Андрей Семенов - Секретная битва

• Название: Секретная битва
• Автор: Андрей Семенов
• Издательство: Издательство «Крылов»
• Жанр: О войне
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9717-0682-3

На невидимом фронте бои не затихают даже в мирные годы. Что говорить о страшном 1942-ом, когда полыхает огонь Мировой войны!

Советский разведчик Николай Осипов, благополучно осевший в Стокгольме, передает денную информацию в Москву. Его противник оберст-лейтенант фон Гетц невольно становится сотрудником в деликатном процессе переговоров по сепаратному мирному соглашению между СССР и Рейхом. Высокие стороны должны подкрепить свои слова делом, чтобы у резидентов не возникло подозрений в нечистой игре. Державы легко идут на размен. Сталин распускает Коминтерн, Гитлер освобождает из Освенцима обреченных на уничтожение евреев. Но война и интриги разведслужб вносят в деятельность миротворцев свои коррективы. Секретные переговоры оказываются на грани провала, а их участники — под угрозой ликвидации. Тем временем Сталин одобряет «Оперативный план обороны Курского выступа». Грядет решающая битва.

---

«Переговоры с русскими? Маловероятно, что о них мог кто-нибудь узнать. Даже если бы и узнали, то что интересного я могу сообщить о них? Что немцы освободили евреев из Освенцима, а Сталин распустил Коминтерн? Так это уже ни для кого не секрет. О роспуске Коминтерна было объявлено на весь мир, а евреев отпустили вполне официально и даже помогли переправить их в Швецию. Вряд ли такое могло произойти без помощи СС.

Моя деятельность в качестве волонтера Международного Красного Креста? Это вообще смешно. МКК оказывал посильную помощь всем воюющим странам. Глупо предъявлять обвинение в сотрудничестве с англичанами, если в вопросе о военнопленных с германскими властями Международный Красный Крест сотрудничал намного интенсивнее. Хотя бы потому, что немцы захватывали больше пленных. С этой стороны опасности ждать tie приходится.

Тогда что? Что может интересовать бригаденфюрера Шелленберга? Мои связи в Англии и Швейцарии? Возможно, но при хорошей работе политической разведки у немцев там должно быть полно своих людей. Зачем я-то мог понадобиться? Ясно только одно — то, что меня везут для беседы, а не для расправы и жизни моей ничего не угрожает. По крайней мере, пока. И эти трое будут пылинки с меня сдувать до тех пор, пока не доставят в Берлин».

Валленштейн успокоился, откинулся на спинку сиденья, свободной рукой надвинул шляпу на глаза и начал засыпать.

«Силы мне еще понадобятся», — рассудил он.

Кользиг странно посмотрел на него, удивляясь выдержке, которую он никак не ожидал увидеть в изнеженном отпрыске банкиров, тем более в еврее, но ничего не сказал. Из-под шляпы Валленштейна послышалось ровное и глубокое дыхание. Рауль спал.

Наступившая северная летняя ночь была светлой. Солнце, закатившись за горизонт, продолжало освещать небо, отражаясь от облаков. Бехер даже не стал включать фары, дорогу было прекрасно видно. Наступило то время суток, которое древние славяне называли «морок», когда краски не ярки и звуки не резки. Вокруг, насколько хватало взгляда, никого не было.

Только черная лакированная машина с красным флажком на радиаторе на предельной скорости неслась на юго-запад по Королевской дороге. Никто ее не обгонял, и никто не попадался навстречу. Дорога была пуста.

Фон Гетц дремал, потрясенный и раздавленный арестом и подчеркнуто грубым обхождением. Валленштейн спал, сохраняя силы для предстоящей беседы с Шелленбергом. Беседа не обещала быть ни легкой, ни приятной, поэтому силы были очень нужны Раулю. Бехер следил за дорогой, удерживая руль одной рукой. Кользиг время от времени подозрительно поглядывал на арестованных, но не замечал в них ни малейшей попытки освободиться. Они вели себя смирно.

Марта, повернув зеркало заднего вида к себе, то и дело смотрелась в него, представляя, какие туфли ей надеть и какую прическу сделать, чтобы локон как бы невзначай выбился из-под пилотки, когда ее будет поздравлять рейхсфюрер. Она представила, как руки рейхсфюрера приколют ей на грудь Железный крест, невольно поправила бюстгальтер и нашла, что это будет эротично. Мужские руки, женская грудь под черным мундиром, и красивый такой крестик. А красно-бело-черная ленточка будет очень идти к черному мундиру СД. Жаль, что так редко его приходится надевать. Он ей так идет, особенно с черными туфлями на высокой шпильке, запрещенной уставом.

Путешествие протекало спокойно и буднично. За всю дорогу никто не сказал ни одного слова. В Линдчепинге Бехер заправил машину. Выехав за город, эсэсовцы сделали остановку, чтобы размять ноги и оправиться. Кользиг из соображений безопасности не стал разлучать арестованных. Фон Гетц с Валленштейном, прикованные друг к другу, подойдя к кусту для облегчения, старательно смотрели в разные стороны, делая каждый свое дело. Размявшись, все продолжили движение к Рейху, занятые каждый своими мыслями.

Через несколько часов, подъезжая к Лунду, Бехер сказал первую фразу за всю ночь:

— Как-то все это подозрительно.

