Татьяна Алюшина - Просто о любви

• Название: Просто о любви
• Автор: Татьяна Алюшина
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-227-02154-0

Степан Больших придерживался в общении с женщинами строгих правил: твердо заучив уроки первого брака, в жизнь свою их не допускал. Он мечтал лишь о покое, но страсть, вспыхнувшая между ним и Стаськой, перетасовала все убеждения зрелого красавца мужика и заставила его то млеть от жаркого желания, то леденеть в морозной пустыне сомнений…

---

Полностью одетый, в куртке, застегнутой до горла, и с медицинским ящиком в руке.

— Далеко? Может, быстрее доехать? Голос у него… класс!

Такой очень мужской, командирский, низкий с хрипотцой. Таким голосом скажет что мужчина — и ты знаешь: теперь все в полном порядке будет — помощь пришла, подкрепление успело, враги разбиты, крепость наша. А ты отдыхай, браток, ты молодец — со своей задачей справился, отойди в сторонку, сейчас большие все решат, сделают, спасут!

В данном, конкретном случае не браток — сестричка.

И Стаська поняла, что она действительно молодец, потому что если кто и может спасти, так только этот здоровый и угрюмый мужик!

— Нет, здесь близко! — сообразила она, какого ответа он от нее ждет.

— Вы как на участок-то попали?

Стаське показалось, что он усмехнулся, какой-то намек в его тоне сквозил.

— Перелезла через калитку, — оповестила она о спортивных достижениях. — Стучала и кричала, но никто не открывал, ну вот я…

— Понятно, — кивнул мужик, как о чем-то заурядном. — А почему раздеты?

— В дубленке неудобно лезть.

— Боевая вы, однако, девушка.

И непонятно — не то похвалил, не то попенял, укоряя.

— Не очень, — буркнула Стаська, подбирая сиротливо брошенную дубленочку, когда они вышли с участка. — Я вообще-то не часто по калиткам шарюсь, но Василий Федорович…

И они побежали.

Цыган и бровью своей собачьей не повел на появление чужого человека в доме, понимал, что хозяина спасать пришли, а может, и знал мужика этого, который доктор.

— Ну и что вы, Василий Федорович барышень пугать взялись? — спросил доктор, опускаясь на колени рядом с больным.

Совсем другим, ничуть не командирским голосом — успокаивающим и обнадеживающим, как бы: «Ничего страшного, все в порядке!»

Вот такие метаморфозы!

Стаська стояла рядом и не могла отвести глаз от его больших, покрасневших рук, быстро и очень умело обследовавших больного.

Странное с ней что-то творилось, никак последствия стресса.

— Ну что, Василий Федорович, сейчас вас в больницу отвезем, — вынес вердикт «хороший доктор». — Кому зверя вашего на время пристроить?

Цыган повел умной лобастой башкой, поняв, что речь о нем, и заранее смиряясь: ничего, лишь бы хозяин перестал пугать и встал на ноги.

— Зинаиде Ивановне… Стасенька знает…

— Я знаю! — встрепенулась она в боевой готовности. — Я отведу!

— Отведете, — притормозил ей порыв командир, поднимаясь с колен, — только не прямо сейчас. Василий Федорович, вы с Цыганом договоритесь, объясните ему ситуацию, а девушка мне покажет, где можно руки помыть.

— Инфаркт, — сказал доктор, когда Стася провела его в ванную, — и очень плохой инфаркт. Надо кардиограмму сделать, тогда и посмотрим, насколько тяжелы дела. — И неожиданно спросил: — Как вас зовут?

— Станислава, — ответила она, мысленно вмиг принимая оборонительную стойку.

И совершенно зря, как оказалось. Никаких привычных замечаний, неизменно следовавших за произнесением ее имени: «какое редкое, необычное, странное, не женское, мужское…» (нужное подчеркнуть) — ничего такого не воспоследовало.

Он просто отдал распоряжения:

— Вот что, Станислава, Василия Федоровича надо срочно госпитализировать. Вы сейчас отведете Цыгана и, если там есть мужчина, тащите его сюда. Хорошо, что он как упал, так и не двигался. Его вообще нельзя двигать, но придется.

— Я подгоню машину! — выдвинула предложение Стася.

— Это та, что через два дома стоит? Серебристый «форд»?

— Да.

— Нет. Поедем на моей, так надежней будет. Здесь подъем, вы можете с первого раза не въехать на горку или забуксуете по гололеду, а лишняя тряска может его убить.

Стася кивнула, ужаснувшись нарисованной перспективе и не подумав перечить, забыв побеспокоиться о своей бросаемой на произвол судьбы и всяких злодеев машинке.

Но оказалось, что товарищ, не в пример ей, думал обо всем. Спокойно, рассудительно, не забывая о мелочах.

Как и положено вождю.

