. Они снимали самых горячих цыпочек, затевали кровавых драки, тусовались с самыми крупными драгдилерами и узнали изнутри тюремные камеры от Калифорнии до Японии. Они посвятили всю свою жизнь карьере и их жизнь состояла из крайностей и мрачных трагедии. Томми был дважды неудачно женат на всемирно известных секс-бомбах; Винс послужил причиной смерти мужчины и потерял собственную дочь; Никки попадал в клинику с передозом, а восстав из мертвых, вновь был близок к смерти на следующий же  день; Мик стрелял в женщину и чуть не повесил собственного брата. Но это только начало. Получая в свои руки наркотики и огромное количество выпивки, летя на всех парах ко всем чертям, Mötley Crüe бушевали два десятилетия, оставляя за собой длинный шлейф из женщин, разгромленных гостиничных номеров, разбитых автомобилей, пошатнувшихся нервишками менеджеров и переломанных костей. Но раз уж упомянуты их пагубные последствия, необходимо вывалятся в этой грязи целиком.

---

Большая часть моего детства прошла мимо таких понятий, как «сестра» и «отец». Я никогда не думал о себе, как о несчастном подростке из разбитой семьи, потому что я не представлял наш дом как-то иначе, чем просто мать и я. Мы жили на девятом этаже Клуба "St. James Club", тогда он назывался "Sunset Towers", на Сансет Бульвар. Всякий раз, когда я становился помехой для неё, она отправляла меня к бабушке с дедушкой, которые постоянно перемещались с места на место, живя то в чистом поле в Покателло, штат Айдахо (Pocatello, Idaho), то на камнях Южной Калифорнии, то на свиноферме в Нью-Мексико. Мои бабушка и дедушка постоянно угрожали оформить опекунство и забрать меня к себе, если моя мать не прекратит вести разгульную жизни. Но она никогда бы не бросила меня и никогда бы не остановилась. Ситуация изменилась к худшему, когда она присоединилась к оркестру Фрэнка Синатры в качестве бэк-вокалистки и начала встречаться с басистом Винни. Я наблюдал, как они все время репетировали со звездами того времени, такими, как Митци Гейнор (Mitzi Gaynor), Каунт Бэйси (Count Basie) и Нельсон Риддл (Nelson Riddle), которые прошли через их оркестр.

Когда мне было четыре года, она вышла замуж за Винни, и мы переехали в Лэйк Тахо (Lake Tahoe), который в то время становился мини-Лос Вегасом. Я просыпался в шесть утра в небольшом коричневом доме, где мы жили, и играл один на улице, кидая в пруд камешки и ожидая, когда они, наконец, встанут с кровати, что обычно случалось не раньше двух часов пополудни. Я знал, что очень опасно будить Винни, потому что он мог меня ударить. Он всегда был в ужасном настроении и при наличии малейшего повода вымещал свою злость на мне. Однажды днем он принимал ванну и вдруг заметил, как я чищу зубы из стороны в сторону, вместо того, чтобы делать это сверху вниз, как он меня учил. Он встал, голый, волосатый и весь покрытый бисером водяных капель, словно горилла, попавшая под ливень, и ударил меня кулаком прямо в голову так, что я рухнул на пол. Тогда мать, как обычно, покраснела и набросилась на него, а я в тот момент побежал к пруду, чтобы спрятаться.

На то Рождество я получил два подарка: пока я играл на улице, мой отец зашёл к нам домой, и, то ли в качестве невнятного жеста, чтобы загладить свою вину, то ли, проявив истинные отцовские чувства, ограниченные, правда, весьма скромными доходами, оставил мне в подарок красные пластмассовые санки с кожаными ручками. Вторым же подарком стало рождение моей сводной сестры Сэси (Ceci).

Мы переехали в Мексику, когда мне было шесть лет. Или мать и Винни скопили достаточно денег, чтобы взять тогда годовой творческий отпуск, или они бежали от кого-то (скорее всего, это были полицейские)… Они никогда не говорили мне почему. Все, что я помню это то, что мать и Сэси летели туда самолётом, а я должен был пересечь границу в Корвэйр (Corvair) с Винни и Бэль. Бэль — была его немецкая овчарка, которая, подобно самому Винни, постоянно нападала на меня безо всякой причины. Мои ноги, руки и туловище были покрыты следами укусов ещё долгое время. Именно поэтому я до сих пор и не выношу этих грёбаных овчарок. (Я упомянул об этом просто потому, что Винс купил себе овчарку.)

Мексика была, наверное, лучшим временем моего детства: я бегал голышом с мексиканскими детьми по пляжу около нашего дома, играл с козами и цыплятами, разгуливающими повсюду, ел севиче[4], ходил в город за приготовленными на огне кукурузными початками, обернутыми в фольгу, а, когда мне было 7 лет, я впервые курнул «травку» вместе с матерью.

Когда Мексика им надоела, мы возвратились в Айдахо, где моя бабушка и дедушка купили мне мой первый патефон — маленькую серую пластмассовую игрушку, которая могла крутить только синглы (маленькие виниловые пластинки, как правило, с одной песней на каждой стороне). Игла у него была на крышке, и всякий раз, когда крышка была закрыта, играла песня, а как только крышку открывали, он останавливался. Я имел обыкновение слушать все время "Элвина и Бурундуков", которых мать никогда не позволяла мне забывать.