— Что — «это»? — повернулась к нему Марта.

— Как-то все спокойно прошло. Без срывов.

— Постучи по дереву.

Бехер стукнул костяшками пальцев по приборному щитку.

— Подозрительно все это, — не унимался он. — И эти ведут себя подозрительно. Не кричат, не уговаривают, не пытаются нас подкупить. Сидят себе… Спят.

— Постучи по дереву, — повторила Марта.

Бехер снова стукнул по щитку.

Они проехали и Лунд, в котором Бехер снова заправил машину, только уже никому из нее выйти было не позволено. Ночь, так и не давшая темноты, переходила в утро. Серый сумрак окрашивался цветами. Начинали щебетать птицы. Стали просыпаться обыватели. Не стоило привлекать к себе внимание, да и до Мальме было уже рукой подать, считаные минуты езды. Предстоял самый ответственный и опасный участок — пересечение границы на пароме. За прибытие в Копенгаген можно было не беспокоиться. Датчане, ошеломленные тем, что их крохотное королевство было оккупировано Германией в течение суток, вели себя тише мышей. Жетон СД мог нагнать страху на целое пароходство. Вдобавок в порту Копенгагена постоянно находились немецкие военные патрули и агенты СД в штатском. Если бы возникла непредвиденная заминка при въезде в Рейх, Марта просто арестовала бы все руководство порта, таможни и пограничной стражи, посадив их в местную тюрьму до выяснения обстоятельств. То есть навсегда. Выполняя приказ самого Шелленберга, она имела на это все полномочия, и местное отделение гестапо ей только помогло бы в этом. Но вот Мальме… Это — Швеция.

Хоть и дружественное Германии, но нейтральное государство. Напролом тут действовать нельзя. Нужно быть предельно вежливыми и максимально корректными с нейтралами, чтобы своими необдуманными действиями не спровоцировать дипломатический скандал. Тогда — прощай, карьера. Железный крест и туфли на высокой шпильке. Хорошо еще, если Шелленберг разрешит вернуться рядовой проституткой в салон Китти. А если нет, то придется идти на фабрику шить парашюты, чтобы заработать себе на пропитание и на кров.

III

1 июня 1942 года. Москва

— Сукин сын! Сукин сын! Сукин сын! — повторял Головин, сидя в своем кабинете.

Известие об отказе Штейна возвратиться в СССР огорошило его. Подобно сфинксу, он положил обе руки на свой рабочий стол и бессмысленными глазами смотрел в пустой лист бумаги, будто надеялся прочесть на нем подсказку, выход из того щекотливого положения, в котором он теперь оказался. Почти физически Головин почувствовал сейчас холодное и страшное дыхание СМЕРШа на своем голом затылке, представил лицо Аббакумова, и ему стало совсем нехорошо. Уж кто-кто, а Аббакумов-то допрашивать умеет, и уж Филиппа-то Ильича он будет допрашивать с особым рвением и удовольствием. Как же! Конкурент. На одном поле топчутся. Сколько раз Филипп Ильич наступал на ноги «аббакумовцам»? То-то. Жаловаться не на кого и некому. Дознается Аббакумов до истины. Как Бог свят дознается. И уж тогда… Даже представить страшно.

Застрелиться, что ли? Навсегда унести с собой государственную тайну в могилу. И все тогда будет шито-крыто. Только какой от этого толк? Этот сукин сын Штейн останется разгуливать по белу свету. Еще и посмеется над генералом. Застрелился, мол, как влюбленный гимназист.

«Сукин сын! Сукин сын! — стучало в голове. — Это же надо! Какую моду взяли — от командиров бегать! Получил приказ вернуться — вернись. И умри по приказу старшего начальника. Воспитал подлеца! Вырастил погибель на свою голову! Еще неизвестно, где он вынырнет. Нет, вы полюбуйтесь, какой подлец! Взял и сбежал. Драпанул. Дал тягу».

Тут Головин остановил сам себя.

«А чего это, собственно, я на него накинулся? Ну, сбежал. Ну и что? А я сам разве не сбежал бы? Не зря я его больше десяти лет натаскивал. Научился думать подполковник. Сумел меня просчитать. Понял, что не жилец он на этом свете по возвращении, вот и сиганул. Вот только куда? К кому? Тут даже думать нечего. Либо к америкосам, либо к англичашкам. Не в Бразилию же он подался. В Бразилии ему делать нечего, разве что кофе на плантациях собирать. Вместе с неграми. Никому он там не нужен. Его связи, знания и опыт нужны тут, в Европе. Только тут он сможет их продать с выгодой для себя. Вот только интересно, кому именно он предложил свои услуги? Я лично побежал бы к англичанам. Они знают толк в разведке. Хотя это может быть опасно. Черчилль со Сталиным приходят во все больший восторг друг от друга. Англичане могут выдать, если советская сторона невзначай этого потребует. Значит, к америкосам? У них вообще нет никакой разведки. Кому он там нужен? Кого он там может заинтересовать? Ладно, к кому бы он ни ушел — объявится. Не так уж много в Европе места, чтобы можно было затеряться. Непременно объявится. Так или иначе проявит себя. Вот только как его выкурить из посольства? Не штурмом же его брать? Союзники все-таки.