— Я сейчас ему несколько уколов сделаю, пока вы ходите, созвонюсь со знакомым из больницы, чтобы сразу к нему везти Василия Федоровича. Когда вы вернетесь, мы на вашей машине доедем ко мне, поставим ее на место моего «ровера». От греха. Идите. Да, и дом свой проверьте, закройте, и из машины все нужное не забудьте достать.

«Есть!» она не ответила, хоть и подмывало по глупости или от того же стресса, кивнула, смутно напомнив себе постоянно кивающего китайского болванчика, и заторопилась выполнять поставленные задачи.

Мужчину она привела, вернее, не она, а Зинаида Ивановна. Та слушать не захотела Стаськины робкие отговорки, вмиг собралась помочь другу в беде и кликнула по дороге еще одного соседа, постоянного жильца поселка, на подмогу.

— Да что ты, Стася, как же можно не помочь? А собрать его в больницу: документы, одежку какую, щетку зубную. Там всякое, тапочки!

«О господи! — простонала мысленно Стаська. — Еще и тапочки! А я его, как на кладбище, без ничего, без документов и тапочек везти хотела!»

Василия Федоровича со всеми возможными предосторожностями вынесли на руках доктор с соседом, Зинаида Ивановна упорно поддерживала его голову, больше мешая чем помогая, но мужчины ее не отстраняли. Больного погрузили на заднее сиденье машины, а командир отдал последние распоряжения:

— Зинаида Ивановна, вы за домом его присмотрите, он не скоро вернется. Сможете здесь все закрыть?

— Конечно, доктор: и печь почищу, и проверю все, и закрою, не беспокойтесь! — выказала готовность душевная соседка.

— Я не беспокоюсь и вполне на вас полагаюсь. Не хочу, чтобы беспокоился Василий Федорович, ему этого сейчас никак нельзя. Станислава, садитесь к нему назад, поддерживайте голову и старайтесь удержать его от лишних движений!

Внешность «ровера», не самого «крутого» и модного, удивила Стаську обманчивостью, не соответствующей содержанию, — весьма и весьма мощный, с ровным плавным ходом и звучащим как музыка мотором.

Василий Федорович или спал после уколов, или не мог открыть глаза от слабости и боли и дышал тяжело, с прихрипыванием, Стася, придерживая его голову двумя руками, все прислушивалась, боясь и предположить худшее.

Понемногу его дыхание выровнялось — уснул, наверное, и она слегка успокоилась, посмотрела в окно, на дорогу. Когда они проехали поворот на райцентр, тихо спросила:

— А мы разве не в районную больницу едем?

— В Москву. Здесь я никого не знаю, — ответил мужчина и посмотрел на нее в зеркало.

Стаська перехватила этот его взгляд и вдруг подумала, что не представляет, как он выглядит. В переполохе она воспринимала его в целом — большой, широкий, высокий, обычное лицо, а вот какое обычное, в деталях и не рассмотрела, только сейчас обратила внимание на его глаза — светло-серые, со стальным отливом и очень усталые.

Какие-то замученно-усталые застарелой, преодоленной, не единожды изматывающей усталостью, с темными, до черноты, тенями на веках и под глазами.

Странно, а ведь совсем по-боевому командовал на блокпосту — здесь мины, там мины, направо, налево, шагом марш! — спокойно, без надрыва и фанатизма.

Вождь, одним словом.

И поди ж ты догадайся, что устал командир!

А еще она детально запомнила его руки — большие, широкие кисти с длинными сильными пальцами, немного покрасневшие.

— Как вас зовут? — ни с того ни сего спросила Стаська.

— Степан Сергеевич.

— Спасибо вам огромное, Степан Сергеевич! — уж совсем не в огород бухнула Стаська.

Он не ответил. И взгляд отвел на дорогу.

Степан устал дьявольски.

Осатанело, за всякими человеческими пределами. Еще сутки назад он не понимал, как держится, а перейдя тот рубеж, и задумываться перестал.

Он не спал без малого трое суток, но даже при такой непереносимой усталости не мог заснуть в самолете. Его организм был странно устроен — он мог сутками дрыхнуть в поездах, в машине, на корабле в любую качку, не реагируя ни на какие внешние раздражители, вплоть до разбушевавшейся стихии, но никогда не получалось заснуть в самолете.

А летать приходилось много, очень много. И часто. И на разные расстояния, как правило, дальние.

Никаких медикаментов в помощь индивидуальной работе организма — таблеток, инъекций, стимулирующих препаратов — он категорически не принимал, и в случаях, когда, казалось, обстоятельства вынуждают подбодрить, помочь телу и разуму — нет! Прекрасно понимал, что при его работе таких обстоятельств будет полно, а подсесть на зависимость, как некоторые его коллеги, можно запросто.

Сам справлялся. А справляться он умел.

Таким вот образом, на остатках силы воли и махнувшем на него рукой характере, он добрался, не помня как, нынче утром до дома и завалился спать.