Год спустя мы все погрузились в трейлер «U-Haul» и прибыли в местечко Эль-Пасо, штат Техас. Дедушка спал в спальном мешке на улице, бабушка дремала на сидении трейлера, а я спал, свернувшись калачиком на полу, словно собака. Когда мне исполнилось восемь лет, меня уже тошнило от этих путешествий.

После такого сумасшедшего количества переездов, где большую часть времени я проводил наедине с самим собой, дружба стала напоминать мне телевизор: это было что-то такое, что можно было переключать время от времени, чтобы отвлечь себя от того факта, что я совершенно одинок. Всякий раз, когда я был в компании детей моего возраста, я чувствовал себя неуклюжим и неуместным. В школе у меня были проблемы с успеваемостью. Трудно сосредоточиться на учёбе, если знаешь, что не пройдёт и года, как я уеду и никогда больше не увижу никого из этих учителей и ребят.

В Эль-Пасо дедушка работал на бензоколонке «Shell», бабушка оставалась в трейлере, а я ходил в местную начальную школу, где дети были просто безжалостны. Они толкали меня, дразнили и говорили, что я бегаю, как девчонка. Каждый день, когда я шел одни в школу, я должен был проходить через двор средней школы, где меня забрасывали футбольными мячами и едой. К ещё большему моему унижению, дедушка остриг мои волосы, которые мать всегда позволяла мне отращивать, и сделал мне "флэттоп"[5]— не самая модная причёска для конца шестидесятых.

Со временем мне понравилось жить в Эль-Пасо, потому что я начал проводить много времени с Виктором, шустрым мексиканским пацаном, который жил на другой стороне улицы. Мы стали лучшими друзьями и делали все вместе, что позволило мне не обращать внимания на множество других детей, которые ненавидели меня за то, что я был бедным белым калифорнийским отребьем. Но как только я начал привыкать к этой жизни, последовала неизбежная новость: мы снова должны были уезжать. Я был опустошен, потому что на этот раз я должен был кого-то покинуть, а именно Виктора.

Мы оказались в самом центре пустыни, в Энтони, штат Нью-Мексико, потому что моя бабушка и дедушка думали, что они смогут заработать больше денег на свиноферме. Вместе со свиньями мы также выращивали цыплят и кроликов. Моя работа заключалась в том, что я должен был брать кролика за задние лапы и вгонять палку сзади под основание его черепа. Его тело билось в конвульсиях у меня в руках, из носа капала кровь, а я в это время стоял и размышлял: “А ведь он был моим другом. Я убиваю своих друзей”. Но в то же самое время я знал, что такова была моя роль в семье; это то, что я должен был делать, чтобы стать мужчиной.

Школа находилась в девяноста минутах езды на автобусе по немощеной дороге, и это было настоящей пыткой. Когда мы приезжали, старшие дети, которые сидели в задней части автобуса, валили меня на землю и стояли надо мной, пока я не отдавал им свои деньги, которые мне давали на завтраки. После первых семи раз я поклялся, что этого больше не будет. На следующий день это случилось снова.

На следующее утро я взял с собой металлическую коробку для завтрака «Apollo 13» («Аполлон 13» — название американского космического корабля) и на автобусной остановке наполнил её камнями. Как только мы доехали до школы, я выбежал из автобуса, и, как обычно, они меня догнали. Но на этот раз я начал размахивать коробкой, ломая носы, круша головы и разбрызгивая кровь повсюду, пока коробка не раскрылась при встрече с лицом одного из этих ублюдков.

Они больше никогда со мной не связывались, и я чувствовал свою силу. Вместо того, чтобы скукоживаться в окружении старших детей, я теперь просто думал про себя: “Только попробуйте меня тронуть, я вам быстро надеру задницы”. И я так и делал: если кто-нибудь толкал меня, я сразу же давал отпор. Я был сумасшедшим, и они все начали понимать, что им лучше держаться от меня подальше. Теперь, когда я оставался один, вместо того, чтобы бросать камешки, я начал бродить по грязной дороге с моей коробкой-«оружием» и собирать в неё всё живое и неживое, что приковывало моё внимание. Моим единственным другом была старая леди, которая жила в трейлере поблизости, совсем одна в самом центре пустыни. Она сидела на своей кушетке с поблёкшими цветами на обивке и пила водку, а я в это время кормил золотую рыбку.

После года проживания в Энтони бабушка и дедушка решили, что выращивание свиней не такое прибыльное дело, как они рассчитывали. Когда они сказали мне, что мы возвращаемся обратно в Эль-Пасо и будем жить в одном квартале от нашего старого дома, я был в полном восторге. Ведь это означало, что я снова увижу своего друга Виктора.

Но я уже не был прежним — я был ожесточенным и деструктивным, а Виктор нашел себе новых друзей. Я проходил мимо его дома, по крайней мере, два раза в день, чувствуя свою отрешённость, и гнев нарастал ещё больше, когда я шёл через двор средней школы, где меня забрасывали различными спортивными снарядами, по пути в Gasden District Junior High, где я учился. Я просто ненавидел это. От злости я начал красть книги и одежду из чужих шкафчиков, ходил в центральный магазин «Piggly Wiggly’s», воровал там леденцы и заедал их «Hot Wheels» (попкорном по десять центов за мешочек), в надежде, что меня не поймают. На Рождество дедушка продал часть самого дорогого, что у него было, включая радиоприёмник и свой единственный костюм, только для того, чтобы купить мне индейский нож, и я вознаградил его жертву тем, что резал им шины у автомобилей. Месть, ненависть к самому себе и скука проторили мне дорогу в несовершеннолетнюю преступность. И я хотел идти этой дорогой до самого конца.